ФАТА-МОРГАНА 2 (Фантастические рассказы и повести) - Альфред Ван Вогт

Смит выбирал наименее оживленные улицы Ландароля и втайне благодарил своих безымянных богов, что его квартира находилась не очень далеко, так как немногие прохожие, что попадались им навстречу, отворачивались и смотрели на них с уже знакомым смешанным чувством, ужаса и презрения, которого он по-прежнему не понимал.

Комната, которую он снял, находилась в пансионе на окраине Ландароля. Он представлял собой в те времена примитивный лагерь колонистов и, по-видимому, не смог бы предоставить приезжим ничего лучшего, а дела Смита были не такого рода, чтобы их можно было разглашать. Он неоднократно жил и в худших местах и знал, что впредь не будет их чураться.

Никого не было видно, когда он вошел в дом, и девушка скользнула следом за ним вверх по лестнице и исчезла, как тень, за дверью, так что никто в доме ее не заметил. Смит закрыл дверь на замок, прислонился к ней своими широкими плечами и задумчиво принялся рассматривать девушку. Одним взглядом она охватила все, что было в комнате — неопрятную кровать, шатающийся стол, криво висевшее треснувшее зеркало на стене, некрашенные стулья — комната выглядела, как в любом поселении землян за пределами Земли. С одного взгляда она поняла его бедность и, не обращая на нее внимания, повернулась к окну, выглянула на миг из него, взглянув на низкие крыши и пустынный пейзаж позади них, на красный шлак в лучах предзакатного солнца.

— Ты можешь остаться здесь, — сказал он неожиданно, — пока я буду жить в городе. Я жду здесь друга, который приедет с Венеры. Ты уже ела?

— Да, — сказала девушка быстро. — Я… не нужно… еда….. некоторое время.

— Ну… — Смит огляделся в комнате. — Я вернусь сегодня вечером, но не знаю, когда. Ты можешь уйти или остаться здесь, как тебе заблагорассудится. Но лучше закрой дверь на замок.

И без дальнейших церемоний он оставил ее и ушел. Он услышал, как она повернула в замке ключ, и улыбнулся про себя. Он не думал, что увидит ее снова.

Он спустился вниз по лестнице и вышел на улицу, освещенную косыми лучами заходящего солнца, и в голове его роилось так много иных мыслей, что он вскоре забыл о смуглой девушке. О делах Смита в Ландароле, как и о большинстве его дел, лучше не говорить. Человек живет так, как его вынуждают обстоятельства, и опасная жизнь Смита проходила за гранью закона. Достаточно сказать, что в данный момент его чрезвычайно интересовали космодром и грузы, которые отправлялись на другие планеты, а друг, которого он ждал, был Джерол, венерианец, тот самый, который в своем маленьком юрком космическом корабле «Дева» носился стрелой из одного конца Вселенной в другой, открыто издеваясь над скоростью патрульных кораблей и оставляя своих преследователей трепыхаться в океане Космоса. Смит, Джерол и «Дева» составляли триаду, которая уже давно заставляла ломать голову руководителей патрульной службы и стоила им немало седых волос, и когда Смит в тот вечер покидал свой пансион, будущее казалось ему весьма заманчивым.

Ночью в Ландароле творилось черт знает что, как и в других лагерях на всех планетах, где жили люди с Земли, и, когда Смит подходил к центру по улицам, на которых уже зажглись огни, веселье было в разгаре. Зачем он шел туда, нас не касается. Он смешался с толпой в том месте, где огни горели ярче всего и где слышалось постукивание жетонов из слоновой кости и позвякивание серебра, а красный сегир заманчиво клокотал, выливаясь из черных венерианских бутылок. Поздно ночью Смит плелся домой, сопровождаемый лишь спутниками Марса, и вполне понятно, что улица время от времени качалась у него под ногами. Даже Смит не мог стоять твердо на ногах, если пил красный сегир в каждом баре от «Марслама» до «Нью-Чикаго».

Но он проделал обратный путь лишь с незначительными затруднениями и целые пять минут искал свой ключ, пока не вспомнил, что оставил его в замочной скважине для девушки.

Он постучал. За дверью не было слышно шума шагов, но немного спустя щелкнул замок и дверь открылась. Девушка бесшумно отступила назад, когда он входил, и заняла свое любимое место у окна: опершись на карниз, она четко выделялась на фоне звездного неба. В комнате было темно.

Смит повернул выключатель у двери и прислонился, ища опору, к дверной раме. Холодный ночной воздух несколько отрезвил его, да и голова была довольно ясной — у него хмель ударял в ноги, не в голову, в противном случае он не ушел бы далеко на пути беззакония, который избрал для себя. Он стоял, небрежно прислонясь к дверной раме, и рассматривал девушку в ярком свете лампы, несколько ослепленный ее ярко-красной одеждой и светом.

— Значит, ты осталась, — сказал он.

— Я… ждать… — тихо ответила она, откинувшись назад на карниз, и обхватила грубое дерево своими изящными, четырехпалыми руками, которые в темноте казались светло-коричневыми.

— Почему?

Она не ответила на вопрос, но на ее губах появилась слабая улыбка. У женщин это означало бы ответ — волнующий, вызывающий ответ. В этой улыбке Шамбло было что-то трогательное и ужасное — такое человеческое выражение на лице полуживотного существа. И все же… это прелестное, коричневое тело, округлости которого так приятно выглядывали из-под обрывков ярко-красной одежды — бархатный коричневый цвет — белозубая улыбка… Смит почувствовал, как в нем поднимается волнение, в конце концов… у него еще много времени до прибытия Джерола. Его глаза цвета светлой стали скользили по ней медленным испытывающим взглядом, от которого ничто не ускользало. И когда он заговорил, то услышал, что голос его звучит глухо.

— Иди сюда! — сказал он.

Она медленно пошла к нему, бесшумно ступая своими босыми, когтистыми ногами, и остановилась перед ним с опущенными веками, а на ее губах блуждала трогательная человеческая улыбка. Он взял ее за плечи, бархатно-мягкие плечи, нежные, как пена, совсем не похожие на человеческое тело. Когда его руки коснулись ее, по ее телу пробежала легкая дрожь. Нортвест Смит вдруг задержал дыхание и притянул ее к себе… приятное, податливое, коричневое тело в его руках… услышал, как у нее, тоже перехватило дыхание, а затем, когда она обвила своими бархатными руками его шею, оно стало прерывистым и частым. И когда он глянул ей в лицо, которое было совсем близко, и зеленые животные глаза с пульсирующими зрачками встретились с его глазами — Смит почувствовал, несмотря на нарастающий шум крови в висках, как что-то глубоко содрогнулось в нем в то время, как он приближал свои губы к ее губам — содрогнулось необъяснимо, инстинктивно, с легким налетом отвращения. Он не мог найти слов, чтобы выразить это, но даже слабое ее прикосновение вдруг стало ему ненавистным — каким бы нежным, бархатистым и женственным оно ни было — и лицо, приближавшее сейчас губы к его губам, могло бы принадлежать животному — темная сила жадно смотрела из этих зрачков с узким разрезом — ив какой-то чудовищный миг он почувствовал то же дикое, лихорадочное отвращение, которое он видел на лицах в толпе…