Славянская мечта - Артем Шампанский

Уже очень скоро деловая девушка попала в юридический отдел, где быстро повысилась до ведущего специалиста. А через некоторое время и вовсе приняла бразды правления отделом. Затем, вместе с Кащуком, Лилия Генадьевна перебралась из районной администрации в областную, где сразу навела свои порядки, отдалив от шефа неугодных и приблизив любимчиков. В личной жизни у неё всегда оставался один Федор Михайлович, из которого она лепила как из пластилина все что хотела. Оставаясь один на один, Лилия Геннадьевна меняла образ строгой, холодной женщины на капризную, вечно недовольную бабу и развлекалась самым излюбленным занятием – «пила кровь» своего Федюньчика:

– Конечно, у тебя все хорошо! Престижная работа! Жена! Дети! Любовница! Почет и уважение. Тобой любая могла бы гордиться!.. Я и горжусь! Вот какой у меня Федюньчик! Смотрите, завидуйте!.. Только очень больно становится потом, когда ты уходишь к ней, а я остаюсь одна, когда понимаю, почему я одна! Просто выть по-волчьи хочется, – все эти слова Лиля произносила навзрыд, с огромными слезами, – когда понимаешь – поиграют тобой как игрушкой и бросят!

– Да кто тебя бросит! Лилечка! Я? Та никогда в жизни! Ты же знаешь, пока я на этой проклятой должности, у меня связаны руки! Мне не простят развода! И почему ты одна? У тебя тоже есть сынишка!..

– Ага! Вот вырастет и бросит! И ты бросишь! Переведут тебя в столицу, и все! А я останусь одна, старая и никому не нужная!!

– Если меня переведут в столицу, ты тоже отправишься туда, глупенькая! Мы никогда не расстанемся!

– Мне не нужна столица! Мне не нужны твои должности! Мне нужен тыыыыыыыы!

В следующей фазе Лилия Геннадьевна переходила в откровенную истерику, чем очень омрачала возлюбленного. Успокоить безутешную женщину удавалось только заграничными шопингами, в сопровождении Федора Михайловича, используемого в качестве кошелька, шубками, автомобилями или драгоценностями. Однажды, выслушав очередную порцию упреков, Федор Михайлович расчувствовался так сильно, что, здорово напившись, немедленно разругался с законной супругой и объявился ночью в дверях Лилиной квартиры:

– Все! Лиля, я решил! Переезжаю к тебе. Принимай.

– А… а как же твоя жена?

– С ней я объяснился. Я ушел от неё!

Это оказалось столь неожиданно, что Лилия Геннадьевна, оторопев, впустила. Ее даже не смутило состояние Федора Михайловича, очевидно, уже хорошенько принявшего веселящего зелья. Он много и бессвязно говорил, часто извинялся, просил понять его внутреннее состояние и простить за нетрезвый вид, порой он становился просто жалким. Продолжая распивать принесенное с собой шампанское, Федор Михайлович попытался описать будущую семейную идиллию:

– Выгонят! Та и хер с ними! Я шо, работу не найду? Та у меня связей… – Кащук провел ладонью над головой – …дом, квартиру, обе машины, бизнес – все оставил жене и детям, тем более бизнес оформлен на её родственников. Главное – мы теперь вместе! Теперь заживем! Теперь нас никто не разлучит! Я много думал, Лиля!..

От этих разговоров Лилии Геннадьевне стало ещё хуже. Всю ночь она не сомкнула глаз, обдумывая происходящее. Дальнейший ход событий становился совершенно очевидным – если Кащука отстранят от занимаемой должности, деятельностью которого в последнее время не слишком довольны в столице, то работу потеряет и она. Даже очень лояльный босс не оставит на службе любовницу своего предшественника. Связи, которыми он так бравирует, исчезнут сразу же после отставки. Все полетит к черту, а ей останется этот лысый толстяк, спящий рядом, храп которого идентичен с ревом трактора, тянущего сцепку. Нет! Одно дело – закатывать истерики и играть в роковую любовь, и совсем другое – терпеть присутствие человека, единственной красивой стороной которого до этого являлось его служебное положение. Лилии Генадьевне пришлось признаться самой себе в чрезмерном артистизме во время последнего выяснения отношений, слишком «перегнутая палка» привела к неожиданным последствиям, или, как говорят чиновники уровня Кащука – ситуация вышла из-под контроля. «Нужно срочно успокоить этого неврастеника и отправить его домой к жене! Пока это не стало резонансным событием», – такой план показался Лилии Геннадьевне единственным выходом из положения. Все еще не поздно вернуть на свои места и зажить привычной жизнью.

