Боги и твари. Волхвы. Греческий Олимп. КГБ - Петр Хомяков

Если бы не пополнения из Эллады, в ахейском лагере вскоре никого бы не осталось.

Да, – думал Одиссей, – сюда идет пополнение из наших царств. А отсюда уплывают на родину раненные и искалеченные. Уплывают, прихватив с собой мечи, и привычку пускать в дело оружие, прежде, чем успевают подумать.

Как там только наши родственники управляются дома с этими толпами? Подумать только, у всех одно и то же. Дома правят царицы и разные родственники. Правят, не имея возможности опереться на войска. Все войска здесь. И правят пусть раненными и искалеченными, но приучившимися к войне мужчинами. Считающими себя чуть ли не равными царям.

Как такими править? И как заставлять их платить подати и кормить эту ненасытную армию? Тем более, что вернувшиеся назад рассказывают, что война безнадежна.

Наверное, и правят они как-то не так. Не так, как правили до этого все иные властители, никогда не оказывающиеся в такой ситуации.

Что делать? Не давать израненным возвращаться домой? Кормить их здесь?! Да тут и без них скоро голодать начнем. И потом, как эти толпы раненных и больных действуют на остальных. Нет, их все же лучше отправлять отсюда.

Тогда может быть, лучше закончить войну?

И вернуться домой без победы, к озлобленному вооруженному народу? Нет, это невозможно.

А за что, собственно, воюем? Неужели за эту потаскуху Елену, которую почему-то наотрез отказались отдавать троянцы?

Нет, конечно. Далась нам эта неверная женушка дурака Менелая. Все и думать о ней забыли.

А, кстати, за что воюем? Интересный вопрос. Пять лет льем кровь и терпим лишения и, похоже, никто не задумался еще, что условия изменились. И надо понять, за что же воюем теперь.

Одиссей задумался. За шатром раздалась возня, какое-то чавканье и грызня.

– Эй, ординарец! Что там происходит?!

В шатер вошел постаревший воин в донельзя измятом медном шлеме и кожаном нагруднике. У пояса висел короткий меч. Других доспехов у него не было.

– Собаки жрут падаль, царь.

– Прямо у моего шатра?!

– Один из чьих-то воинов упал там утром. Не заметили, и не успели отнести.

– А что он делал около моего шатра?

– Не знаю.

– Ладно, нечего разбираться. Поскорее отнесите останки, и разгоните собак.

– Будет исполнено, царь!

– Да, и еще раз промойте уксусом всю посуду.

– Царь, уксуса почти нет.

– Не сегодня, завтра должен быть корабль из Итаки. Подвезут. Да, проследи там, чтобы из других отрядов не набежало народу. А то растащат груз, не успеешь разгрузиться.

– Будет исполнено, царь.

– Иди. И поскорее уберитесь за шатром.

Да, – подумал Одиссей, когда ординарец ушел, – за что все-таки, воюем? За то, чтобы стать царем царей, – жестко усмехнулся он про себя. – Приам надеется стать им, разгромив всех нас с помощью своих многочисленных союзников. Агамемнон надеется стать им, разгромив Приама с нашей помощью. Ахилл тоже на что-то надеется. У них явно есть некие тайные договоренности с Агамемноном.

А я? – подумал он.

Я тоже на что-то надеюсь. В конце концов, после всех этих битв и болезней у меня воинов стало не меньше, чем у Агамемнона, который по дурости теряет людей массами. И по силе мой отряд сейчас превосходят только отряды Ахилла и Аякса Теламонида.

Так что, царем царей, я, может, и не стану, но при дележе добычи урву себе гораздо больше, чем мог рассчитывать изначально. Ведь без добычи мне бесполезно возвращаться. Что я скажу своему нищему, озлобленному, но вооруженному народу? Своей милой женушке Пенелопе, которая, очевидно, просто не в состоянии править Итакой без мужской помощи. А как она может отблагодарить помощников? Только на ложе.

Но кто осудит ее за это? Во всяком случае, не я. Лишь бы не обещала этому помощнику, или помощникам руки и трона. Кстати, чем их больше, этих доброхотов, тем лучше. Опасно было бы, если бы такой помощничек – любовничек был один.

А победим ли мы? – вдруг оборвал он себя. – Победим, – уверенно ответил царь Итаки на свой невольный вопрос. – Зевс не допустит нашего поражения.

А значит,… значит надо держаться. И по максимуму сокращать число претендентов на добычу.

Он услышал некий большой шум в центре лагеря.

На всякий случай одел броню, и вышел из шатра.

На площади в центре лагеря у шатра командующего, Агамемнона, стремительно собиралась толпа. Сюда бежали воины из всех отрядов. Не было, разве что воинов Ахилла. Пелеев сын не щадил врагов. Но и своих воинов тоже. Он, как правило, не разбирался в провинностях, а просто бил виновного, или того, кого считал таковым, сразу, чем под руку попадет.

