Правда о деле Гарри Квеберта - Жоэль Диккер

— Был?

— Был. Малый был очень-очень свободным три месяца, с июня по октябрь. А потом пришла зима, и он замерз, а перед тем с горя сожрал всех собак. Никто не свободен, Гольдман, даже охотники на Аляске. И тем более в Америке, где примерные американцы зависят от системы, эскимосы — от правительственной помощи и алкоголя, а индейцы хоть и свободны, но загнаны в зоопарки для людей под названием «резервации» и обречены танцевать свой вечный жалкий танец вызывания дождя для туристов. Никто не свободен, мой мальчик. Мы пленники других и самих себя.

Пока Барнаски разглагольствовал, я вдруг услышал позади сирену: за мой гналась полицейская машина без опознавательных знаков. Я дал отбой и затормозил на обочине: наверно, меня остановили за то, что я говорил по мобильнику за рулем. Но из машины вышел сержант Гэхаловуд. Он подошел к моему окну и произнес:

— Только не говорите, что возвращаетесь в Нью-Йорк, писатель.

— Почему вы так решили?

— Вы двигались в этом направлении, скажем так.

— Я не думал, куда ехал.

— Гм. Инстинкт самосохранения?

— Точнее не скажешь. Как вы меня нашли?

— Если вы заметили, ваше имя написано красной краской на капоте. Сейчас не время возвращаться домой, писатель.

— Дом Гарри сгорел.

— Знаю. Потому я и здесь. Вы не можете вернуться в Нью-Йорк.

— Почему?

— Потому что вы храбрый парень, писатель. Сколько работаю, редко когда вижу такое упорство.

— Они разворовали мою книгу.

— Да вы же ее еще не написали, книгу-то! Ваша судьба в ваших руках. Вы еще все можете сделать! У вас талант, вы творец — так садитесь за работу и напишите шедевр! Вы боец, писатель. Вы боец, и вы должны написать книгу. Вам есть что сказать, и много! А к тому же, позволю себе заметить, меня вы тоже утопили в дерьме по уши. Прокурор на скамье подсудимых, а с ним и я. Это же я ему сказал, что надо побыстрее арестовать Гарри. Думал, что неожиданный арест спустя тридцать три года собьет с него спесь. И лоханулся, как новичок. А потом явились вы, со своими лакированными штиблетами ценой в мою месячную зарплату. Я не собираюсь тут устраивать вам любовную сцену на обочине, но… Не уезжайте. Надо дожать это рассле дование.

— Мне негде спать. Дом сгорел…

— Вы, кажется, только что положили в карман миллион долларов. Так в газете написано. Так снимите себе номер в какой-нибудь гостинице в Конкорде. Завтракать я буду за ваш счет. Есть хочу до смерти. В путь, писатель. Нас ждут великие дела.

За всю следующую неделю я ни разу не появлялся в Авроре. Снял одноместный номер в отеле «Риджентс» в центре Конкорда и целыми днями занимался расследованием и своей книгой. О том, как дела у Гарри, я узнал только через Рота: тот сообщил мне, что он живет в восьмом номере мотеля «Морской берег». По словам Рота, Гарри больше не желал меня видеть, потому что я вывалял в грязи имя Нолы.

— А вообще-то, с чего вы вздумали трезвонить во всех газетах, что Нола была мелкая потаскушка-неудачница?

Я попытался защищаться:

— Да ничего я не трезвонил! Я написал несколько страниц и дал этому кретину Рою Барнаски, он желал убедиться, что работа не стоит на месте. А он разослал их во все газеты и делает вид, будто их украли.

— Ну, поверю вам на слово…

— Но это правда, черт возьми!

— В любом случае снимаю шляпу. Даже я не придумал бы ничего лучше.

— Что вы хотите сказать?

— Превратить жертву в преступника — офигенный способ развалить обвинение.

— Гарри освободили на основании графологической экспертизы. Вы это знаете лучше, чем я.

— Ба, Маркус, я вам уже сказал: судьи всего лишь люди. Утром за кофе они первым делом читают газету.

Рот был существо весьма приземленное, но, в общем, симпатичное. Он все-таки попытался меня успокоить, объяснив, что Гарри наверняка слишком потрясен утратой Гусиной бухты, и как только полиция поймает поджигателя, он будет чувствовать себя гораздо лучше. На данный момент у следствия появилась важная улика: на следующий день после пожара полиция, тщательно обыскав окрестности дома, обнаружила на пляже спрятанную в зарослях канистру из-под бензина, а на ней — отпечатки пальцев. К несчастью, отпечатки эти не значились в полицейской базе данных, и Гэхаловуд считал, что без дополнительной информации вычислить преступника будет нелегко. Возможно, речь идет о самом что ни на есть добропорядочном гражданине, никогда не бывавшем под судом и ни в чем не замеченном. Однако, по его мнению, круг подозреваемых можно сузить: скорее всего, это кто-то местный, из Авроры; совершив свое злодеяние средь бела дня, он поспешил избавиться от громоздкой улики, чтобы его не узнали случайные прохожие.

