Жизнь Пушкина. Том 2. 1824-1837 - Ариадна Тыркова-Вильямс

Петр уже давно его занимал, давно вытеснил из его воображения Наполеона Первая запись о Петре в кишиневской тетради:

«Петр I не страшился народной свободы, неминуемого следствия просвещения» (1822).

Мысль написать историю Петра давно занимала Пушкина, но он подходил к ней постепенно. Собирать в архивах материалы о Петре начал он, с особого царского разрешения, только в конце 1831 года, после женитьбы. Но еще до этого два раза писал он Петра. Первый великолепный эскиз, набросанный летом 1827 года в Михайловском, «Арап Петра Великого», почему-то остался неконченным. Осенью следующего года Пушкин вернулся к Петру и написал «Полтаву».

Это единственная большая поэма, которую Пушкин целиком, с начала до конца, с редкой даже для него стремительностью, написал в Петербурге. Сначала слова его не слушались. Он никак не мог справиться с описанием Марии, в которой есть несомненное сходство с Марией Раевской. Даже взял ее имя. На самом деле дочь Кочубея звали Матреной. Пушкин, описывая красоту молодой девушки, добивался простоты народного рассказа. Он менял, вычеркивал, искал настоящих слов, волновался, был оглушен хлынувшим вдохновением. Был в смятении. Наконец потерял терпение и отошел от «Полтавы», потребовал к ответу свою давнюю подругу:

Рифма, звучная подругаВдохновенного досуга,Вдохновенного труда…Ты умолкла, онемела;Ах, ужель ты улетела,Изменила навсегда?В прежни дни твой милый лепетУсмирял сердечный трепет,Усыплял мою печаль!Ты ласкалась, ты манилаИ от мира уводилаВ очарованную даль!Ты, бывало, мне внимала,За мечтой моей бежала,Как послушное дитя…

…Сколько раз повиновалсяРезвым прихотям твоим;Как любовник добродушный,Снисходительно послушный,Был я мучим и любим…

Рифмы отозвались на призыв своего верного любовника, хлынули толпой, не оставили его в покое, пока он не кончил «Полтаву».

Над «Годуновым» Пушкин работал год в деревне, без помех, без отвлечений. «Полтаву» он писал в шумной гостинице, где по-прежнему вокруг него толпились друзья и знакомцы, и закончил ее в три недели.

Первая песнь – 500 строк – была кончена 3 октября 1828 года. Вторая – 580 строк – 9 октября. Третья – 482 строки – 16 октября. Стихи одолевали его, как бред. Он рассказывал Юзефовичу, офицеру, с которым через год встретился под Эрзерумом, что, когда он писал «Полтаву», стихи, как в юности в Лицее, грезились ему даже во сне. Он вскакивал с постели и впотьмах записывал их. Днем писал почти без остановки. Торопливо обедал в одном из соседних трактиров. Но стихи его и там настигали. Он записывал их прозой, потом шла отделка.

«Я видел у него черновые листы, – писал Юзефович, – до того измаранные, что в них ничего нельзя было разобрать, над зачеркнутыми строчками было несколько рядов зачеркнутых же строчек, так что на бумаге не оставалось ни одного чистого места. Однако, несмотря на такую работу, он кончил «Полтаву», помнится, в три недели».

Сохранившиеся черновики «Полтавы» подтверждают точность этого рассказа. Поправки Пушкин обычно делал позже. В «Египетских ночах» Пушкин рассказал, как налетает на поэта вдохновенная одержимость, как находит на него «эта дрянь».

«Приятель мой уверял, что он только тогда и знал истинное счастье. Остальное время года он гулял» (1835).

Именно эти прогульные полосы даже люди, близкие Пушкину по духу и ремеслу, больше замечали, чем его страдную пору. Осенью 1828 года, когда Пушкин был одержим «Полтавой», Вяземский из своего барственного Остафьева, где он весело бездельничал, ухаживая за хорошенькими соседками и посвящая им нежные стихи, дружески корил Пушкина за беспутство, за карточную игру, за то, что вьется около медной Венеры, а главное, за лень. Всем этим Пушкин был грешен. За Аграфеной Закревской ухаживал. В карты играл безудержно, неосторожно и много проигрывал. Не тогда, когда писал «Полтаву», а раньше. Но на полях рукописи «Полтавы», против описания любви казака к Марии отмечены следы игры – его карточные долги:

1800 Гол. (Голицыну)

500

850

Свалилась на него тогда еще напасть худшая, чем карточные долги; правительство затеяло дело о «Гаврилиаде». Но когда среди всех забот, беспорядочных страстей и тревог раздался таинственный призыв, в ответ ему встрепенулась душа поэта и зазвучал кованный стих Пушкина.

В «Полтаве» нет и следа мягкой чувствительности первых поэм. Это мужественное, вылитое из бронзы произведение. «Полтава» так насыщена историческими мыслями и характеристиками, что нужно все колдовство Пушкинской музыки, чтобы поэма не производила впечатление странички из исторического исследования.

Из полутора тысяч строк только сто с чем-то посвящены Петру, но Царь витает над поэмой, как Медный Всадник над Петербургом. Великий, искусный мастер, Пушкин так построил поэму, что размах исторической борьбы не заслоняет характеров: колоссальная фигура Царя не мешает читателю с волнением следить за судьбой и других героев, за тайными происками Мазепы, за повестью его любви к Марии. В борьбу сильных, властных людей Пушкин ввел молчаливую влюбленность к Марии молодого казака. Его робкая любовь к дочери Кочубея напоминает любовь самого Пушкина к другой Марии, к Раевской-Волконской.

Петр появляется только в третьей песне, в описании Полтавского боя. С первого же стиха от него веет грозной силой, которая порой наводила такой ужас на современников:

Выходит Петр. Его глазаСияют. Лик его ужасен.Движенья быстры. Он прекрасен.Он весь как Божия гроза.

С необычайной простотой, силой, краткостью, без объяснений и рассуждений, Пушкин тут же, в грохоте и движении боя, дает почувствовать в могучем всаднике, в его свыше вдохновенном голосе воплощение великой державы:

И он промчался пред полками,Могущ и радостен, как бой,…За ним вослед неслись толпойСии птенцы гнезда Петрова —В пременах жребия земного,В трудах державства и войныЕго товарищи, сыны…

«Полтава» не до конца исчерпала поднявшуюся в душе Пушкина волну вдохновения. Сразу от поэмы он перешел к «Онегину» и закончил к началу ноября седьмую главу, черновик которой уже два года таскал с собой в чемодане. 9 ноября написал он «Анчар» и, наконец, оглянувшись на эти недели стремительного творчества, провел резкую черту между собой и толпой – написал «Чернь». Плодовитая в тот год выдалась у него осень, хотя и провел он ее в Петербурге. «Полтава» была напечатана через несколько месяцев после того, как была написана, но оценили, поняли эту гениальную вещь только десятилетия спустя.