Атолл (СИ) - Колышкин Владимир Евгеньевич

   Никто из бандитов не поверил бы, что этому задубевшему типу, который так внезапно нарисовался, его легкая усмешка дается с неимоверным трудом и что он едва себя сдерживает, чтобы не запаниковать.

   - ...мы тут с друзьями (в этом месте голос его все же слегка дрогнул) причалили неподалеку. Мы на яхте...

   - Путешествуете, значит, сказал второй - повар - коренастый человек, загоревший под тропическим солнцем до того, что кожа его приняла прочный медно-красный цвет. Глаза смотрели из узких припухших щелок. Круглый, женский, подбородок свидетельствовал о вероломном и неустойчивом характере.

   - Да, знаете ли..., - Джон Кейн почесал щеку стволом кольта и снова навел оружие на троицу.

   - Добро пожаловать к нам на остров, - елейным голосом сказал повар, - аллоха! - как здесь у нас говорят... Извините, цветочных гирлянд мы не приготовили, зато, может супчика отведаете? Очень вкусный... сам готовил...

   - Что ж, очень любезно с вашей стороны, - сказал Джон Кейн. - Не откажусь. Честно говоря, целый день не ел.

   Повар засуетился, из-под брезента достал еще одну чистую тарелку (а мог бы достать и пистолет, идиот, ты этакий, хватит с ними миндальничать!), зачерпнул со дна котелка и налил до краев. Тут же был положен хлеб, аккуратно нарезанный. Звякнула о край тарелки чистая ложка, приложенная проворным поваром.

   - Вот спасибо, ребята, - сказал Джон, облизывая губы, как это делала Аниту (вспомнив её, он сразу нахмурился, но голод настойчиво требовал утоления в первую очередь). - Но, сами понимаете, мне не пристало сидеть за одним столом со всякой сволочью, так что, уж будьте добры, лягте вон там, на песочке, мордами вниз... нет-нет, не туда, в другую сторону, подальше от вашего оружия...

   Худой командир, оказавшийся удивительным молчуном, и разговорчивый повар выполнили приказ - легли посреди пляжа, уткнувшись носами в песок. Кинг-Конг, как прозвал здоровяка Джон, продолжал сидеть, набычившись. Это был темнокожий метис неизвестно какой расы. С тупым выражение лица смотрел он на тарелку, приготовленную для Джона, словно ему было жалко бандитской жрачки.

   - Эй, малый! - окликнул его Джон, чтобы вывести из ступора.

   Метис поднял голову на голос, точно собака, и как у собаки, увидевшей чужака, у него ощерился рот, он закричал что-то нечленораздельное или зарычал по-звериному. Поднялся во весь громадный свой рост и двинулся на Джона. Гигант расставил руки с венами, как канаты. Его мускульной упаковке позавидовал бы и Шварценеггер.

   Джон Кейн судорожным движением направил на него кольт, хотел сказать: "стой!", но язык присох к гортани. Гигант придвинулся еще на шаг, и Джон выстрелил прямо в его могучую грудь. Грохот оглушил. Пуля вошла прямо в сердце, из раны хлынула кровь. Она лилась из раны толчками, чем-то похожая на кетчуп, но это была настоящая человеческая кровь, которую Джон Кейн выпустил собственноручно. Это сумасшествие: за короткое время он убивает уже второго человека!

   Ему было безумно жаль этого дебила, который не понимает, что сопротивление в данном случае бессмысленно. Но гигант, к его удивлению, и не думал умирать. Он шагнул, качнулся, побледнел, но снова сделал шаг вперед. С ревом он поднял руки, чтобы схватить и разорвать врага на клочки. Джон в панике снова выстрелил. Удар пули задержал противника только на мгновение. Джон в замешательстве отступил. До него долетало затрудненное дыхание метиса. Тот был смертельно ранен, но продолжал удерживаться на ногах. Он умирал невероятно мучительно и медленно, существуя в каком-то другом, далеком от белого человека мире, где даже пуля уже бессильна причинить больший вред. Прошло, казалось, бесконечно много времени - пожалуй, секунд пять, - прежде чем он грузно осел на колени. Изо рта потекла слюна. Здоровяк вдруг как-то неимоверно одряхлел. Из жалости, чтобы тот не мучился, Джон хотел добить противника, но стрелять в голову рука не поднималась. А метис все не умирал, напротив, с огромным трудом невероятно медленно он поднялся с колен и продолжал двигаться на подгибающихся ногах, с безвольно опущенной головой. Это был какой-то кошмар. Уж не сон ли мне снится, подумал Джон и выстрелил в третий раз.

   Этот выстрел оказался роковым. Все тело метиса содрогнулось от нестерпимой боли, ноги лишились последних остатков сил. Падая, он словно приподнялся: подогнувшиеся под тяжестью тела ноги и устремленные ввысь, словно в молитве, руки делали его похожим на срубленное дерево.

   Он вскрикнул в последний раз. А потом повалился с глухим стуком, от которого, казалось, содрогнулась земля.

   Джон Кейн стоял с дымящимся револьвером в дрожащей руке и смотрел на поверженного гиганта. Его живучесть поражала. Но теперь он был, безусловно, мертв.

   Говорят, что мертвые выглядят умиротворенными. Чушь. Почти все трупы, которые Джону доводилось видеть, оставляли жуткое впечатление. И этот не был исключением. А сознание того, что он убит тобой, наполняло душу беспредельной тоской.

   "Этот парень мог быть моим сыном, - подумал Джон Кейн, - и вот я убил его...". Первую свою жертву Джон ненавидел, вторую жалел. А ведь придется сражаться с остальными. Сколько их здесь?

   Джон Кейн посмотрел на тех, кого он заставил лежать. Из двоих остался один. Худой сбежал, повар остался. И то, потому что со страха зарылся головой в песок, как страус. Ну вот упустил, может быть, самого опасного бандита, подумал Джон. Так всегда: злодеи умирают последними.

   - Встать! - скомандовал Джон, пиная под зад повара.

   Толстомордый поднял голову. Из ушей у него высыпался песок. Увидев грозного противника с оружием в руке, он, встав на колени, поднял руки.

   - Прошу вас, не убивайте меня! Я не бандит, всего лишь бухгалтер. Я всегда был приличным и безобидным человеком...

   - Вот как? - сказал Джон. - Что же общего у тебя с бандитами? (Вот и начался допрос, подумал Джон).

   - То же, что и у всех. Я скрываюсь от закона... Видите ли, я подвержен пагубному пристрастию - не могу устоять, когда вижу карты. Короче, я проигрался... и тогда я украл деньги у фирмы, где работал. И что хуже всего, делал это неоднократно...

   Из его сбивчивого рассказа Джон узнал, что толстомордый служил в счетном департаменте. Серьезная правительственная контора. Однажды прислали комиссию, проверка счетных книг показала, что он систематически утаивал суммы, находившиеся под его контролем.