ХМАРА - Анатолий Гончар

 -Да, Ваше сиятельство! - мужик с готовностью повернулся в мою сторону. Ага, и впрямь оповестили. Ну, у них и шуточки, я вам скажу! Вот ведь как государи шутить умеют, по высшему разряду. Что ж, подыграем им малость, покуражимся!

 -Уважаемый, давай-ка сюда одного гончара, и пусть с собой глину не забудет прихватить! Да, и вот ещё что, гончар чтобы был не так абы как, а поспособнее, - добавил под конец я, подумав, что горшки, которые станут разбиваться о головы противника и подмастерье на раз слепит, а здесь мне мастер, справный мастер нужен!

 -Будь сделано! - мужик отвесил поклон и, махнув рукой кому-то прятавшемуся в полутьме помещения, гаркнул, перекрывая звон молотов: - Егошка! Давай сюда!

 Из мрака выскочил перепачканный сажей мальчишка лет двенадцати, тащивший на плече большую вязанку деревянных заготовок для стрел. Бросив её рядом с валявшимися на земле наконечниками, он вытер рукавом рубахи нос и вопросительно уставился на позвавшего его мужика.

 -Дуй бегом за Захарием - гончаром, скажешь, воевода его к себе зовет да пущай глины прихватит!

 -Да, господин управляющий! - мальчишка откланялся и со всех ног пустился за неведомым мне Захарием.

 Не прошло и десяти минут, как со двора показался высокий, слегка сутулившийся мужик, сопровождаемый двумя мальчишками, тащившими на горбушках мешки, наполненные чем-то тяжелым. Сам Захарий нес по одному мешку в каждой руке. Не нужно было быть великим аналитиком, чтобы понять - в мешках вся троица тащила глину.

 Гончар и впрямь попался стоящий, мои мысли он схватывал на лету. Быстро размешав глину, он приготовил формы, просушил их у жарко горящего горна, и каким-то чудом не дав им потрескаться, взял с тут же валявшейся ступицы тележного колеса деготь, густо обмазал им поверхности форм и сложил их вместе. Тут же принесли пышущий жаром расплав и, осторожно опрокинув, вылили в приготовленный оттиск. Зашипевший деготь шибанул в ноздри, а мы, вдыхая его ароматы, выждали несколько минут и осторожно раскрыли створки. Металл, заполнивший форму, потемнев, стал твердым, но от него по-прежнему пыхало жаром. Руководивший литьем старый мастер внимательно оглядел со всех сторон получившееся изделие, поцокал языком, словно не понимая, как это так получилось, затем присел, впитывая в себя запахи свежего литья. И посмотрев в мою сторону, одобрительно покачал головой.

 -Чудный клинок получился! С кованым мечом может и не совладает, но башку супостату снесет. - Седой кузнец почесал загривок. - Вот только закалим малость. - Он снова запустил пятерню в волосы. - Вот ведь какую штуку удумали, ха! Теперь стрел да копий не считано наделаем, успевай, подноси. Вот ведь, Ваше Высочество, век живи - век учись! И как это мы сами-то не додумались! - недоумевая, мастер снова покачал головой. Принцесса восторженно улыбалась одобрительно посмотрела в мою сторону. Мне отчего-то стало тепло и радостно, будто в пасмурный, промозглый день из-за облаков выглянуло ласковое солнышко, но принцесса вздохнула и отвернулась, а в моей душе заскребли кошки...

 Наконец мы покинули кузню и двинулись на осмотр стен крепости. Снующие туда- сюда мальчишки почти не обращали на нас внимания, но люди постарше при виде принцессы желали ей доброго здоровья и почтительно кланялись. Похоже, в городе принцессу знали и даже, кажется, немного любили, во всяком случае, взгляды горожан были не злобливы, а улыбки искренни.

 А новости в городе и впрямь распространялись быстро. Не прошло и получаса, как я заметил, что и меня стали узнавать и приветствовать. Раза два мне удавалось расслышать раздававшийся за спиной шепоток, и что мне особенно было приятно, говорили обо мне не сколько как о вновь назначенном генерал -воеводе, сколько как о человеке, столь успешно наладившем оружейное производство. Шутка шуткой, но я, сам того не замечая, стал постепенно входить в роль воеводы. Мы посетили несколько оружейных цехов; осмотрели склады с продовольствием, коего, на мой взгляд, для длительной обороны было маловато; прошлись вдоль южной стены; миновали, даже в столь напряженные часы, шумевший базар и поднялись на одну из сторожевых башен.