У меня оставалось полтора месяца, чтобы переломить ход событий и превратить мою книгу в хорошую книгу. Пора было сражаться и сделать из себя такого писателя, каким я хотел стать. По утрам я погружался в книгу, а после обеда работал над делом вместе с Гэхаловудом, который превратил мой номер в филиал своего кабинета и заставлял посыльных из отеля таскать с места на место папки с показаниями, отчетами, газетными вырезками, фотографиями и архивами.

Мы начали расследование с самого начала: перечитали полицейские отчеты, изучили показания всех тогдашних свидетелей. Мы начертили карту Авроры и окрестностей и промерили все расстояния: от дома Келлерганов до Гусиной бухты, от Гусиной бухты до Сайд-Крик-лейн. Гэхаловуд выехал на место и проверил, сколько времени нужно, чтобы преодолеть эти расстояния пешком и на машине; проверил даже, когда на место прибыла местная полиция: оказалось, очень быстро.

— К работе шефа Пратта не подкопаешься, — сказал он. — Розыски велись очень профессионально.

— Касательно Гарри, — напомнил я. — Известно, что фраза на рукописи написана не его рукой. Но почему тогда Нолу закопали в Гусиной бухте?

— Чтобы никто не помешал, наверно, — предположил Гэхаловуд. — Вы же мне рассказывали, что Гарри говорил всем и каждому, что его какое-то время не будет в Авроре.

— Точно. Значит, по-вашему, убийца знал, что Гарри нет дома?

— Возможно. Но согласитесь, довольно-таки удивительно, что Гарри, вернувшись, не заметил разрытой земли вблизи от дома.

— Он же был как невменяемый, — сказал я. — Встревоженный, опустошенный. Он все время ждал Нолу. Одного этого более чем достаточно, чтобы не заметить клочок вскопанной земли, тем более в Гусиной бухте: там стоит дождику покапать, как все кругом в сплошной грязи.

— Ладно, на худой конец сойдет. Значит, убийца знает, что здесь ему никто не помешает. А если вдруг найдут труп, то на кого падет подозрение?

— На Гарри.

— Браво, писатель!

— Да, но откуда эта фраза? — спросил я. — Почему кто-то написал «Прощай, милая Нола»?

— А вот это вопрос на миллион долларов. То есть прежде всего для вас, позволю себе заметить.

Главная наша проблема заключалась в том, что следы расходились во все стороны. Многие важные вопросы так и остались без ответа, и Гэхаловуд написал их на больших листах бумаги.

Элайджа Стерн

Почему он платит Ноле за то, чтобы ее рисовали?

Был ли мотив ее убить?

Лютер Калеб

Почему он рисует Нолу? Почему он шатается по Авроре?

Был ли мотив убить Нолу?

Дэвид и Луиза Келлерган

Слишком сильно избили дочь?

Почему скрывают попытку самоубийства Нолы и ее бегство на Мартас-Винъярд?

Гарри Квеберт

Виновен?

Шеф полиции Гэрет Пратт

Почему Нола вступила с ним в связь?

Мотив: она угрожала все рассказать?

Тамара Куинн утверждает, что украденный у Гарри листок исчез.

Кто украл его из сейфа «Кларкса»?

Кто писал Гарри анонимные письма?

Кто тридцать три года знает и молчит?

Кто поджег Гусиную бухту?

Кто не заинтересован в завершении расследования?

Вечером Гэхаловуд прикнопил эти плакатики на стену моего номера и испустил тяжкий, горестный вздох.

— Чем дальше в лес, тем больше дров, — сказал он. — По-моему, есть какое-то главное звено, связующее этих людей и эти события. И это ключ к расследованию! Если мы найдем связь, преступник будет у нас в руках.

Он рухнул в кресло. Было семь часов, и у него не оставалось сил думать. А я в последние дни в это время всегда уезжал продолжать однажды начатое дело — заниматься боксом. Я нашел зал в пятнадцати минутах на машине и решил торжественно вернуться на ринг. С момента моего переезда в «Риджентс» я ездил туда каждый вечер; клуб мне порекомендовал швейцар отеля, он сам там занимался.