Берия. Лучший менеджер XX века. - Сергей Кремлёв

К 1 июля 1941 г. закончить маскировку всех аэродромов, расположенных в 500-км полосе от границы.

9. Генерал-инспектору ВВС установить контроль и о ходе работ докладывать ежемесячно.

Народный комиссар обороны СССР

Маршал Советского Союза

Как видим, высшее руководство Красной Армии отнюдь не ориентировало ее на быструю и обязательно успешную наступательную войну, а призывало всесторонне обеспечивать оборону от возможного нападения.

Далее… Что значит срок приказа «к 1 июля 1941 г.»?

Это значит, что если бы комиссия, назначенная наркомом проверить исполнение его приказа № 0367 от 27 декабря 1940 года, 1 июля пролетела бы над всей 500-километровой полосой от границы, то в идеале она вместо аэродромов должна была бы увидеть с воздуха «луга, огороды и ямы».

Но это же значит, что все основные работы по маскировке к середине июня уже должны были закончиться. И к тому были все возможности — приказ был отдан задолго до весенней поры, когда надо сеять травку. Увы, приказ наркома Тимошенко № 0367 от 27.12.40 г. не был выполнен так же, как не был выполнен приказ наркома Ворошилова № 0145 от 09.09.39 (тридцать девятого!) года.

И если стоять на позициях «демократически» продвинутых «историков», то винить в этом кого-либо, кроме извергов Сталина и Берии, уничтоживших «цвет РККА», не приходится. А генерал-инспектор ВВС, помощник начальника Генштаба РККА по авиации дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации Яков Смушкевич и начальник Главного управления ВВС, заместитель наркома обороны Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации Павел Рычагов тут ни при чем. Их ведь «безвинно» расстреляли после начала войны по распоряжению все того же «кровавого палача» Берии, и только разоблачитель этого «палача» Никита Хрущев их в 1954 году реабилитировал.

Собственно, и Тимошенко приказ-то отдал, а потребовать исполнять его в части ежемесячных докладов генерал-инспектора ВВС явно позабыл. Иначе приказ-то был бы выполнен! А так в приказе № 0042 от 19 июня 1941 года нарком Тимошенко и начальник Генштаба Жуков констатировали:

«По маскировке аэродромов и важнейших военных объектов до сих пор ничего существенного не сделано.

Аэродромные поля не засеяны, полосы взлета под цвет местности не окрашены, а аэродромные постройки, резко выделяясь яркими цветами, привлекают внимание наблюдателя на десятки километров.

Скученное и линейное расположение самолетов на аэродромах при полном отсутствии их маскировки и плохая организация аэродромного обслуживания с применением демаскирующих знаков окончательно демаскируют аэродром…»

Как следовало из того же приказа, устроить ложные аэродромы руководство ВВС к 19 июня 1941 года тоже не удосужилось. А о скученности техники можно судить по фотографиям наших уничтоженных на земле самолетов, сделанных немцами в 1941 году. Обгоревшие, разрушенные самолеты на этих фото стоят крыло к крылу, да еще и в два ряда.

Так надо ли после такого удивляться, что война началась так, как она началась? И виновен ли в том, что она так началась, Сталин?

А ведь многие наземные генералы по части преступного пренебрежения делами службы ушли от авиационных генералов недалеко. И об этом говорилось в том же приказе № 0042 от 19 июня 1941 года:

«Аналогичную беспечность к маскировке проявляют артиллерийские и мотомеханизированные части: скученное и линейное расположение их парков представляет не только отличные объекты наблюдения, но и выгодные для поражения с воздуха цели.

Танки, бронемашины, командирские и другие спецмашины мотомеханизированных и других войск окрашены красками, дающими яркий отблеск, и хорошо наблюдаемы не только с воздуха, но и с земли.

Ничего не сделано по маскировке складов и других важных военных объектов».

Причем, уважаемый читатель, это еще не все, что я имею сообщить о ситуации накануне войны…

НО ПОКА вернемся немного назад, чтобы еще раз посмотреть, как «не готовился» к войне уже не пограничник Берия, а разведчик Берия… С 3 февраля 1941 года внешней разведкой ведал нарком ГБ Меркулов. Но до 3 февраля он

был лишь заместителем Берии и начальником ГУГБ НКВД. То есть до 3 февраля 1941 года и чекистской разведкой в конечном счете ведал Берия, и ни одна серьезная разведывательная акция без его санкции не была возможна.

