Тайна двух океанов - Григорий Адамов

Капитан опустился в кресло. Лицо его выражало крайнюю усталость, но глаза, покрасневшие от бессонной ночи, были полны радостной уверенности.

Ни один человек из командного состава подлодки, созванного капитаном на совещание для обсуждения его проекта, не пошевельнулся, не произнес ни звука.

Длительное молчание воцарилось в каюте. Наконец зоолог, сидевший в углу, словно очнувшись, вздохнул, оглядел всех и восторженно произнес:

— План гениальный! Гениальный, потому что он ясен и прост даже для меня — неспециалиста!..

— Ничего лучшего придумать нельзя, — поддержал мнение зоолога главный акустик Чижов. Его круглое румяное лицо сияло; он то поднимал очки на лоб, то сбрасывал их на коротенький вздернутый нос. — Расчеты в отношении пушки сделаны совершенно правильно. Она вполне оправдает надежды Николая Борисовича. Что касается меня, то я целиком поддерживаю этот план.

— Да тут вообще обсуждать нечего! — воскликнул главный электрик Корнеев. — Совершенно прав профессор; план так прост и ясен, что я даже не считаю нужным разбирать и проверять его расчеты, касающиеся моей области. Это самая обычная работа тепловых механизмов и аппаратов подлодки. Надо было только догадаться применить их в этих неожиданных условиях…

— И для работы дюз тут нет ничего необычного, — вставил Горелов. — В сущности, мы совершенно упустили из виду, что для нашего «Пионера» лед — это та же вода. И, если бы не желание ускорить его освобождение, мы могли бы… не в обиду будь сказано товарищу Чижову… обойтись даже без его ультразвуковой пушки. Дюз и накала корпуса вполне достаточно, чтобы прожечь ледяную стену, как масло горячей иглой. Да вот, как видите, к нашему прискорбию, никто из нас не догадался о такой простой вещи. И я могу только поздравить себя и всех нас, что мы работаем на такой подлодке, как это чудесное творение советской техники, и под начальством такого находчивого и изобретательного капитана, как наш Николай Борисович! План великолепный, и нужно лишь скорее, немедленно приняться за его осуществление, чтобы не терять драгоценного времени.

Капитан, до сих пор сидевший неподвижно, с полузакрытыми, по обыкновению, глазами, на мгновение приподнял веки и бросил на Горелова быстрый короткий взгляд. Уже в следующее мгновение он с тем же спокойным, бесстрастным лицом слушал старшего лейтенанта Богрова.

— Николаи Борисович! — проговорил старший лейтенант. — Дело так ясно и мнение командного состава подлодки настолько уже определилось, что, я думаю, можно было бы действительно перейти к получению ваших конкретных распоряжений о начале и порядке работ по реализации плана.

Капитан, однако, еще раз обратился к совещанию:

— Я очень прошу, если у кого-либо есть малейшее сомнение или хотя бы простой вопрос, заявить об этом.

Среди воцарившегося молчания неожиданно в каюту донесся приглушенный хор густых и низких мужских голосов. Как будто издалека неудержимыми победоносными волнами вливались в каюту величественные звуки гимна.

— Что это? — посмотрел на комиссара капитан.

— Репетиция к сегодняшнему вечеру, — последовал тихий ответ.

— А! — проговорил капитан улыбаясь. — Вероятно, придется вечер отложить.

— Я думаю, что концерт, который вы организуете вместо этого вечера, доставит команде неизмеримо больше радости, — сказал комиссар.

Капитан кивнул ему головой и обратился к собравшимся:

— Товарищи, позвольте считать, что ваше мнение о плане положительное. Возражений как будто не было.

— Правильно! Правильно!.. План великолепный! Ничего возразить нельзя! — послышались голоса.

— Отлично! — сказал капитан. — Итак, предлагаю к исполнению следующее. Товарищу Семину немедленно собрать всю свободную от вахты часть команды. Я сделаю ей сообщение о принятом нами плане. Сейчас полдень. После обеда, в тринадцать часов, старшему лейтенанту Богрову перевести подлодку и все механизмы в походное боевое положение. В четырнадцать часов, по авральному сигналу, всей команде быть на своих местах. Корпус подлодки держать на пару. В четырнадцать часов десять минут подлодка под моим командованием приступит к повороту на зюйд. В дальнейшем руководствоваться моими распоряжениями. Объявляю совещание закрытым.

Полынья в айсберге оказалась очень узкой для семидесятиметрового «Пионера». Поворот подлодки, начатый восемнадцатого июля, точно в назначенное капитаном время, требовал большой осторожности и терпения.

