История Франции и Европы - Густав Эрве

Закон 1833 года, проведенный Гизо, обязал каждую коммуну устроить первоначальную школу или войти в соглашение с соседними коммунами для устройства одной такой школы на общий счет; он установил для учителей наименьший оклад в 200 франков ежегодно, кроме тех месячных взносов, которые делались родителями учеников; он требовал от учащих свидетельства на право преподавания; наконец, в силу этого закона учреждались нормальные школы, которые должны были выпускать учителей, а также и несколько школ для учительниц.

В 1848 году в общественных школах было уже 3 миллиона с половиною детей, и бюджет низшего народного образования, при реставрации составлявший 50000 франков, теперь возрос почти до 3 миллионов.

Среднее образование, которое духовенство обвиняло в создании целого поколения неверующих, нашло теперь энергичную поддержку себе в правительстве, и либерализм преподавателей не встречал препятствий; и так как именно среднее образование открывало дорогу ко всем либеральным профессиям, буржуазия предоставила его своим сыновьям.

Наконец, правительство позволило великому историку Мишле открыть в College de France курс об иезуитах, к большому скандалу для католиков.

Торжествующая буржуазия, уверенная в завтрашнем дне, считала себя достаточно сильной и без помощи духовенства для того, чтобы удержать свое господство над рабочим классом. Но скоро она не замедлила сознать свою ошибку и принести церкви свою повинную.

Господствующий класс освобождается от воинской повинности. — Военный закон 1832 года утвердил за богатыми те преимущества, которыми они уже пользовались по закону 1818 года. Закон 1832 года назначил срок службы в 7 лет, а ежегодный набор увеличил до 80000 человек, отягчая тем еще более падающие на бедных испытания; замещение рекрутов при помощи покупки продолжало практиковаться. Сыновья буржуа избегали, если им того хотелось, военной службы. Те же, кто поступал на службу, делали это по призванию и чаще всего — в чине офицера, по выходе из высших военных школ. Эта армия, набранная из народа, служила, тем не менее, для защиты буржуазного строя, противного народу.

Внешняя, мирная политика в Европе. — Правящая буржуазия понимала, что война в Европе, даже победоносная война, неизбежно привела бы к расстройству дел. Поэтому, хоть она и желала увеселять себя солдатами и устраивать парады в военных костюмах национальной гвардии, в Европе по крайней мере она стояла за мирную до трусости политику, в которой, впрочем, Франция очень нуждалась для того, чтобы окончательно восполнить кровопускания империи.

В начале правительство Людовика-Филиппа, сильное поддержкой правящих классов Англии, которые, уже издавна добившись парламентского режима, рукоплескали победе либеральных идей во Франции, открыто высказывало свои симпатии либералам Испании и Португалии, где народ в промежуток между 1830 и 1834 годами лишил власти абсолютистов; оно воспрепятствовало абсолютистскому правительству Австрии поддержать оружием против итальянских либералов папскую область во время восстания против папы; оно даже послало армию, на помощь бельгийцам, которые были отторгнуты в 1815 году коалицией от французской империи и отданы королю голландскому, для того, чтобы помочь им стряхнуть иго своего нового повелителя и установить независимое государство.

Но два года спустя эти воинственные замашки исчезли без следа и уступили место мирной политике во что бы то ни стало, которая казалась унизительной для многих шовинистов, порожденных во Франции наполеоновскими войнами.

В 1840 году правительству Людовика-Филиппа с его патриотизмом и национальным тщеславием пришлось перенести жестокое испытание; в Турции один провинциальный правитель, Махмет-Али, паша Египта, почти независимый от султана, вздумал низвести его с престола. Махмет питал большое пристрастие к Франции, которую Египет узнал благодаря экспедиции 1798 года; он попросил у Франции инженеров для управления работами и постройки кораблей, и офицеров для воспитания солдат в европейском духе.

Во Франции государственные люди и коммерсанты, надеясь получить в его лице важного клиента для французских товаров и союзника Франции на Востоке, согласны были оказать ему поддержку против его сюзерена. Тогда правительства английское и русское, которых очень беспокоило французское влияние на Востоке, вступили в соглашение с правительствами прусским и австрийским и грубо предложили протеже Франции вернуться в Египет; английский флот бомбардировал и разбил его флотилию. Тьер хотел защитить Махмета-Али, но Людовик-Филипп и большинство депутатов побоялись войны с Англией и ее союзниками; Гизо, заменивший собою в министерстве Тьера, отказался поддержать старого протеже Франции.

