Штурманок прокладывает курс - Юлий Анненков

Партизаны Запашного быстро справились с путешественниками. Шофер и ефрейтор пытались оказать сопротивление и поплатились жизнью. Лейтенант с унтер-офицером на своей машине благополучно поехали дальше. Правда, не по шоссе, а по узкой лесной дороге. Алеша Чижик нажимал на акселератор до предела. «Оппель» прыгал по колдобинам, как дикий конь.

Фельдкурьера вместе с унтером бросили связанными в какой-то сарай среди леса. Там они пролежали дотемна, прислушиваясь к голосам снаружи и ожидая каждую минуту, что их поведут на расстрел. Когда стемнело, снаружи поднялась стрельба. Пули пробивали ветхие стены сарая. Вдруг пленники услышали отборную немецкую ругань, которая прозвучала для них, как «небесная арфа».

Именно так выразился лейтенант, когда я «отбил» его у партизан. Мы ужинали с ним в домике лесника.

Фельдкурьер клялся мне в вечной дружбе. Отныне его жена ежедневно будет возносить за меня молитвы в церкви святой Родегонды в Дуйсбурге, потому что я спас не только его жизнь, но и честь. Драгоценный портфель оказался в полной сохранности на сиденье машины.

— Эти тупицы-русские увидели, что там нет денег, и не обратили внимания на бумаги, — радовался фельдкурьер. — Вы понимаете, что было бы, если бы пропали документы, герр обер-лейтенант!

Действительно, ни одна бумажка не пропала, но в одном из личных дел поменяли фотографию, аккуратно подправили рост и цвет волос. Так корветен-капитан Вегнер внезапно вырос на шесть сантиметров и из брюнета превратился в светлого шатена.

Мы доехали до шоссе на машине фельдкурьера. Прощаясь, я посоветовал молчать о том, что он был в плену у партизан. Потянут в СД, начнут расследовать. Трудно поверить в такое счастливое освобождение. Еще решат, что он завербован русскими.

Это предположение привело фельдкурьера в ужас. Конечно, он доложит о нападении в дороге. Шофера и ефрейтора убили, но он, лейтенант, сумел отбиться и спасти документы.

— А ваш унтер-офицер?

— О, он не дурак, подтвердит все, что скажу я.

Фельдкурьер подарил мне на память зажигалку, сел за руль и укатил, увозя с собой мое исправленное личное дело.

Родственники проводили корветен-капитана Вегнера только до ворот усадьбы. Сослуживцев он угостил прощальным ужином. Ему сочувствовали: отправляется из такого теплого местечка на фронт. Но Вегнер знал, что воевать ему уже не придется.

Партизаны Запашного доставили его в штаб Веденеева. Здесь мы провели вместе несколько суток. Он добросовестно пополнял мои сведения о немецком флоте, очень подробно рассказывал о себе, о своих знакомых и сослуживцах. Хотя корветен-капитан вышел, как он говорил, из этой бесперспективной войны, на душе у него было тяжело, Будущее страшило неизвестностью. После моего отъезда его отправят на крупную базу, а оттуда самолетом в Москву.

— И там расстреляют как фашиста! — сказал он полушутя.

— Вы все-таки до сих пор верите Геббельсу, герр Вегнер. Расстреливают преступников, а вы добровольно перешли к нам в бою. Может быть, хотите остаться в отряде? Вы ведь не трус.

— Нет. Не хочу убивать ни русских, ни немцев.

— А как же те двое на веранде?

— Что делать! Я должен был поменять курс. И, кроме того, мне чертовски захотелось спасти одного смелого парня.

— Спасибо, Макс, мне тоже очень хотелось спасти вас.

На том мы и расстались. Перед отъездом в Новороссийск, по решению Веденеева, мне надо было еще раз повидать Лемпа.

Мы встретились на его явочной квартире, у портного в Хлебном переулке. Лемп выполнил поручение, принес данные об Одесской абвергруппе. Жаль, конечно, что не по Новороссийску.

Из-под подкладки пиджака я извлек тысячу рейхсмарок:

— Считайте, Ферри, и прибавьте пятьсот долларов на Цюрих.

— Ваши хозяева не очень щедры, — сказал он, пряча деньги.

— Но ведь и ваши заслуги пока невелики. Следующий взнос поступит в Цюрих, когда нам станет известно, что начальник абвергруппы в Новороссийске получил ваше личное письмо, где вы очень тепло отзываетесь о некоем корветен-капитане Вегнере, который по вашему заданию подбирал русские кадры и даже участвовал в некоторых операциях.

— Откуда вы взяли это? Вегнер служит в интендантском управлении. Никогда с ним не имел дела.

— Зато мы имели. Давайте составим текст письма.

