Таинственный остров (перевод Игнатия Петрова) - Жюль Верн

В этот день после обеда Пенкроф по обыкновению собирался вернуться на верфь, как вдруг чья-то рука опустилась на его плечо.

Это был Гедеон Спилет.

Журналист сказал:

— Куда это вы спешите, друг мой? Разве можно уже вставать из-за стола? Вы забываете про десерт, Пенкроф!

— Спасибо, мистер Спилет, мне не хочется сладкого.

— Ну, выпейте хоть чашку кофе!

— Тоже не хочется. Благодарю!

— Тогда, может быть, трубочку выкурите?

Пенкроф вскочил из-за стола: его добродушное лицо побледнело от волнения, когда он увидел, что журналист подносит ему трубку, набитую табаком, а Герберт — раскалённый уголёк.

Моряк хотел что-то сказать, но не мог выговорить ни слова. Схватив трубку, он поднёс её к губам и, разжегши табак, сделал одну за другой пять-шесть затяжек.

Густое облако дыма окутало его со всех сторон, и из этого облака донёсся растроганный голос, повторявший:

— Табак! Настоящий табак!..

— Да, Пенкроф, настоящий и хороший табак, — сказал Сайрус Смит.

— Теперь на нашем острове нет ни в чем недостатка!

И Пенкроф курил, курил, курил…

— Кто нашёл табак? — спросил он. — Ты, Герберт?

— Нет, Пенкроф, это мистер Спилет.

— Мистер Спилет! — воскликнул моряк и, бросившись к журналисту, прижал его к груди с такой силой, что тот долго не мог отдышаться.

— Уф, — сказал он, переводя дыхание. — Вы обязаны этим, Пенкроф, не только мне, но и Герберту, определившему растение, Сайрусу Смиту, приготовившему его, и Набу, сохранившему секрет.

— Друзья мои, я никогда не забуду этого! — растроганно сказал моряк. — До самой смерти буду помнить!..

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Зима началась в июне, соответствующем в этих широтах декабрю Северного полушария, и главной заботой колонистов стало изготовление зимней одежды. Они обстригли муфлонов кораля и получили превосходного качества шерсть. Оставалось теперь превратить её в ткань.

Сайрус Смит, не имея возможности строить сложные текстильные машины для чесания, трепания и кардования шерсти, решил ограничиться изготовлением так называемого войлока, получающегося от сцепления волокон при валянии шерсти простым деревянным вальком. Правда, войлок жёсток на ощупь и негибок, но зато он лучше всякой другой шерстяной ткани хранит тепло. Кстати, у муфлонов была короткая шерсть, то есть как раз такая, которая нужна для изготовления войлока.

При помощи всех остальных колонистов, в том числе и Пенкрофа, снова оторвавшегося от постройки судна, инженер приступил к подготовке шерсти для валяния. Прежде всего нужно было обезжирить её. Для этого шерсть вымачивали в течение суток в чанах с нагретой до семидесяти градусов водой. Затем её хорошенько вымыли в воде с примесью соды. После сушки сырьё для валяния было готово. Оставалось построить сукновальню; для её работы инженер применил движущую силу водопада.

Это была простейшая машина, в точности копировавшая предка нынешних паровых и электрических сукновальных машин. Она состояла из деревянной рамы, корыт, в которые наваливалась шерсть, толкачей и вала с двумя кулачками. Приводимый в движение силой падения воды вал при помощи кулачков поочерёдно поднимал то один, то другой толкач и опускал их в корыта с шерстью. От тяжести толкачей шерсть сваливалась, перепутывалась и выходила из корыт в виде войлока, одинаково годного для изготовления одеял и верхней одежды. Теперь колонисты во всеоружии готовы были встретить самую холодную зиму.

Холода наступили в двадцатых числах июня. Пенкрофу, к его величайшему огорчению, пришлось приостановить постройку судна, которая, впрочем, продвинулась так далеко вперёд, что весной шлюп уже мог быть спущен на воду.

Моряку во что бы то ни стало хотелось навестить остров Табор. Сайрус Смит не одобрял этой мысли, так как нечего было и думать найти помощь на этом необитаемом и бесплодном скалистом островке, а путешествие в сто пятьдесят миль было нешуточным риском для маленького судёнышка.

— Странно то, Пенкроф, — пытался он разубедить моряка, — что вы всегда говорите о своём нежелании расстаться с островом Линкольна и первый же хотите покинуть его!

— Только на несколько дней, мистер Смит, — возразил моряк. — И только для того, чтобы ознакомиться с островом Табор.

— Но он меньше и бесплодней нашего острова.

— Я не сомневаюсь в этом.

— Так к чему же рисковать собой?

— Чтобы узнать, что там делается!

— Но там ничего не может происходить!

— Как знать!

— А если вас застигнет в пути буря?

— Летом этого не может быть. Но всё-таки, так как надо всё предвидеть, я поеду только с Гербертом.

— Пенкроф, — сказал инженер, кладя ему руку на плечо, — неужели вы думаете, что мы утешимся когда-нибудь, если произойдёт несчастье с вами или с этим мальчиком, который волей случая стал нашим сыном?

— Ручаюсь вам, мистер Смит, — с непоколебимой уверенностью заявил моряк, — что мы не причиним вам этого горя. Впрочем, сейчас об этом ещё рано говорить, а когда мы спустим на воду наш красавец шлюп и вы убедитесь в его превосходных качествах, вы и не подумаете отговаривать меня. Скажу вам по секрету, что мой шлюп будет лучшим в мире судном!

— Вы могли бы сказать наш шлюп, — рассмеявшись, сказал инженер.

Такие разговоры часто происходили между моряком и инженером, но каждый оставался при своём мнении.

Первый снег выпал в конце июня. Хотя в корале были заранее заготовлены запасы на всю зиму и не было нужды в частом посещении его, колонисты условились, что будут навещать кораль не реже одного раза в неделю.

Снова были расставлены западни, и впервые были испробованы приманки Сайруса Смита. Китовый ус, свёрнутый спиралькой и скрытый под слоями льда и жира, был разбросан на опушке леса в том месте, где обычно проходят на водопой звери.

К полному удовлетворению инженера, эта алеутская приманка действовала великолепно. На неё попалось с дюжину лисиц, несколько диких кабанов и даже один ягуар. Все они умерли от прободения желудка.

С наступлением зимы возобновились работы внутри Гранитного дворца — починка платья, разные мелкие поделки и, наконец, шитьё парусов всё из той же неистощимой оболочки воздушного шара.

В июле настали жестокие морозы. Но так как колонисты не жалели ни дров, ни угля, в Гранитном дворце было тепло. Сайрус Смит установил второй камин в большом зале, и теперь колонисты обычно собирались здесь по вечерам. Они разговаривали, работая, или читали зслух, когда делать было нечего, и время проходило незаметно.