Ретроград: Ретроград. Ретроград-2. Ретроград-3 - Комбат Мв Найтов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты с головой созвонись! Он – представитель заказчика, а ты с ним ссориться надумал! На Ник-Ника посмотри! Он ему слова не сказал, когда тот переделал полностью его машину, даже не спрашивая его. И что? У Поликарпова сразу две машины пошли в крупную серию и на сносях новая! Учись! А не пытайся плевать против ветра. Съезди, посмотри, что предлагают сделать, машину у тебя не отбирают, а только доводят под требования заказчика. Он поставлен, и не мною, отвечать за доводку.
Поэтому Владимир Михайлович тон сменил, обиду спрятал, еще три месяца назад ему командовали: «К стене, руки за спину!», и эта привычка еще никуда не делась. Я не стал ему отказывать, и мы поехали ко мне. В первом ангаре уже стояло два его самолета: полностью переделанный «Пе-2» и только что перегнанный из Казани ТБ-7 с двигателями АМ-35а, без пятого двигателя вместо нагнетателя. ТБ-7 Петлякова не заинтересовал, обычная серийная машина, да еще и некомплектная. А вот «соседка»!!! Во-первых, среднеплан, два человека экипаж вместо трех, отклоняемый носок крыла, тысячекилограммовая бомба могла быть повешена внутри фюзеляжа, и 2 «сотки» в гондолах двигателя. Я, конечно, подозревал, что нижнюю установку меня поставить заставят, и взять стрелка – тоже. Беспереплетная сбрасываемая центральная часть фонаря заканчивалась сдвижной, уходящей в корпус, частью обтекателя, прикрывавшего УБТ в установке МВ-7. Две пушки Б-23 в центроплане, «Гнейс-1М» с выводом на бронестекло летчика и второй индикатор у штурмана, два оптических генератора: дальномер и высотомер. Машина могла нести до 16 С-8 под крыльями, и имела 4 точки подвески, где могли подвешиваться как бомбы, так и две установки Б-8 с 32 ракетами. Полная нагрузка выше, чем у Поликарпова: 1700 килограммов. Медленно обходя машину, Петляков внимательно ее осматривал. Вопросов он пока не задавал, видимо горло перехватило, потому как откашлялся и все-таки спросил:
– Вы хотите сказать, что это пикировщик? А где решетки?
– Нету, винты реверсивные, автоматические.
– А почему такие странные, кривые. И лопастей шесть штук? И что это за труба торчит?
– Здесь стоят новые двигатели ЛК-1, 2200 сил, плюс реактивное сопло с дополнительной тягой. Тоже небольшая прибавка к скорости.
– А сколько бензина жрет этот монстр?
– 0.159 килограмма на лошадь в час.
Петляков вытащил из портфеля линейку и прикинул часовой расход.
– Два часа полета? Так?
– Чуть больше, три часа, это расход на полной мощности или у земли.
– Летает?
– Шесть полетов выполнено.
– Вовнутрь заглянуть можно?
– Ну, почему нет?
Откинув нижний люк, Петляков медленно начал подниматься, очень внимательно осматривая каждый узел, и глядя на закрепленные инструкции на листиках дюраля. Наверное, ищет: как называется машина.
– Владимир Михайлович, она называется Пе-2м или Пе-4. Модернизированная.
– Странно! Я не вижу ничего общего с «пешкой», кроме стабилизаторов. Их вы оставили без изменений.
– Нет, они тоже изменены. Но форму менять не стали.
Петляков уселся в кресло пилота, осмотрелся.
– Это что за пластина?
– Индикатор РЛС передает туда отражение с экрана.
Петляков снял предохранитель с кнопки бомболюка, вопросительно посмотрел на меня и открыл створки. Мы спустились вниз. Беглый осмотр и он пальцем надавил на кнопку закрытия внутри люка. Рявкнул ревун, предупреждающий о закрытии, и люк закрылся.
– Аккуратно сделано! И где?
– 39-й завод. Оснастку делали здесь. У меня есть цех для этого на заводе.
– А почему среднеплан?
– Обслуживать удобнее, и очень хотелось избавиться от центральной балки, там столько лишнего металла.
– И какой у него вес получился?
– 4600.
– Полторы тонны в минусе? Откуда?
– Балка дала 470 килограммов, а остальное забрали с крыльев, трубопроводов, со стрелка, с оборудования и проводки.
– Если она летает, то попробовать ее можно?
– Штурманом.
– Пусть так.
– Сейчас позвоним, начнем готовить. А пока поговорим за него. – я кивком головы указал на «Пе-8».
– Тоже все готово?
– Нет, даже не приступали. Только получили задание. Выполнили один полет, и пойдемте, посмотрим, что получилось.
Я вывалил ему графики нагрузки на злополучную трубу лонжерона.
– Что это?
– Мы сняли деформации в полете на боевое применение и проход через вертикальные потоки силовой трубы лонжерона. Видите, постоянно работает на расширение-сжатие. Здесь рентгенограмма состояния металла в двух точках соединения с крылом. При такой работе вполне вероятен усталостный излом по местам отверстий под заклепки. Чтобы не утяжелять конструкцию предлагаю усилить эти два узла и применить резьбовой переход от трубы к замку.
Петляков устало вздохнул, почесал затылок.
– Замена этой трубы возможна только на заводе.
– Да, и это надо предусмотреть для всех машин в ходе плановых и внеплановых ремонтов.
– А вторая? Их там две.
– До той еще не добрались, но, видимо, там тоже самое, и менять нужно обе.
– Это резонно. Что по двигателям?
– Этот вопрос стоит, но ставить будем два ЛЛ-1 и два ЛК-1. Мощность первых 3–3,2 тысячи, а этих 2200.
Переделывать огневые установки под более крупный калибр, ставить РЛС и радиолокационный прицел. И герметизировать кабины. Теперь наддува будет хватать. В общем, работы много, и вводить изменения придется постепенно. Поэтапная модификация. Новую машину будет делать Мясищев. Задел у него больше.
– У меня выбора не было: «сотка» и «Пе-2». С «Пе-8» меня практически сняли, а там не порассуждаешь.
Я промолчал, так как своего я добился. Через час Петляков вылетел на «эмке» вместе с Лысковым, ведущим испытателем «Пе-2М». После вылета они долго стояли возле машины, похлопывая ее по фюзеляжу. Я им не мешал, нет надобности давить, Владимир Михайлович и сам понял, что не стоит стоять на своем и пытаться протолкнуть старую «пешку». Он подошел после окончания разговора с Леонидом, пожал мне руку, и спросил про бумаги.
– Я готов их подписать.
Взглянув на договор, и на сумму, стоявшую внизу, попросил ее удвоить.
– Вторую часть отдадим с серии. Идет?
– Конечно, без проблем. Вам определены 22-й и 124-й заводы. Оснастку