Он долго упирался:

— А если этот Вегнер провалится? Нет, надевать себе веревку на шею я не намерен. Ни за какие доллары и фунты!

— Веревка уже на вашей шее, — объяснил я, — а конец в руках у нас. Вы оказали нам некоторые услуги, и теперь возврата нет, Онест Хантер!

Лемп еще поторговался немного и обещал отправить письмо.

Я шел по знойной улице, размышляя о побуждениях двух немецких офицеров, нарушивших присягу своему фюреру. Как переплелись судьбы этих немцев, ничем не похожих друг на друга! Связующее звено — я, русский человек, советский разведчик.

Меня обогнал прохожий с тросточкой, в котелке. Моя охрана! Это далеко не излишне. Больше года я продержался в Южнобугске под разными обличьями. Сколько раз приходилось отходить, откладывать выполнение задания и даже отказываться от очень соблазнительных встреч и контактов. С каждым месяцем я становился осторожнее не потому, что больше боялся за свою жизнь. Просто стал опытнее, профессиональнее. Конечно, после операции в костеле и освобождения Голованова показываться в городе без крайней надобности мне запретили. Сейчас была именно такая крайняя необходимость. Встретиться с Лемпом не мог никто, кроме меня. Теперь я — торговец из местечка, приехал в город за товаром, заболел и вот ищу доктора.

У доктора Яблонского уже ждал Черненко. Он сказал мне, что за последние сутки через станцию прошли три эшелона с танками.

— Дивизия, а может быть, даже две. Немой Панько сумел раздобыть на вокзале газетенку. Вот она, почитай!

Под броским заголовком готическим шрифтом «RAUPE UND RAD» было напечатано помельче: «Nachrichtblatt eines Panzerkorps»[97]. Ого! Речь идет о целом танковом корпусе!

...Выступление Геббельса. Обычное хвастовство: «Лето нашей победы». Дальше — заметки: «Львы пустыни покажут когти в русских степях», «Наши танки не боятся русской артиллерии...»

Еще в мае немцы сдали Бизерту и Тунис. Может быть, это остатки роммелевских войск? Но как их хотят использовать?

Веденеев просил быть крайне осторожным, но в разведцентре пока ничего не знают о передислокации большой массы войск. Надо выяснить все, что возможно, за оставшиеся два дня.

Я переночевал у Яблонского, а на следующее утро поступили новые сведения. Станционный сцепщик сказал Софранской, что танки необычного цвета, а желтые, вроде бы песочные. Он заметил это, когда с двух танков сняли брезент.

Песок... Пустыня! Конечно, этот корпус идет из Африки, и танки даже не успели перекрасить. Видно, очень торопятся. Почему?

Нашим людям удалось узнать, что командующий должен прибыть на машине откуда-то с запада. Я понимал, что речь идет, видимо, о командующем танковым соединением. Называли даже его фамилию. Не то Рауберг, не то Раубергер. Я пытался сопоставить эти отрывочные сведения, когда к доктору пришла еще одна «пациентка», официантка Надя из отеля «Риц». Она неплохо понимала по-немецки и не раз передавала нам разговоры, услышанные в гостинице. Волнуясь и спеша, Надя докладывала:

— Оберштурмфюрер Шоммер, который живет в двадцатом номере, уезжает совсем. Он будет служить у генерала Раухенберга.

— Кто этот генерал?

— Не знаю. Шоммер говорил своему приятелю, что генерал недолюбливает офицеров службы безопасности. Я поняла, что Шоммер этого генерала не знает и должен встретить его завтра днем где-то по дороге, а потом они вместе поедут на какую-то железнодорожную станцию. Там их будет ждать эшелон.

— Молодец, Надя! Что еще ты слышала?

— Больше ничего. Говорили о какой-то Эвелине. Она приедет из рейха, но Шоммера уже не будет. Он очень жалеет об этом.

Нападение на немецкие машины среди бела дня стало обычной операцией у украинских партизан. Но одно дело — захват фельдкурьера, и совсем другое — нападение на крупного генерала с эскортом. Об этом нечего даже и думать. Время и маршрут неизвестны. Но здесь может быть интересен совсем другой вариант. Мой план — влиться в немецкую армию под именем Бальдура — отвергнут, но, если превратиться в Бальдура хотя бы на несколько часов, можно получить интересные сведения об этом танковом корпусе. И провалить главное свое задание? А что главное? Но ведь ситуация с Вегнером не повторится. Потерять эту возможность — преступление! Надо немедленно доложить Веденееву.

Как только я вышел на улицу, снова появился «тип в котелке», Я сделал ему знак, и он вошел вслед за мной в подъезд.

Сколько нужно времени, чтобы добраться в разведцентр?

— К вечеру добрался бы. Но я не имею права вас оставить.