Несколько лет спустя, Людовик-Филипп и Гизо еще раз обнаружили свое мирное настроение, которое многим показалось тогда чрезмерным, пойдя навстречу требованиям Англии и вознаградив одного английского миссионира, Притчарда, которого французский адмирал довольно таки грубо выдворил из острова Таити, так как он там боролся против французского влияния.

Внешняя наступательная политика в Африке; завоевание Алжира. — Столь мирная по своей политике в Европе, буржуазия времени Людовика-Филиппа показала себя воинственной в Африке, где она совершила завоевание Алжира; правда, эти военные операции не представляли для нее большой опасности, так как ее дети не несли воинской повинности.

В последние дни царствования Карла X французские войска, как мы это видели выше, захватили Алжир в наказание за оскорбление, которое алжирский дей нанес французскому консулу. Но, захватив один камень на африканской территории, они захотели взять четыре и более.

Все алжирское побережье, длиною в несколько сот верст, представляет местность, столь же мягкую по своему климату и плодоносную, как и юг Франции; сзади, на высоких плоскогорьях, расстилаются превосходные пастбища, удобные для разведения овец. Эту страну занимали арабы, плохие земледельцы, предпочитавшие сидячей жизни бродячую жизнь в палатках. Арабы были мусульманами. Они жили племенами, часто враждующими между собой. Это были лучшие всадники, отличавшиеся чрезвычайной храбростью.

Офицеры алжирского гарнизона пользовались всевозможнейшими предлогами, чтобы пускаться в экспедиции по Алжиру, нападать на арабов, которые приходили в бешенство от грубого водворения в их среде чужестранцев другой расы и другой религии; оккупационный корпус искал только случая расширить французские владения; да и война сама по себе представляла для профессиональных военных прекрасный путь получить галуны, орден и пожать лавры. С другой стороны, государственные люди из буржуазии относились благосклонно к завоеванию колоний, которые могли стать рынком для продуктов европейской промышленности и источником прибыльных предприятий для их капиталов. Наконец, даже самым мирным буржуа было не неприятно читать у камина в своих газетах известия о подвигах и опасностях французских войск. Завоевание Алжира было для них как бы своего рода «военным романом», который щекотал приятно их национальное тщеславие.

После некоторых колебаний (1830–1834), вызванных боязнью оскорбить Англию, стремление к завоеванию толкнуло французов в глубь страны. Завоеватели воспользовались помощью туземцев, за небольшую плату вступавших в полки зуавов и служивших против своих соотечественников (они служат и теперь еще в качестве туземных или тюркских стрелков).

Завоевание представляло большие трудности. Патриотизм арабов, усиливаемый их религиозным фанатизмом, находил поддержку еще в естественных трудностях и климате страны. Пришлось два раза осаждать Константин, чтобы овладеть им после кровопролитного штурма (1837).

Упорствующие арабы нашли себе энергичного предводителя в лице Абд-эль-Кадера, которому западные арабы повиновались, как главнокомандующему и как пророку. Французы выставили против него деятельного, энергичного и неумолимого солдата, маршала Бюжо.

Бюжо наводнил страну легкими, весьма подвижными колоннами, которые делали набеги на арабские племена, т. е. отбивали у них овец, грабили хлеб, складываемый ими в подземельях, и вырубали их виноградники и плодовые деревья. Абд-эль-Кадер не раз избивал французов и вырезал пленников. Французы тоже были не милосерднее; однажды полковник Пелиссье и его солдаты задушили дымом в гротах 800 арабов, арабок и детей, которые там укрывались. И с той, и с другой стороны выказывалась большая храбрость. Французы с гордостью указывают на сопротивление капитана Лельевра, оказывавшего в 1840 году при Мазагране в течение 5 дней с 123 солдатами — правда хорошо вооруженными и окопавшимися— упорное сопротивление арабам, которых было около 10–15 тысяч.

Абд-эль-Кадер, потеряв свой двор, т. е. свои шатры и свои войска, бежал в Марокко; правитель последнего хотел взять его под свою защиту, но генерал Бюжо разбил мароккские войска при Исли (1844).