Капитан стоял посередине центрального поста и, не сводя глаз с носовой и кормовой частей экрана, напряженно следил за медленными сложными движениями подлодки. От усталости, такой естественной после непрерывной тридцатишестичасовой работы, на лице капитана не осталось и следа.

— На одной сотой право на борт! На одной сотой задний ход! Стоп назад! Вперед на одной сотой! — следовали одна за другой тихие команды.

Пальцы лейтенанта Кравцова играли на многочисленных клавишах, кнопках, рычажках и маховичках щита управления труднейшую симфонию разворота подлодки почти на месте.

— Стоп! Черт возьми, — с веселой озабоченностью неожиданно промолвил капитан, — тут, пожалуй, не развернешься! А ведь мы в самой широкой части полыньи… Вот задача!

— Дюзы почти упираются в этот ледяной мысок, — сказал лейтенант, разминая в минуты передышки свои почти сведенные от напряженной работы пальцы.

— Да, а на носу почти у самой мембраны ультразвукового приемника, — ледяной берег… Черт его знает, что делать!

— Не послать ли Скворешню взорвать мысок?

— Возня с этими взрывами. Да еще так близко от подлодки. Уж лучше разрыхлить его ультразвуковой пушкой. Или — нет! Вот идея! Давайте устроим маленькую репетицию с накалом. А ну-ка, Юрий Павлович, поднять накал до тысячи градусов.

— Есть накал до тысячи градусов! Пятьсот… шестьсот… — вслух отсчитывал лейтенант по пирометру поднимавшуюся температуру корпуса, — есть восемьсот градусов… девятьсот… есть тысяча!

— Так держать! Вперед на одной сотой! Право на борт на одной сотой! Так держать! Великолепно! Режет! Режет! Так держать! Так держать! Замечательно! Как масло ножом!

Лейтенант не в силах был удержаться, чтобы хотя краешком глаза не взглянуть на носовую полосу экрана. Он успел лишь увидеть полупрозрачные струи пара, стремительно вырывавшиеся кверху из-под носа корабля, и медленно уходившую налево темную массу льда, нависавшую над носом, как козырек. Раскаленный нос подлодки легко и уверенно выжигал в ледяном берегу полыньи широкий желоб, прочищая себе путь направо. Еще минута — и подлодка очутилась в свободной воде, носом к югу.

— Стоп! Что скажете, Юрий Павлович, а? — весело спросил капитан. — Удачная репетиция?

— Замечательно, Николай Борисович! — воскликнул лейтенант. — Пройдем как по маслу! Обязательно пройдем!

— Кажется, с сегодняшнего дня из нашего лексикона исчезло слово «лед» и заменилось «маслом», — улыбнулся капитан. — Когда мы окажемся по ту сторону айсберга, я внесу эту поправку во все свои словари. Ну-с, Юрий Павлович, к делу! Вперед на одной сотой!

Подлодка медленно скользила под водой на глубине сорока метров, приближаясь к южной ледяной стене.

Через три минуты во всем корабле почувствовался легкий толчок, содрогание, мгновенная остановка.

Подавшись слегка вперед, в позе необычайного напряжения, капитан стоял посередине рубки, не спуская глаз с экрана и прислушиваясь к тому, что происходит впереди. Темная масса льда медленно, едва заметно продвигалась по передней части мимо мембран ультразвуковых приемников, расположенных на носу корабля. Корпус его содрогался в мелкой, почти неощутимой дрожи под давлением работающих дюз и перед встречным сопротивлением льда.

— Поднять накал до двух тысяч градусов! — отдал команду капитан.

Уже на полутора тысячах градусов дрожь прекратилась. На двух тысячах градусов движение темной массы на экране ускорилось и достигло одного сантиметра в минуту. Сопротивление льда совершенно не ощущалось.

— Вперед на пяти сотых!

Подлодка заметно двинулась вперед. Снаружи в пост управления проникло низкое протяжное гудение.

— Что это? — быстро спросил лейтенант, оглянувшись на капитана, который продолжал неподвижно стоять посреди поста.

— Пар не успевает превратиться в воду и прорывается в узкую щель между корпусом и льдом… — последовал ответ и за ним новая команда: — Вперед на одной десятой хода!

Гудение за корпусом усилилось, сделалось выше и тоньше, как голодный волчий вой в зимнюю ночь.

Капитан внимательно следил за экраном.

Подлодка медленно, но упорно вгрызлась в лед. Корпус ее на пять метров проник уже в ледяную стену.

— Вперед на пятнадцати сотых! — вновь прозвучала команда.