Зверь. Том 1 и Том 2 - Алексей Калинин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Именно так бы себя и повела настоящая госпожа Севостьянова. Именно так и вела себя зазовка на пути к своей цели.
К цели последних двух лет, когда внутренний пожар не давал нормально уснуть. Когда вскакивала посреди ночи от собственного крика.
Машина подъехала к парадному входу и остановилась. Предупредительный дворецкий, важный, как египетский безволосый кот, открыл дверь автомобиля:
— Добрый вечер, госпожа Севостьянова. Мы рады видеть вас.
Алла не обратила никакого внимания на поданную руку. Вместо этого она легко выпорхнула сама и спросила, не отрывая взгляда от дома:
— Где Александр Валерьевич?
— Он ждет вас в гостиной, — согнувшись в полупоклоне, сказал дворецкий.
Алла даже не поблагодарила за предоставленную информацию — много чести. Оставив ключи в машине, Севостьянова двинулась к дому. Она поднялась по ступеням, ощущая спиной взгляды охраны. Среди этой охраны трое были внедрены теми силами, которые помогали ей осуществлять месть. Четвертый находился на въезде. Стоял там и изображал соляной столб.
Мраморные ступени среагировали цоканьем при соприкосновении каблучков с поверхностью. Словно приободрили: «Давай, детка, сделай этого урода!»
— Добрый вечер, госпожа Севостьянова, — склонилась в поклоне молодая горничная на входе. — Господин Черноглазов ожидает вас.
«Он явно уже оприходовал эту цыпочку!» — промелькнуло в голове зазовки. — «Вон как сверкнула глазищами на меня. Точно хочет завоевать хозяйское сердце или забеременеть, чтобы родить байстрюка»
Алла прошла в дом. Коверный ворс приглушил цоканье. С портретов в полный рост на зазовку пялились мрачные личности. Мужчины и женщины. Предки Черноглазова. И как в роду таких достойных людей появилась такая сволочь? Или они сами прогнили до глубины души?
А что? Вон, висят себе, косятся сверху вниз, как будто перед ними все гребанная пыль, недостойная даже слизывать грязь с их сапог.
— Аллочка, какой сюрприз! — воскликнул Александр, поднимаясь из кресла возле камина.
На журнальном столике рядом карминовая жидкость в тонкостенном бокале. На его стеклянной поверхности танцуют отблески огня из камина. На Черноглазове красовался халат, расшитый золотом, на шее бархатный платок. В руке мундштук кальяна. Перед двумя креслами лежала белоснежная шкура полярного медведя с оскаленной пастью.
Вот же понторез! Создает образ богатого и успешного…
Какой сюрприз? Они же договаривались!
— Я проезжала мимо и решила заглянуть, — проговорила Алла.
Ну да, на откровенную ложь нужно отвечать такой же ложью. Своеобразная игра — прелюдия к романтическому уединению.
После обмена любезностями, молодые люди посмотрели на горничную, которая застыла в дверях гостиной. Она явно была лишней. Горничная не была глупой, по крайней мере, ей хватило ума на то, чтобы поклониться, извиниться и удалиться из гостиной.
Как только горничная вышла, так сразу же Александр подскочил к Алле и заключил её в объятия. Он начал покрывать её шею жаркими поцелуями, выпаливая между ними:
— Как же я долго ждал этого…
— Тогда может ещё немного подождешь? — спросила зазовка. — Я не могу вот так сразу…
— Ну чего ты? Я же с самыми светлыми помыслами, — проговорил Александр.
Он всё также напирал. Его горячее дыхание обжигало кожу. Руки жарко шарили по телу девушки, стараясь возбудить.
А в глазах…
В глазах стояла всё та же похоть. Как было два года назад, когда всё случилось…
Зазовка помнила этот жадный взгляд. Взгляд охотника, который настиг свою добычу и вот-вот одержит победу над жертвой.
И несмотря на дрожь, пробежавшую по коже, она справилась с собой и слабо улыбнулась:
— Я не знаю… Александр Валерьевич, всё это так… так неожиданно…
— Не бойся, моя хорошая, я буду ласков и нежен.
Рука молодого человека скользнула под подол и скользнула по шелковистому бедру. Пальцами он ощутил батистовую поверхность трусиков и часто-часто задышал. Его пах потяжелел. Он начал терять голову и недолго осталось до того момента, как одежды будут сорваны, а сам он овладеет этим нежным девичьим телом. Возможно, даже на белоснежной шкуре медведя.
— Я… я могу кричать… — сказала Алла. — У меня же это…
— В первый раз? — удивленно поднял глаза Черноглазов.
И ведь так удивляется, как будто не знал!