А так как под рукой у Ахилла всегда было какое-то оружие, а сама рука была ох как тяжела, воинов у него осталось не так много. И вся сила его отряда заключалась в нем самом. Одетом в железную непробиваемую броню, гиганте.

Кстати, именно поэтому Агамемнон часто думал, не сглупил ли он, так много пообещав Ахиллу. Боевая ценность этого союзника таяла на глазах. И если он получит серьезное ранение, то станет вообще ненужным.

Воины остальных царей были гораздо менее дисциплинированы, но зато намного более многочисленны. И вот теперь эта возбужденная масса вооруженных людей толпилась у шатра Агамемнона.

– Воины Эллады! – обратился к ним невесть откуда взявшийся Паламед. – Пять лет мы льем кровь и терпим лишения. Наши дома и наши поля в запустении. Мы погибаем в боях. Но еще большее число людей умирает от болезней.

Сегодня командующий обещал помочь нам продовольствием, но его кораблей нет. И нам нечего есть. Отряд Ахилла пришел издалека с богатой добычей. Но сын Пелея не спешит делиться с нами. Нет, мы не претендуем на боевые трофеи. Но привезенной провизией можно было поделиться с боевыми товарищами?! Или мы уже не одна армия?

Если так, то разойдемся по домам. Пусть у стен Трои остаются те, кто считает себя одной армией, кто будет делиться с товарищами не только возможностью погибнуть, но и мукой, маслом, мясом и вином.

– По домам!!! – заревела толпа.

– Постойте! – вышел из шатра Агамемнон. – Постойте, ахейцы! Подождите немного.

– Чего ждать!!! – заорали на площади.

– Завтра будет провизия. Я обещаю. И будет победа, и будет добыча. Клянусь. Разве я не доказал вам, что отдам ради победы все?! Разве не я пустил свою родную любимую дочь под жертвенный нож?! Стыдитесь, ахейцы. И ты, мудрый Паламед стыдись. Не ты ли сделал не меньше меня, чтобы эта война началась? Как ты посмотришь в глаза тем, кого уговорил придти сюда?

В самом деле, как? – подумал Одиссей. – Как ты честная дубина посмотришь в глаза мне, например?

Между тем, Паламед, громко ответил Агамемнону. И толпа не бросилась к кораблям еще и потому, что хотела услышать этот ответ.

– Царь Агамемнон, – сказал Паламед, – потому-то я и говорю, что пора уходить, потому что сам много сделал, чтобы привести вас сюда. И именно я имею право сказать, мы потеряли боевое братство. А без него, это не моя война, и она чужая большинству из нас. Разве мою жену и мою казну украл Парис?

– Но честь Эллады! – прокричал Агамемнон.

– Честь Эллады втоптана в грязь теми царями, что кормят свои отряды на глазах голодных товарищей.

– Клянусь, Паламед, к вечеру еда и вино будет у всех. Клянусь Зевсом.

– Ахилл, дорогой, надо поделиться провизией, которую ты привез из набега, – сказал Агамемнон, с ходу, едва вошел в шатер Ахилла.

Тавроскиф сидел в походном кресле с чашей вина. Стол перед ним был уставлен яствами. Две почти голые девицы прислуживали герою.

– А, дорогой тесть, – пьяно ухмыльнулся Ахилл. – Присаживайся к столу. Гостем будешь.

– Ахилл, я по делу.

– Не склонен к делам. Я только что из похода. Тем более, что только я и хожу в походы, воюя с союзниками Трои, а вы сидите в лагере.

– Ахилл, мы не можем далеко отходить от лагеря. Большая часть наших воинов пешие. Ты это знаешь.

– Знаю, тестюшка, знаю. Поэтому не упрекаю вас. Сидите себе у кораблей и не тревожьте тех, кто воюет.

– Ахилл, если я не найду чем накормить армию к вечеру, большая часть разбежится. Ты останешься один. И тогда все троянские союзники навалятся на тебя и уничтожат.

– Я непобедим!

– Брось, дорогой. Мы не на площади. У тебя хорошие кони, и ты умело уходишь от встреч с превосходящими силами. И поединщик ты отменный. Но против всех союзников Трои не устоишь.

– А что, ты тоже уйдешь вместе со всеми? Так что ли?

– Нет! Останусь тут, как дурак, с тобой, когда мои воины уплывут вместе со всеми! Хватит чванится, зятек! Кто ждет тебя дома без победы и добычи? Твой папаша уже давно забыл о том, что царство надо оставлять тебе. У него от новых жен уже куча наследников.

– Я перебью их всех!

– Попытайся, дорогой, попытайся. Но что-то они тебя не очень боятся. А вот твой собственный сын Неоптолем живет со своей матерью на Скиросе, и даже не суется во владения папаши. То есть, тебя. Знает, что владений этих нет. Ни в Тавриде, ни в Мирмидонии. Ладно, хватит болтать. Дашь провиант, или нет?