 Жаль, но в тот день блеснуть своими познаниями мне больше не удалось. Подготовка к обороне шла полным ходом. Силы, предназначенные для отражения противника, были расставлены с умом, и что-либо переиначивать в диспозиции я посчитал излишним. Собрав на полевое совещание воедино всех сотников, я, не вдаваясь в мелкие подробности, дал им лишь несколько советов тактического плана. Вот и всё! Но, судя по изменившемуся настроению военачальников, встретивших моё столь неожиданное назначение весьма скептически, понял, что попал в точку - в меня поверили, а вера в командира порой творит великие чудеса. И потому, закончив совещание, я со спокойной душой отправился в приготовленные для меня и моих спутников комнаты. Начало моей популярности было положено.

 -Волшба, колдовство, ведьмовство, магия, - рассуждала Баба-Яга, сидя у камелька и задумчиво ворочая посохом полуостывшие угли. Во дворце, несмотря на теплое, засушливое лето, было, на бабулин взгляд, слегка холодновато, - не добро и не зло. Плох или хорош нож острый? Все ж от того зависит, как употребишь, чьи руки нож энтовый держат. Так и волшба. Коли хороший человек, так от неё одно добро людям сеется. Но... - Яга сделала длинную паузу. - Волшба как злато-серебро силу дает незримую, а кто на злато зарится? То-то же, в первую очередь духом нищие да на деньги падкие. Вот и получается, что к ключику-то заветному, двери тайные открывающему, людишки в корыстях своих на всё готовые тянутся. Тянутся-тянутся да иной, нет-нет, да и ухватит! И живут на свете богачи, обманом да лихоимством богатства да власть нажившие да владыки тайные, душой черные, ликом никому неведомые, через кровь колдовство постигшие, властию своей тайною упивающиеся. Ради чего живут, каким богам молятся - неведомо. Кто тысячи лет живет, кто более.

 - Матрена Тихоновна, они что, не люди, столько лет жить-то? - я, полуприкрыв глаза ,сидел напротив нашей кудесницы, лениво развалившись в шикарном, мягком кресле.

 -Люди, почему не люди, только людского в них ничего уж, поди, и не осталося. А жизня-то вечная- вон она, рядышком, отбирай и живи сколь черной душеньке угодно, хотя какая у них душа-то?

 -Бабушка Матрена, прости, я не понял, как это - отбирай да живи?

 -А что понимать-то? Колдуну жизнь свою продлить не многого стоит. Руки лишь протяни и бери... Жизни-то рядом сколь угодно ходит. Отними ённую у человека, перехвати его годы и живи не стареючи с душой своей поганой в ладу да согласии. Только я так думаю, жить надо столько, сколь богом отмеряно. Смерть не нами придумана, не нами дадена, а стало быть, не нам постичь её истинного назначения. Смерть отбирает, но и дарит! Другой взамен тебя придет, будет жить- радоваться. И кто знает, может, мы в смерти будем краше, счастливее? - она замолчала и задумчиво посмотрела куда-то вдаль, словно там за горизонтом уже видела грань нового бытия.

 -Кто знает... - повторил за ней я и так же задумчиво уставился в точку за горизонтом. Может, она права. Может, мир, в котором мы живем, лишь один из многих, что нам суждено пройти, прежде чем нам, наконец, откроется главная тайна бытия?

 Близился вечер. Багровое солнце, коснувшись горизонта, опускалось в иссиня-черную тучу, озаряя последними лучами дворцовые шпили. Я искоса посмотрел на королевский дворец, медленно таявший в сгущающихся за окном сумерках и, возвращаясь к прерванному разговору, вновь обратился в слух. Но Яга молчала и, по-прежнему медленно ворочая посохом полуостывшие угли, беззвучно шевелила губами. Я глядел на светившие рубином угольные глаза, и мне казалось, что я сплю, и сон скоро кончится, всё окружающее меня растает, растворится в бесконечной дали забытых воспоминаний. Внезапно захлестнувшая мою душу тоска сухим ветром Сахары развеяла сковавшее меня сонливое полузабытье и заставила подняться. Хотелось свежести, бушующего в вышине ветра, очистительного, приносящего успокоение дождя. Я покинул комнату и, немного побродив по притихшему замку, вышел в первую попавшуюся дверь. Пройдя по открывшемуся за ней небольшому коридору, я ступил на мягкий газон королевского сада. А сад был и впрямь королевский. В нём было на что посмотреть. Расположенный под открытым небом, он, тем не менее, поражал своим разнообразием. Я скользнул взглядом по наполняющимся багровой спелостью ягодам черешни, удивленно воззрился на обильно покрытые плодами абрикосы и, окончательно сраженный, уставился на сгибающийся под тяжестью урожая персики. Я невольно протянул руку что бы.., нет, не сорвать, а просто дотронуться по бархатистой поверхности плода.

 -Граф? - принцесса, внезапно появившаяся из-за зарослей так опостылевшей мне в Чечне ежевики, вывела меня из ступора и заставила залиться краской.