Заклятие короля - Линдси Пайпер

Бледная, утонченная, вполне возможно — безумная, Пэт все же была Королем Дракона. Если раньше Нинн еще сомневалась в этом, то сейчас узнала наверняка. Но из какого она клана? Ка­кими силами она обладает?

— Разрешение дано, — ответил Старик. — Рад видеть, что Клетки пробудили животную часть Тигони. Никто подобного не ожидал, но мне нравится видеть поверженное высокомерие.

Он посмотрел на Лето. С тем же успехом он мог пытаться увидеть признаки жизни в граните.

— А теперь, Лето, настало время выполнить данное мной обещание. Пэлл больше не будет обузой для Йеты и ее молодой семьи. Тебе больше не нужно беспокоиться за ее будущее. Мой сын становится ее ответственным опекуном. Остаток своих дней она проведет в безопасности его личной резиденции.

— Его личной резиденции, сэр?

— Да, мой чемпион. — Отвратительный хитрый блеск по­явился в похожих взглядах отца и сына. — Мой сын никогда не любил уходить далеко от работы. Он живет в лаборатори­ях. И там же будет жить и Пэлл.

Глава 26

Лето нужна была нежность Нинн. Он хотел этой нежности. Знал, что от нее зависит его рассудок.

И все же они сидели бок о бок на кровати в его комнате и не прикасались друг к другу. Он не двигался с момента их возвращения, после того как помылся и сменил одежду. Он не мог больше двигаться. Его сердце было вырезано ма­чете. Оно больше не билось. У него больше не было причи­ны жить.

— Ты держал на руках племянницу, — прошептала она. — Ты сам говорил мне.

Его горло болело. Он хотел вцепиться в ошейник и рвать его, пока не снимет его вместе с головой. Смерть для Короля Дракона. Он заслужил ее, доверившись мерзкому человеку. Он поверил в их обещания, он уничтожил десятки по их указке, он заставлял обреченных, ни в чем не повинных со­братьев идти по тому же пути — тренировал их, да, но при этом кормил той же ложью, промывая им мозг.

Только Нинн все поняла правильно. Он был дураком.

Его лежащие на бедрах кулаки были такими сильными — но самого Лето сейчас затопила слабость.

— Ты сейчас доверяешь своим воспоминаниям?

Она гладила его по обнаженному плечу, нежно, но неуве­ренно. Ее волосы пахли снегом. Она разрешила эту загадку, назвала имя для запаха в колючем хрустящем воздухе.

— Ты прав. Я сейчас почти ничему не верю, кроме того, что я здесь, с тобой.

— И от этого легче?

Нинн вздрогнула, а значит, он зашел слишком далеко. Как ее тренер, он должен был радоваться и продолжать вытаски­вать из нее неконтролируемые признаки страха. Это бы под­черкнуло его превосходство.

Лето уронил голову на руки и вцепился пальцами в кожу затылка. Нинн заползла за ним на постель. Стащила с себя рубашку, прижалась к его спине и обхватила его руками.

— Ты не мог этого знать. — Ее дыхание заводило мягче, чем нежное тело, прижавшееся к спине, но ничуть не мень­ше. — Что бы они ни сделали, они делали это с тобой. И со мной тоже. Нам почти не на что надеяться. Какой человек и какой Король Дракона отказался бы ухватиться за шанс, о которых они нам рассказывали?

— Они позволили нам остаться здесь, вместе. Еще одна на­града, полагаю. — Она сжала руки, пальцами вцепляясь в его плоть. Лето закрыл глаза и запрокинул голову. — То, чего я хо­чу, мне не позволено удержать. Это и значит «быть рабом».

Нинн лизнула его спину над лопатками. Подняться язы­ком до самого верха, до линии роста волос, она не могла, путь преграждал ошейник. Барьер, который он носил — от кото­рого страдал, — с самых ранних его воспоминаний. Тогда он жаждал славы и уважения. Теперь хотел целовать голую шею Нинн и хотел увидеть снег, пусть даже подобный взгляд осле­пит его на несколько дней.

И его семья. Теперь страх за нее перевешивал все надеж­ды. То, что раньше было борьбой за их будущее, теперь пре­вратилось в битву за их спасение.

— Ты не выглядишь как их раб, — она снова сжала паль­цы, впиваясь в мышцы и кожу. Плотнее прижалась грудью к его спине. — Ты не думаешь, как их раб. По крайней мере сейчас.

От поддержки Нинн ему хотелось привлечь ее в объятия, войти в ее тело, потерять возможность мыслить, отдаться вспышке чистого наслаждения. Он не мог. Пока не мог.

— Я держал ее, — тихо сказал он. — Она была такой ма­ленькой, что помещалась в моих ладонях. Я думал, что уро­ню ее, пока Йета не показала, как правильно нужно держать. Черные волосы. Прекрасная золотая кожа. Личико было та­ким спокойным во сне, а потом превратилось в морщини­стый мячик, когда она проснулась и закричала. Я смотрел, как сестра ее укачивает. Смотрел, как Дэлнис склонился над ней, как эмоции душат его еще сильней, чем меня. — Он су­дорожно выдохнул. — Я так гордился, Нинн. Я десять лет сражался за их возможность родить ребенка.

— Как ее назвали?

— Шошан. Шошан из клана Гарнис. — Он подался впе­ред и встал. Нинн осталась сидеть на кровати, обнаженная выше талии. Утешение, которое она предлагала, было слиш­ком большим соблазном. — Было ли это на самом деле? А если она... Я бился за то, чтобы доктор Астер помог Йете зачать... Но почему ты сама сумела родить Джека? Король Дракона, рожденный без внешних вмешательств. За что я сражался?

Она поднялась с поразительной грацией. Нежные, но на­стойчивые руки — руки, покрытые мозолями не меньше его собственных, — заставили Лето опустить взгляд от потолка. Он мог лишь запрокинуть голову и вглядываться в потолок, чтобы не видеть идеальных полусфер ее груди. Он был жад­ным, голодным. И стоило на миг отпустить своего внутрен­него зверя, как он повалит ее на кровать и трахнет. Снова. Так же, как было раньше.

Но он не был зверем, которого ожидали Астеры. Он был мужчиной, и он хотел свою женщину, хотел слышать вздохи, хотел страстных прикосновений и уважения. Все для нее. И хорошо, что Нинн не позволяла ему отвести взгляд. Уви­дев в ней знакомое сочетание упрямства, ума и веселых искр в ее светлых глазах, Лето не хотел превращаться в зверя.

— Ты сражался за свой собственный путь выживания. Ты сражался за то, что считал необходимым для своей семьи.

— А теперь Пэлл будет жить под так называемым присмо­тром доктора Астера. — Кислая рвота поднималась к горлу, оставляя во рту привкус яда. — Она могла быть в безопас­ности, с Йетой. Я думал... Дракон подери, я думал, что могу дать ей нечто лучшее.

— И все еще можешь. Мы оба можем помочь нашим се­мьям.

— Снова надежда.

Она заставила его склонить голову. Поцелуй как компромисс. Легкий, сладкий, живой настолько, что свет проник даже в те темные уголки сознания, которые он старался не видеть.

— Надежды контролируем мы. Не те, которыми размахи­вают у нас перед носом, а те, которые мы выбираем сами.