Лишь нарком Берия мог дать «добро» и на те операции, о которых потом вспоминала Зоя Ивановна Воскресенская-Рыбкина… Смелая русская красавица, полковник внешней разведки, она начала работу в конце 20-х и перед войной входила в руководство немецкого отделения. О ней можно писать книги, но она и сама ее о себе и о разведке написала — «Под псевдонимом Ирина».

К сожалению, эта книга не свободна от многочисленных неточностей (в описаниях событий перед войной, например, начинает фигурировать военная контрразведка СМЕРШ, созданная лишь в 1943 году, и т. д.). Еще прискорбнее то, что книга не свободна от более серьезных недостатков. Однако Воскресенская-Рыбкина — действительно яркая фигура первого ряда. И знала она много, во многом же участвуя… Работала она и с двумя очень информированными вражескими разведчиками, сидевшими в польской Львовской тюрьме и оказавшимися в наших руках после 17 сентября 1939 года, когда РККА заняла территорию Западной Украины.

В середине 1940 года начальник 5-го (ИНО) отдела ГУГБ НКВД Павел Фитин поручил Рыбкиной «раскрутить» опытного агента абвера, арестованного поляками, штабс-капитана царской армии Александра Сергеевича Нелидова. Вначале он упирался, но в конце концов сдался. Нелидов принимал участие в штабных военных играх германского Генштаба и сообщил много ценных сведений, но я вспомнил о нем и о Рыбкиной потому, что вся операция, хотя и проходила в пределах внутренней тюрьмы НКВД на Лубянке, не могла начаться, как я уже говорил, без предварительных обсуждений у Берии. Рыбкина об этом умалчивает, но иначе просто быть не могло.

Еще более необходимой была санкция Берии на операцию с асом 2-го (разведывательного) отдела польского генштаба Сосновским. Талантливый, блестящий резидент польской разведки в Берлине, он вел светскую жизнь и имел отличную агентуру в высших сферах, большинство которой составляли его же любовницы. Увы, среди них были и»

подставы» Гиммлера. Сосновского арестовали, но полякам удалось обменять его на двух крупных агентов абвера. Впрочем, лишь для того, чтобы пересадить экс-резидента из тюрьмы в Берлине в тюрьму во Львове.

Сосновского «разговорили» особенно эффектно. Через нашего агента в гестапо, ведавшего разработкой Сосновского (возможно, это был Леман-Брайтенбах), были известны все подробности многих разведывательно-интимных похождений Сосновского. И поляка взяли на Лубянке в двойную разработку. Рыбкина вела допрос, расспрашивая о деталях, например, вербовки жены ответственного работника германского МИДа, Сосновский уклонялся, заявлял, что ничего не помнит. Тогда сидевший молча в уголке Василий Михайлович Зарубин, сам супер-ас разведки, начинал рассказывать за Сосновского… Он «помнил» все: счета в ресторанах, адреса вилл, где проходили свидания, номера и марки автомобилей…

И так — по нескольким позициям, в смысле — любовницам-агентам.

Кончилось тем, что пораженный осведомленностью русских Сосновский полностью «раскололся»… Но ведь вся эта комбинация без санкции Берии осталась бы лишь хитроумным и рискованным (да-да!) бумажным планом. Да, всего-навсего планом, если бы на его реализацию не согласился нарком. А он согласился, потому что сам был блестящим профессионалом.

Операции с Нелидовым и Сосновским продолжались и после разделения наркоматов в феврале 1941 года, но с 20 июля 1941 года НКВД и НКГБ вновь объединили под руководством Берии.

И как по-разному он распорядился судьбами двух подопечных Рыбкиной. Сосновский был расстрелян. Это был, увы, абсолютно необходимый шаг в условиях, когда немцы подошли к Москве. А вот Нелидов…

Нелидова… освободили и предложили перебраться в нейтральную Турцию, ему хорошо знакомую, в качестве сотрудника разведки НКВД. В таком предложении был точный психологический расчет и умение понять — кому и когда можно поверить и доверить важное дело.

О роли Берии в решении судьбы Нелидова Рыбкина тоже умолчала. Но кто, кроме наркома, мог окончательно санкционировать направление за кордон в условиях успешного наступления немцев бывшего доверенного сотрудника адмирала Канариса, хорошо знавшего Нелидова лично?

А нам рассказывают, что Берия-де «никому не доверял».

ОТ РАЗВЕДЧИКА Берии вернемся к пограничнику Берии.

Имеется одно яркое и убедительное свидетельство того, с одной стороны, какими были погранвойска Берии накануне войны, а с другой… С другой же стороны, это свидетельство послужит мне некой присказкой к рассказу о том, что Сталин-то перед войной сделал все, что от главы государства перед близкой войной требуется, как сделал все и Берия, а вот генералы…