Убийца - Олег Бубела

Задумавшись, я машинально отмечал, что окружающий меня вид становится все более узнаваемым. Появилось ощущение дежавю, которое начало мне подсказывать, что находится впереди. Я понял, что воспоминания Макра уже основательно осели в моей голове, раз знания всплывают даже без моего осознанного желания. Благодаря им я объехал пару встречных оврагов, затем миновал высокий курган, где степняки традиционно хоронили вождей племен. Вот этот курган вызвал у меня множество усмешек и веселых мыслей о тупости кочевников. Дело в том, что этот обычай возник давно, когда несколько племен крупно повздорили и практически поубивали друг друга. Тогда выжившие решили, что распри необходимо прекратить, иначе просто они взаимоуничтожатся. Они заключили союз, а всех мертвых сложили в общую яму и насыпали сверху небольшой холмик, поставив там нечто вроде языческого божка.

А в это время в соседнем племени умирает вождь и перед смертью завещает не сжигать его тело, как простого воина, а похоронить его со всеми почестями на видном месте. Ну, сыновья решают, что места, виднее, чем тот холмик им не найти, и хоронят своего отца там, увеличивая его размеры и добавляя своего идола. Так и повелось, а через двести лет на том кладбище стали хоронить не только вождей, но и знатных кочевников, которые таким образом хотели оставить о себе память. За несколько сотен лет невысокий холмик превратился в грозный курган, а количество идолов вообще не подлежало учету. Самое смешное в этом, это случаи, когда вождь умирает в очень дальнем племени, например, таком как Болотные. И его тело, иногда по одуряющей жаре, приходится везти не один десяток дней, чтобы то, что от него осталось, упокоилось в этой земле. Я не мог без улыбки представить себе эту картину. Хотя и ходили слухи, что некоторые "особо мудрые" вожди, облегчая потомкам жизнь, велели после смерти их сжигать, но это широко не прижилось и данный курган из года в год продолжает расти.

Миновав это кладбище, я понял, что через несколько часов я буду в Марахе, как раз к вечеру. Это меня приятно удивило, так как я на такую скорость даже не рассчитывал, но видимо, жеребец мне попался самый быстроногий, что был в том лагере. Я задумался и начал планировать свои действия в самом городе. Перво-наперво, мне нужно будет приобрести нового скакуна, а то воин без коня — это позор в глазах кочевников, а мне лишнее внимание было не нужно. После покупки нужно будет отыскать место, чтобы хотя бы несколько часиков вздремнуть, параллельно выведав, где обретаются имперцы, а ночью можно будет выползти на разведку. В том, что я попаду в Мараху без проблем, я не сомневался. Воспоминания Макра подсказали мне, что город абсолютно не охраняется, так как являлся во все времена своего рода нейтральной территорией, где велась преимущественно торговля. Нет, был в истории степи один случай, когда вождь одного из соседних племен занял Мараху и тотально её разграбил. Вот только ни он, ни его племя добычей насладиться не успели. Все соседи разом объединились, пришли и надавали бойкому вождю люлей, а его племя... ну, то, что от него осталось, было продано здесь же в качестве рабов, чтобы другим неповадно было. Все вняли, и больше попыток нарушить спокойствие Марахи не повторяли. Так что въезд в город можно считать наименьшей из моих проблем.

Перекусив на ходу мясом, что нашел в своей сумке и вареным картофелем, я скоротал еще час, за который мне попались навстречу несколько конных разъездов, не обративших на меня ни малейшего внимания. Вскоре я выехал на утоптанную дорогу, ведущую прямиком к городу, и поскакал по ней. Через полчаса я замедлил скорость своего жеребца и принялся искать удобное место. Неглубокая ложбинка, обрамленная кустами, подходила для моих целей просто идеально, поэтому я направился туда, потом остановил коня и огляделся. Поблизости никого не было, а группа степняков, что маячила на горизонте, двигаясь к Марахе, на меня не смотрела. Соскочив на землю, я снял с седла сумки и развеял свое плетение.

Жеребец тут же рухнул на землю, закатив глаза и дергая ногами. Пожалев животное, я достал кинжал и одним коротким ударом облегчил его страдания. Спасибо тебе, мой внедорожник, ты сэкономил мне кучу времени, поэтому, я надеюсь, в лошадином раю тебе достанется самая сочная травка. Вытерев кровь с лезвия, я вернул клинок в ножны, перекинул сумки через плечо и скорым шагом двинулся по дороге. Через десять минут я догнал ту группу, которая двигалась тем же курсом, и принялся с любопытством её разглядывать. Это были работорговцы, ведущие товар на продажу. Девять надсмотрщиков на лошадях сопровождали десятка три людей в ошейниках, которые были связаны одной длинной веревкой.

Глядя на рабов, можно было сразу понять, что они идут уже не первый день. Пропыленная одежда, усталые и безразличные лица, последние в цепочке идут буквально из последних сил. Я увидел, что женщина, идущая последней, прихрамывает и опирается на плечо своей соседки, хрипло дыша. Когда я поравнялся с цепочкой, она упала в дорожную пыль, увлекая за собой товарку. Это не осталось незамеченным. К ней подъехал один из всадников и резким властным окриком велел подняться. Видя, что женщина не горит желанием вставать, он слез с коня, а потом достал из-за пояса длинную плеть. Размахнувшись, он ударил лежавшую на земле рабыню по спине. Та только вскрикнула и попыталась закрыть лицо руками, но, судя по всему, потеряла сознание от боли. Повторный окрик остался без ответа, как и второй удар плетью. Тогда всадник просто засунул плетку обратно за пояс и достал кинжал. Наклонившись, он полоснул женщину по горлу, а затем развязал веревку, связывающую её руки. Закончив с этим, он скомандовал двигаться дальше, и цепочка рабов медленно с обреченностью баранов пошла по дороге.

Я смотрел на это равнодушно, прекрасно понимая, что спасение всех рабов — это не моя работа. Я же не герой какой-нибудь, что помогает всем униженным и обездоленным, я — разведчик и у меня совсем другие задачи. Сказать по правде, меня эта сцена даже не взволновала. Может быть благодаря врожденному цинизму, может потому, что я уже вторые сутки не спал, но особой жалости к убитой женщине я не испытывал. Если бы она хотела жить, то могла бы и встать, а так как предпочла отдаться на милость богов и потеряла волю, то ради нее я бы не стал утруждаться, даже если бы мне это ничем не грозило. Будь на её месте Снежана, она бы сцепила зубы, но шла вперед, а я бы плюнул на все, но помог ей... Эх, что-то я совсем бесчеловечным стал, начал размышлять о том, кто достоин моей помощи, а кто нет. Еще чуть-чуть, я стану похожим на того торговца, для которого люди всего лишь вид товара.

Вернувшись в седло, рабовладелец заметил мой взгляд, обращенный на него, и подъехал поближе.