— Да, — опустила глаза Алла. — Мне будет очень неловко перед твоими слугами, если они услышат мои крики…
— Перед кем? Перед слугами? Да они рта не посмеют открыть! — хмыкнул Черноглазов. — Я сейчас же прикажу всем воткнуть в уши беруши и не вынимать до твоего ухода!
— Нет, это… это неправильно… Саша, я наверное пойду, — отстранилась Алла.
А ведь его пальцы уже ощутили влагу на батистовой ткани трусиков. Неужели сейчас жертва ускользнет?
Он уже настроился на секс и вряд ли отпустит её…
— Аллочка, не переживай! Они ничего не услышат, — снова попытался он приблизиться.
— Но… Если они выйдут из поместья… Я не знаю… Нет! Я не должна! — Алла снова попыталась отстраниться.
— Да что же ты со мной делаешь? Я схожу с ума! — вскричал Александр, а потом завопил. — Сидор! Сидор, немедленно ко мне!
Через несколько секунд дверь гостиной распахнулась и на пороге возник дворецкий:
— Господин, вы вызывали?
Дворецкий видел, как Алла с пылающими щеками отошла к креслам у камина. Её прическа была слегка растрепана.
— Да! Вызывал! Немедленно собери всю прислугу и скажи, что у них сегодня выходной. Чтобы до завтрашнего утра никого не было в поместье! — скомандовал Александр.
— Но, господин… — начал было дворецкий.
— Сидор, ты плохо расслышал мой приказ? Тебе надоело служить роду Черноглазовых? — оборвал его Александр.
— Будет исполнено, господин, — тут же склонился в поклоне дворецкий.
Как только дверь за Сидором закрылась, так Александр сразу же бросился к Алле:
— Скоро тут никого не будет! Аллочка, любимая, дорогая, желанная, я схожу с ума, я…
— Нет, мне всё-таки лучше уйти, — Алла руками уперлась в грудь разгоряченного парня.
Ну да, ведь сопротивление ещё пуще распаляет похоть. Если бы Александр в этот миг додумался заглянуть в глаза Алле, то увидел бы там только презрение и холод. Это могло бы порядком остудить распаленную кровь. Но, в этот момент Александр старался заглянуть в другие места Аллы…
Глава 25
Два дня я собирал информацию по поводу третьей подозреваемой.
Княжна Марина Кирилловна Салтыкова…
Почему она? Потому что только она постоянно выскальзывала скользким глистом из моих расставленных сетей обольщения. Я уже и так и этак, а она всё выскальзывала и выскальзывала. То отмолчится, то отойдет в сторонку, как юродивая, что-то напевая себе под нос. А то и вовсе проигнорирует, пройдя мимо и уперевшись ледяным взглядом голубых глаз в одну ей ведомую даль.
Наконец, я не выдержал и на обеде подсел к ней. Или пан или пропал!
Марина сидела в полном одиночестве, вяло ковыряясь в салате и отделяя веточки рукколы от авокадо. Её задумчивый взгляд мог бы быть образцом для картины романтичного художника. Я бухнул на её стол свой поднос, на котором стояли макарошки с котлетой, майонезный салат «Кухонные обрезки» и стакан компота с двумя сморщенными изюминами внутри.
— Марина… — она подняла на меня хрустально-ледяные глаза, и я невольно добавил, — Кирилловна. Прошу простить за неожиданное вторжение, но я вынужден присесть к вам.
Она взглянула поверх моей головы и неторопливо произнесла:
— Вы запросто можете занять место в трех с половиной метрах от меня. И не утруждать себя тщетными попытками показаться тем, кем вы на самом деле не являетесь.
Хм… Вот отбрила, так отбрила!
Но я не из тех, кто просто так сдается!
— И кем же я, по вашему мнению, не являюсь?
— Благородным человеком, который ценит уединение других. И тем человеком, который понимает с первого раза, что его обществу не рады.
— Марина Кирилловна, я не совсем понимаю вашего презрения. Разве я чем-то заслужил его?
Она уперла в меня ледяной взгляд и произнесла:
— С моими знакомыми вы поступили достаточно мерзко, чтобы заслужить не только презрение, но и отвержение. Госпожа Разумовская влюблена в вас, как кошка, а вы даже не позвонили ей после проведенной ночи. Госпожа Велихвостова ненавидит вас после того, что произошло в ресторане и ваша запись попала в интернет. Так что вы, господин Южский, несмотря на все ваши заслуги, просто образец мерзости и гнили.
— Ну, это было просто недопонимание, — улыбнулся я как можно шире и откручивая вентиль с карточкой «ОБАЯНИЕ»
