Миры Роджера Желязны. Том 2 - Роджер Желязны

Снова заполыхали молнии, и начали падать камни размером с кулак. Таннер свернул с дороги и въехал в рощу, под кроны высоких деревьев. Небо совершенно потемнело, стало черным как смоль, потеряв даже голубоватое свечение. Они ждали три часа, но буря не утихала. Один за другим погасли четыре обзорных экрана, а пятый показывал только мрак под колесами. Последнее, что увидел Таннер, было громадное расщепленное дерево с надломанной верхушкой, раскачивающейся из стороны в сторону и готовой вот-вот упасть. Несколько раз что-то с ужасающим треском раскалывалось над их головами, и машина тяжело содрогалась. Крыша в трех местах глубоко прогнулась. Освещение потускнело, затем опять вспыхнуло. Из радио теперь не раздавалось даже шума.

— Плохо дело, — проговорил Таннер.

— Да.

— У нас есть шанс, если переживем бурю.

— Какой?

— В багажнике два мотоцикла.

Они откинули сиденья, курили и ждали; через некоторое время погас свет.

Ураган бушевал весь день и половину ночи. Они заснули внутри искалеченной машины, защитившей их от бури. Когда немного стихло, Таннер приоткрыл дверцу и выглянул наружу.

— Подождем до утра, — сказал он.

Корнелия потянула его за руку, и они опять заснули.

Генри Сомс, доктор медицины, знал, что ничего сделать нельзя. Он накрыл молодого человека простыней и кивнул мисс Акерс.

— Мертв. Пусть отпечатают справку, я подпишу.

— Кремация? — спросила мисс Акерс, вся в белом.

— Да.

Затем Сомс подошел к девушке.

— Эвви? — склонился он над ней.

— Да? — еле слышно ответила она.

— Как ты себя чувствуешь?

— Можно попить?

— Конечно. Вот, пожалуйста.

Он налил стакан воды, приподнял девушку и поднес стакан к ее губам. Он знал, что скоро сам заразится. Другого быть не могло. Он совсем не остерегался…

— Где Фред? — спросила она, выпив воду.

— Спит.

Эвелин закрыла глаза. Он опустил ее на подушку и перешел к следующей кровати.

— Сколько она еще протянет? — спросила мисс Акерс, вся в белом.

— День или два.

— Тогда у нее еще есть шанс, если появится сыворотка?

— Да, если будет сыворотка.

— Думаешь, не появится?

— Нет. Слишком далеко, слишком. Шансы почти равны нулю.

— Я думаю, сыворотка будет.

— Хорошо. Истинный верующий, — сказал врач и, спохватившись, добавил: — Извини, Карен. Я не хотел. Просто очень устал.

— Знаю. Ты не спишь уже вторые сутки.

— Я вздремнул недавно.

— Час — это совсем мало, когда усталость так велика.

— Правда. И все равно извини.

— Шанс есть, — продолжала она. — Можешь не верить, но мой брат — он шофер — говорит, что через Долину проехать можно.

— В оба конца? За такой короткий срок? Сомневаюсь. Для этого нужна удача и лучшие водители. А мы даже не знаем, есть ли у них вакцина… Девочку можно было бы спасти, запросто. Мне бы чуть-чуть сыворотки — и все в порядке. А так остается лишь вести счет.

— Я верю. Сыворотка будет.

— Хорошо бы.

Они шли по коридору; мисс Акерс коснулась его руки.

— Не убивайся. Этому нельзя помочь. Никто не виноват, — сказала она, вся в белом. — Палата 136 свободна.

Несколько мгновений доктор Сомс стоял молча, затем кивнул в знак согласия — она права.

Когда они лежали в палате, он думал о Долине, но не проронил ни слова о своих мыслях.

— Скоро, — прошептала мисс Акерс. — Скоро. Не волнуйся так.

Он погладил ее по плечу.

— Ты помнишь те Три Дня?

— Нет.

— Я помню. Мы посылали людей на Луну, на Марс, на Титан. Мы покоряли космос — и теряли время. У нас была Организация Объединенных Наций. И что же? Каких-то три мерзких дня — и все пошло к черту. Карен, я был там, когда появились ракеты. Я был там и слушал радио, пока оно не замолчало. Они атаковали всю Землю, От Нью-Йорка осталось только радиационное пятно. И от большинства крупных городов — тоже. Возможно, остались острова: в Карибском море, Гавайи, Япония, острова Греции. Они еще продолжали передачи, когда все другие радиостанции уже замолчали. Возможно, в Японии и в Средиземном море еще есть люди, не знаю. Наверняка есть живые в Карибском бассейне. Я был там, когда это случилось. Тогда, как и теперь, царило чувство безысходности. Интересно, живы ли еще люди на Марсе? И на Титане? Вернутся ли они когда-нибудь? Сомневаюсь… Я думаю, что мы уже мертвецы, Карен. Пришло время признать это. Я не уверен, что если когда-нибудь небо очистится, на Земле будет кто-нибудь живой, чтобы увидеть это. Может, и останется где-нибудь на острове у Западного побережья, хотя я не уверен. Если мы справимся с эпидемией, то уродов будет еще больше, чем сейчас. Человек может перестать быть человеком.

— Мы справимся. Людей много. Некоторые наверняка выживут.

— Надеюсь, что ты права.

— Послушай колокола, — сказала она. — Каждый символизирует смерть. Раньше они звонили по праздникам, символизируя жизнь. Я знаю: придет человек, который сумеет пересечь Долину. Но даже если и не придет, мы все равно все не умрем. Не надо сдаваться.

— Я не могу. Я чувствую: все кончено. Прикоснувшись к нему, она сказала:

— Все, что ты способен сделать, ты делаешь. Вопрос, как ты относишься к этому. Я не помню те Три Дня, но и они не были концом. Запомни. Мы еще здесь.

Он поцеловал ее. Вокруг был темно и пахло антисептиком.

— Ты такой человек, какие нужны людям, — сказал он.

— Я всего лишь медицинская сестра. Почему ты не спишь? Я закончу обход. Ты отдыхай. Может, завтра…

— Да. Может, завтра, — повторил он. — Я не верю, но спасибо.

Услышав вскоре, что он заснул, мисс Акерс встала с кровати и закончила за него обход.

Колокола сотрясали воздух, поскольку рядом с больницей было три церкви, но она продолжала обход: считала пульс, измеряла температуру, наливала воду, улыбалась. Хотя она и не знала те Три Дня, она ощущала, что, всякий раз входя в больничную палату, она жила, как в те дни. Но она улыбалась, и, возможно, улыбка была последним оружием человека.

На рассвете Таннер прошлепал по грязи через ветки, камни и дохлую рыбу, открыл багажник и снял с креплений мотоциклы. Он проверил их и залил баки горючим. Потом пролез в машину и снял заднее сиденье, под которым лежал наглухо завинченный алюминиевый ящик — драгоценный груз. Таннер подхватил его и отнес к своему мотоциклу.

— Здесь лекарство? — спросила Корни. Он кивнул.

— Уж не знаю, как оно хранится, может, даже охлаждается, но ящик не очень тяжелый, его можно поставить на мотоцикл сзади. Возьми в одном из отделений ремни, и где-то там бумага, моя амнистия. Большой плотный конверт.