Цветок сиреневой луны - Галина Валентиновна Чередий

мои колени, беззвучно заплакал. Я гладила его роскошную шевелюру и широкие содрогающиеся плечи и молчала. Спустя некоторое время Грин затих. Потом выпрямился.

— Извините меня, моррин Елена. Я поддался минутной слабости, — безэмоционально сказал он.

— Лена, Грин. Кажется, мы как-то давно договорились об этом.

Светлый опустил глаза и тяжело вздохнул.

— С того времени много чего произошло. Тот безобразный скандал во дворце дроу, где мы делили тебя, как голодные псы, эта ужасная история с участием моих соплеменников. Я не рассчитываю на то, что ты по-прежнему хочешь считать меня своим другом, — с горечью сказал он.

— Грин, ты прав. Многое изменилось. И в особенности я сама. Но моё отношение к тебе неизменно. Ты не совершил ничего такого, за что я могла бы потерять к тебе уважение.

— Но ведь если предположения Афариэлиуса верны, то это значит: моя сестра была не просто замешана во всем этом, а была и одним из главных заинтересованных лиц. Ты не представляешь, какой это позор. Я не знаю, как об этом сообщить отцу. Перемирие между нашими государствами столь хрупкое и шаткое. Хватит капли, чтобы опять разразилась война. И погибнут опять сотни и тысячи ни в чем не повинных людей и эльфов. Война — это ужасно. А теперь Рами имеет полное право отвергнуть соглашение о браке со светлой принцессой, и тогда опять мы откатимся назад. Столько лет усилий и переговоров пропадут даром.

Грин закрыл лицо руками в жесте безграничной усталости.

— О, Богиня, зачем я тебе это все говорю? Это так жестоко с моей стороны. Я ведь не слепой и вижу, что вас с Рами связывают далеко не дружеские чувства! Прости мою жестокость, Лена. Просто когда всю жизнь тебя готовят к тому, что придется взвалить на себя груз управления целым государством, и знаешь, что от твоих поступков и решений будут зависеть судьбы тысяч и тысяч людей, привыкаешь мыслить другими категориями. Не такими, как любовь и дружба.

Да, Грин прав. Мне никогда не понять, как это — с малых лет знать, что долг перед своим народом важнее всего на свете. Важнее дружбы и любви, важнее любого чувства. Для меня это было бы адом, я бы так точно не смогла. А Грин и Рами жили так день за днем, и другой жизни не знали и не видели.

— Грин, не волнуйся. Рами такой же, как и ты. Он примет правильное решение. Между вашими государствами должен быть мир. И, я думаю, что это даже хорошо, что вы прошли вместе через испытание, подобное этому. Вы оба наследники, и за вами будущее ваших народов. Надеюсь, вы научились доверять друг другу и добиваться цели совместными усилиями.

— Ты права, Лена. Рами спас мне жизнь, когда мы дрались с Велиастом и его помощниками. Просто, когда я увидел, что его приспешники светлые, то не смог совладать с гневом и слишком открылся. Если бы не Рами, то я был бы мертв.

Позади раздался какой-то звук, и мы обернулись. Там стоял Рами и смотрел на нас. Я ожидала вспышки ревности в его глазах, но он только подошёл и сел рядом со мной.

— Завтра мы уже можем отправляться в Азорум. Грин, ты с нами? — спросил он.

— Да, — ответил Грин с тяжелым вздохом. — Думаю, долгого и тяжелого разбирательства не избежать. И я не собираюсь оставаться в стороне. Лилимонуэль — моя младшая сестра, Калимерин — двоюродный брат, и я несу за них ответственность.

— Никто не обвиняет тебя ни в чём, — возразил Рами. — Думаю, мы не станем поднимать никакого шума. Сейчас мы не можем себе позволить скандала. Жители обоих государств должны быть спокойны, не стоит давать лишнего повода для сплетен и вражды. Так что все будет максимально тайно. К тому же мы не смогли поймать Фиваномерина. Доказать вину твоей сестры будет сложно, если не разговорят Велиаста. А он демон, и это весьма проблематично.

— А что с ним будет? — спросила я. — Он повинен в стольких смертях.

— Его отдадут специальному отделу академии. Они добьются от него рассказа обо всех его злодеяния и намерениях, но на это понадобится время. Возможно, много времени. Демоны мало восприимчивы к воздействиям, и у них трудно найти слабые места. Затем правитель решит его судьбу.

Меня передернуло при мысли о том, о каких воздействиях идет речь, но жаль Велиаста не было. Грин поднялся.

— Я пойду, нужно отдохнуть. Спокойной ночи, Лена.

Грин ушел, а между мной и Рами повисло тяжелое молчание.

— Давно Грин зовёт тебя по имени? — наконец, спросил Рами.

— Еще с Азорума.

— Я хотел спросить тебя… — Рами, видимо, собирался с мыслями. — Хозяин постоялого двора сказал, что ты прибыла сюда в сопровождении принца Нибраса.

— Да.

— И по дороге, когда мы ехали сюда, нам говорили о ведьме, путешествующей в обществе принца демонов.

— Видели, значит.

— Видели. Благодаря тому, что двигались по вашим следам, мы и оказались здесь так быстро. Когда от Зафиры прибыл гонец, мы уже были в нескольких днях пути. Хотя я пожалел, что дракон остался в Азоруме.

— Понятно. Что хочешь узнать?

— Вы с ним… были близки? — наконец, выдавил из себя Рами.

— Да.

Из груди Рами вырвался сдавленный, болезненный вздох.

— И где же он сейчас? — сказал он и скрипнул зубами.

— Ушёл.

— Почему? Вы расстались? — Рами словно сам из себя жилы тянул этими вопросами.

— Так вышло.

Рами молчал довольно долго, затем судорожно выдохнул:

— Это ничего не меняет. Я люблю тебя. И по-прежнему хочу быть с тобой.

— Скажи, Рами, что будет, когда мы вернемся в Азорум?

— Будет разбирательство. Лилимонуэль покинет темное государство, а что с ней будет дальше — забота её родителей.

— Я не о ней. Я о нас. Разве то, что уедет Лилимонуэль, что-то изменит для нас с тобой? Разве ей на смену не приедет другая принцесса? — Я не смотрела на Рами, так было легче говорить.

Рами молчал.

— Ответь мне.

— Я должен произвести на свет наследника, в котором будет кровь обоих правящих домой, Лена, — воскликнул он в отчаянии. — Это мой долг. Чтобы прекратить, наконец, вражду. И сейчас это еще более важно, чем раньше.

— А я должна буду по-прежнему греть постель в ожидании, когда ты выполнишь супружеский долг? — С каждым словом я рвала в себе что-то. Тоненькие натянутые ниточки от меня к нему, одну за другой.

— Лена, ну что ты хочешь? Почему ты рвёшь меня на части? Я могу дать тебе все, что попросишь, кроме одного! Ну, разве тебе так трудно хоть немного