К своей звезде - Аркадий Пинчук

На машине Ольга еще не ездила к Чижу. Ей казалось, что ему будет неловко: экое начальство на черной «Волге» заявилось. Сегодня она не могла зависеть от расписания поездов: вдруг понадобится уехать раньше или позже, можно прямо к «Стреле».

Нет, она ехала не затем, чтобы помочь Чижу утвердиться в своем решении. Когда об этом тебя не просят, лучше не соваться. Сердце подсказывало: в такой час надо просто быть с ним рядом.

И опять подступало прошлое…

Когда его перевели в свой полк, она в этот год была назначена директором института, готовилась к защите докторской диссертации. Она была откровенно счастлива и не скрывала своей радости от Чижа.

– Как видишь, – смеялась она при встрече, – нет худа без добра. Одиночество заставило меня работать. Иначе бы свихнулась.

А когда подбиралась к сердцу накопившаяся тревога, она забывала о науке, институте и с мольбой просила:

– Скажи только, что не можешь без меня, и я откажусь от института, от диссертации, заберу Юльку и к тебе…

– И что будешь делать? – спрашивал он сухо.

– Квартиру убирать, обеды готовить, с Юлькой заниматься, книги читать, в театры ходить, музеи.

Чиж смеялся:

– Обедать мне положено в части. Юлька сама отлично занимается, музеев у нас нет, театр всего один, библиотека тоже небогатая. Уберешь ты квартиру за тридцать минут. Я – на полетах, Юлька в школе. И ты на третий день скажешь: «Зачем ты меня сюда привез?»

– Не скажу, – упрямилась Ольга.

– Ну хорошо, – обещал Чиж, – я подумаю.

Перед отъездом он сказал:

– Если одной рукой командовать полком, а другой ласкать любимую женщину – и то, и другое будешь делать плохо.

И Ольгу от этих слов не покоробило. Она почувствовала облегчение, потому что подсознательно ждала его согласия со страхом. Она не представляла, как откажется от института, от защиты. Зачем тогда было огород городить? Зачем училась, зачем страдала от одиночества в самые лучшие годы своей жизни? Институт – это все-таки награда. Компенсация за безвозмездные потери. Гавань, в которой можно укрыться от душевных бурь.

Ей тогда еще не было сорока, и жизнь, казалось, только начинается. Исследования лаборатории принесли ей всесоюзную известность. На основе сульфоксидов удалось получить композиции для изготовления устойчивых к коррозии изоляционных покрытий магистральных нефтегазопроводов. Экономический эффект от внедрения новых покрытий составлял внушительные цифры. Ее везде поздравляли. Это была серьезная победа.

Занимаясь вопросами безотходной технологии, она вплотную подошла к проблеме многотоннажных отходов. В большинстве случаев их можно превратить в ценные продукты. Но не всегда это просто сделать. Сложно складывалась судьба некоторых фракций пиролиза, являющихся прекрасным сырьем для получения синтетических каучуков, эпоксидных смол, лакокрасочных материалов и других ценных продуктов. Получив в свое распоряжение институт, Ольга поверила в успех, хотя отлично понимала, что такую сложную задачу в два хода не решишь.

Зрели головокружительные замыслы, открывались заманчивые перспективы. Отказаться в такой момент от института было подобно катастрофе. И Чиж понял, что Ольга по женской слабости сморозила чепуху.

Взяв вину на себя, он помог ей примирить душевные противоречия на годы вперед. Работа заполняла ее до предела. И если бы не тетя Соня, помогавшая по дому, она бы частенько оставляла Юлю голодной и неухоженной.

– Я перееду к папе, – сказала ей однажды дочь. И Ольга не нашлась, что ей ответить. В день отъезда хотела безотлучно быть с Юлей, но ее срочно вызвали в министерство, и Юля уехала сама.

Перестала приходить и тетя Соня.

– Нету мне теперь у тебя работы, – сказала она. – Поговорить не с кем.

– А со мной?

– С тобой неинтересно. Ты шибко ученая.

В доме стало совсем неуютно, и Ольга приходила сюда только переночевать. Ну, да еще поработать. В директорском кабинете почему-то не писалось.

Вчерашний Юлькин звонок заставил Ольгу взглянуть на минувшие годы глазами женщины, у которой, оказывается, уже почти все позади. В перспективе – мизерный, четко обозримый кусочек времени. И желание попить из чаши, которую она все эти годы видела только в мечтах, утолить накопившуюся жажду вдруг обострилось до такой степени, что удержать ее от поездки к Чижу уже не могла никакая сила.

