Нож Равальяка - Жюльетта Бенцони

— Госпожа графиня, — сказал он, — Грациан забыл ее. Нужно ли ее отослать с кем-нибудь из слуг?

— Нет! — взорвалась Кларисса, неожиданно разгневавшись. — Унесите это немедленно и уходите!

Но нежелаемое свершилось. Лоренца воскликнула:

— Грациан? Но разве не так зовут слугу Тома, которого я видела только один раз, в день нашей свадьбы, и который всегда занимался его квартирой в Париже?

— Да, его зовут Грациан, — согласилась Кларисса, отворачивая лицо от Лоренцы.

Но Лоренца тут же спросила:

— Так это тот самый Грациан, который отправился вместе с Тома, когда он уехал вместе с господином де Прасленом? И что же, если... Если он вернулся?

— Не стану отрицать, он вернулся, — вздохнула Кларисса. — Но умоляю вас, не расспрашивайте меня больше ни о чем! Я дала клятву!

— Кому? Какую клятву?

— Разумеется, брату!

— В таком случае, я думаю, он простит вам все клятвы, необходимости которых я не понимаю. Скажите мне хотя бы, где сейчас этот Грациан?

— Уехал! Он вернулся только за Губертом и... за помощью.

— Он, что же, знает, где находится Тома? И Тома? Он жив? Как он смел так долго отсутствовать? Почему столько месяцев...

Лоренца в возбуждении все более повышала голос, и Кларисса, не выдержав, зажала уши руками.

— Потому что у него не было возможности добраться до нас раньше! Он был ранен... И прошу вас, ради всех святых, не кричите, пожалуйста, так громко. Это меня пугает.

— Простите меня! И поймите! Я не живу с тех пор, как Тома уехал! И вдруг такое известие! Прошу вас, прошу, дорогая тетя Кларисса, скажите только, он жив?

— Да, но... Похоже, он стал совсем не таким, как прежде... Приехав к нам, Грациан вздохнул с облегчением, узнав, что не застанет вас...

— Но почему? Он изранен, искалечен, обезображен? Надеюсь, вы знаете, что никакое увечье не помешает мне любить его? И по какой причине не стали меня дожидаться? Разве не я первая имею право спешить ему на помощь, ухаживать и окружить любовью? Как вы могли судить обо мне так дурно? — закончила Лоренца со слезами на глазах. — Скажите мне, где он, и я отправлюсь туда немедленно.

— Памятью моего любимого усопшего мужа, я клянусь вам, что не знаю. Иначе, дождавшись вас, я бы вместе с вами отправилась в дорогу. Я знаю только одно: Губерт ни за что на свете не хотел, чтобы вы ехали.

— Я теряю голову! Не могу понять, в чем причина! Что с Тома? У него чума? Проказа?

— Не надо говорить о таких ужасных вещах, Лори! Повторяю вам, я тоже пока ничего не знаю.

Как могла она сказать бедной девочке, что муж ее потерял память и вот-вот женится, если уже не женился?

Глава 10

Колен

— Вот она, ферма, — сказал Грациан, показывая на постройки посреди поля, темные, маленькие, приземистые, похожие на бугорки земли.

Подскакав к Конде, всадники вдруг заметили, что на башне замка полощется боевое знамя с гербом принца. Супруг прекрасной Шарлотты, похоже, взбунтовался против регентши, стало быть, лучше было объехать замок стороной, чтобы не ввязываться с ним в пререкания. Тем более что барон считал принца безмозглым и злобным спорщиком. По совету Грациана они свернули в Рэмский лес, миновали его и теперь стояли на опушке и обозревали унылый, плоский пейзаж, который ничуть не красили сизые сумерки.

Карету барон оставил в Сен-Кантене на постоялом дворе «Оловянный горшок» и после того, как Грациан хорошенько отдохнул там, взял у хозяина двух оседланных лошадей, куда более быстрых и проворных, чем тяжелая карета.

Теперь барон, приподнявшись на стременах, вглядывался в сторону фермы. Всматривался он не в строения, а в худого высокого человека, пахавшего землю неподалеку от нее. Костлявый человек, впрягшись в плуг, тянул борозду, а другой человечек, поменьше ростом, нажимал на рукояти и покрикивал на худого, но что именно он кричал, отсюда слышно не было. Барону внезапно бросилась краска в лицо, и он загарцевал на месте:

— Печенка Папы Римского! Да это же он! Вперед!

Он помчался вперед бешеным галопом, Грациан бросился за ним, и через несколько минут они уже поравнялись с пахарями. Барон остановил лошадь, спрыгнул на землю, подбежал к долговязому тощему парню с плугом, снял с него упряжку и крепко обнял его.

— Тома! Тома! Сыночек! Наконец-то я нашел тебя!

Губерт де Курси целовал грязное лицо, но долговязый парень в рубахе и коротких штанах стоял неподвижно, но через пару секунд, наконец, подал голос:

— Прошу меня извинить, месье, но разве мы с вами знакомы?

Радость барона вмиг погасла, он замер, вглядываясь в лицо сына.

— Тома! Ты не узнал меня? Меня, своего отца? — Голос Губерта звучал печально, лицо тоже омрачилось.

— Я предупреждал вас, господин барон, — зачастил подоспевший Грациан. — Он и меня, меня тоже не узнал... Но я надеялся, что вас...

Теперь к ним приблизился и крестьянин. Он с подозрением глядел на пришлых чужаков.

— Эй вы, люди добрые! Что вам надобно от моего Колена?

Крестьянин был кряжистым, почти квадратным крепышом, в грязной шапке, из-под которой во все стороны торчали седые взлохмаченные волосы. А лицо? Лицо с широким носом, маленькими глазками и большим ртом. Большой рот должен был бы располагать к улыбке, но нет, он скорее напоминал щучий, причем той щуки, что упустила карася, которым собиралась позавтракать. Однако барон заговорил самым миролюбивым тоном.

— Твоего Колена, говоришь? — благожелательно переспросил он. — Думаю, произошла досадная ошибка. Я знаю, что молодой человек лишился памяти, но вот я памяти не лишился и утверждаю, что передо мной стоит мой сын.

— Чтой-то он на вас не похож, — глумливо заявил крестьянин.

— Да, куда больше он похож на своего предка по имени Ангеран де Курси. А я барон Губерт де Курси, и передо мной мой сын по имени Тома де Курси!

— А мне больше нравится звать моего паренька Коленом!

Исчерпав свои доводы, барон Губерт исчерпал и миролюбие.

— Ну и попляшешь ты у меня сейчас! — грозно заявил он, берясь за шпагу, и крепыш, испустив испуганный вопль, тут же попятился и спрятался за спину того, кого называл Коленом. Однако барон, вытащив шпагу, бросил ее молодому человеку, и тот сразу ее поймал.

— Посмотрим, забыл ли ты и это тоже? Шпагу мне, — обратился он к Грациану и, получив ее, скомандовал: — К барьеру!

Тома машинально встал в позу, но тут же вновь опустил шпагу.

— Если вы утверждаете, что вы мой отец, господин барон, то я никак не могу скрестить с вами шпагу.

— Не валяй дурака, Колен! Всыпь ему по первое число! Ты же знаешь, что ты мой племяш и...