В дороге, когда «Волга» мягко неслась по асфальтовому коридору сквозь хвойный лес, Ольга, заметив в кустах могучего лося, остро почувствовала необходимость поделиться радостью от увиденного. Но человека, который мог бы понять ее чувство в полной мере, рядом не было. Как не было и в те другие мгновения, когда она одерживала свои нелегкие победы, надеясь увидеть гордость в любимых глазах. Время беспощадно нивелировало эти праздники, нанизывая их в один ряд с буднями. И то, что еще вчера казалось значительным и масштабным, сегодня воспринималось ординарно-естественным. Она просто-напросто разучилась радоваться, разучилась чувствовать себя счастливой.

Звонок Юли воскресил надежду. Вдруг показалось, что еще не все потеряно. Они еще сумеют не торопясь, заново перебрать все прожитые в разлуке дни, вместе оценить достигнутое, порадоваться друг другу. Рисовались идиллические картинки семейных вечеров, загородных поездок, совместных походов в театры и музеи.

С этими благодушными мыслями Ольга подъехала к дому и вышла из машины. Не успела она взять из багажника чемодан, как из подъезда выбежала Юля.

– Кто это, думаю, на черной «Волге» подъезжает? Гляжу – маман. А как же Нидерланды?

– А Нидерланды подождут!

– Ты прямо реактивная, – улыбнулась Юля. – Молодец.

– Отец дома?

– Ушел чуть свет.

– Не передумал? – спросила и напряглась. А Юля, словно нарочно, сделала паузу, вставляя в замочную скважину ключ.

– Отца не знаешь? – сказала она, открывая дверь. – Уж если он решил – это железобетонно. Ты завтракала?

– Не помню. Кажется, что-то ела.

– Кажется… Все, мамочка. Если папка переведется в Ленинград, придется тебе еще одну диссертацию защитить. На звание домохозяйки. Или хотя бы диплом. Мужчину кормить надо, рубашки ему стирать, табак покупать, пепельницу мыть. Трудно будет.

– У тебя поучусь. – Ольга села к письменному столу, пытаясь понять, над чем работает дочь.

А Юля обняла ее сзади и грустно сообщила:

– Не будет меня, мамуля.

– То есть? – не поняла Ольга.

– Служба! – объяснила Юля.

– Попросим Волкова, и все уладится.

– Не уладится. Я сама решила. Улетаю с полком.

– Ты думаешь, что говоришь? – Ольга с трудом пыталась не выдать закипающего раздражения. – Помешалась на самолетах. Чижа понять нетрудно, а ты? Опасная мужская служба! Вместе с отцом – другое дело. А теперь?

– Я так решила, мама.

– Юля, доченька, послушай меня. – Ольга не сомневалась, что отговорит Юлю. – Впереди дипломная работа. Понадобится время, литература, консультации. Все это в Ленинграде будет под рукой. А там? И о будущем подумать надо. Не вековать же тебе с дипломом инженера на вышке хронометристкой.

– Хронометражисткой, – поправила Юля. – И ты абсолютно права, мама. Но я не могу не поехать с ними. Ты этого не поймешь.

Ольга снисходительно усмехнулась:

– Объясни, а вдруг пойму.

Юля взяла из вазы яблоко, сосредоточенно вытерла его о рукав защитной рубашки и, прежде чем надкусить, сказала:

– Я люблю одного человека. И хочу быть там, где будет он. – Яблоко звонко хрустнуло под ее крепкими зубами.

– Кого, Юля?

– Поверь на слово: хороший парень.

Ольге стало не по себе. Отпуская дочь к отцу, она верила, что теряет ее ненадолго. Поехала девочка на каникулы и скоро возвратится. Теперь Ольга ясно поняла: Юля уходит от нее навсегда.

– Такая новость, а я ничего и не знаю, – вздохнула Ольга.

Юля вскинула брови, впиваясь зубами в яблоко, посмотрела исподлобья на мать и беззлобно упрекнула:

– Кроме своего института, мамочка, ты ничего и не хотела знать.

Она резко повернулась, колоколом вспучив юбку, и вышла в кухню. Уже из прихожей сказала:

– Я сбегаю в гастроном. Все-таки у нас праздник в доме. Грустный, правда, но праздник…

Ольга сидела как оглушенная. Ей никогда не приходило в голову, что она в чем-то виновата перед дочерью. Сколько бессонных ночей было проведено возле ее кроватки, когда к девочке цеплялась то одна, то другая болезнь? Как разрывалась она на части, когда надолго слегла в больницу тетя Соня. Лабораторию в те дни лихорадило, надо было корректировать задание, решать кадровые вопросы, под открытым небом портилось новое оборудование, а помещения, обещанного год назад, по необъяснимым причинам не выделяли.

Ольга металась в отчаянье. Укачивая на руках измученного болью ребенка, она страдала от своей беспомощности. Ее душила обида на директора, много наобещавшего и почти ничего не сделавшего для лаборатории, на его развеселого заместителя, сумевшего убаюкать Ольгу своими шуточками и побасенками и за месяц ее отсутствия перессорить весь коллектив, на врачей, которые приходили, выписывали рецепты и уходили, не облегчив детских страданий.