На протяжении всей истории этого служебного романа Лилия Геннадьевна не испытывала каких-либо особых чувств к Федору Михайловичу. Как любят говорить в таких случаях женщины – она просто позволяла себя любить. Первые несколько лет они скрывали свою связь, потом столько же делали вид, что скрывают, а в последние годы их роман перерос в вяло текущие отношения любовников по привычке. С Федором Михайловичем было удобно, комфортно, и в то же время Лилия Геннадьевна оставалась свободной женщиной, втайне мечтающей о мужчине, мало напоминающем Кащука. Хотя, надо признать, параллельных романов себе не позволяла. А для Федора Михайловича время от времени устраивалась встряска чувствам маленькими скандалами, так сказать, для поддержания интриги или просто так, для разнообразия. Теперь пришлось совершенно явственно осознать, что воспринимать этого человека она способна лишь малыми дозами, да и то, только в моменты находивших на него приступов неимоверной щедрости.

Утром, после отправки сына в школу, Лилия Геннадьевна пригласила Федора Михайловича к завтраку. Она долго не могла найти нужных слов для начала беседы. Её взволнованность заметил Федор Михайлович:

– Лиль, ты плохо себя чувствуешь?

– Федя! Я ужасно себя чувствую. Казалось бы, случилось то, чего я больше всего хотела, а на душе гадко. Ведь произошло то, чего я врагам не пожелаю, – Лилия Геннадьевна говорила тихо, почти плача.

– Лиля… – попытался успокоить Федор Михайлович

– Феденька! Это ужасно! Я пытаюсь построить свое счастье на чужом горе! Я никогда не думала об этом, а сейчас мне стало страшно. Я принесла горе в дом к этой женщине, к этой святой женщине, которая наверняка не заслужила такого. Которая всегда была рядом с тобой, как говорят, и в радости, и в горе. А ведь она тоже тебя любит! А твои дети? Я оставила их без отца! Сейчас, когда им так необходима твоя поддержка. Когда они стоят на пороге взрослой жизни! Что же мы наделали, Феденька?

Произнося эти слова, Лилия Геннадьевна очень картинно пустила слезу и постоянно трясла ладонями, обратив их куда-то вверх.

– Лииля… – повторился Кащук.

В голосе Федора Михайловича хоть и прозвучало недоумение от происходящего, но, протрезвев и успокоившись, он мысленно представил масштабы последствий содеянного. От вчерашней решительности, похоже, не осталось и следа. Он представил триумф узнающих о происходящем интриганов и заговорщиков, обильно расплодившихся в ближайшем окружении и давно мечтающих свергнуть своего предводителя. Нет, в самом разводе с женой и уходу к другой женщине ничего крамольного, конечно, нет. Естественно – это плохо, но за такое уже не увольняют. Но! Только если это не Лилия Зубко. На протяжении нескольких последних лет завистники и злопыхатели методично распространяли слухи в аппарате президента о принятии решений «головою обласної адміністрації» только после подозрительных совещаний с начальником юридического отдела. Другими словами, благодаря так званым неравнодушным, сплетни о влиянии Лилии Геннадьевны на первое лицо региона регулярно будоражат начальственные умы в столице. И тут вдруг сам Кащук своими действиями подтверждает истинность подозрений. Такого ему не простят, руководитель области, живущий чужим умом! Уволят с треском! Федор Михайлович на мгновение ощутил себя царем, ставшим жертвой дворцового комплота. «Заговорщики нынче не те, в прежние времена лучшие сыны отечества жертвовали карьерой, семьей, в конце концов, собой ради свержения тирана, преследовали благородные цели, а сейчас только наушничать и могут, следить и докладывать, улыбаются в глаза и ждут малейшей оплошности с твоей стороны, чтоб потом сожрать! Алчные, трусливые, никчемные людишки».

– Федя! Мне кажется, мы поторопились! – продолжала умолять Зубко. – Во всяком случае, сейчас нам нельзя это делать. Давай еще немного подождем и вот тогда уже примем решение. Федя! Вернись к жене! Давай повременим…

Кащук согласился. Для окружающих все осталось незамеченным, отчасти из-за охлаждения интереса к их роману у собирателей сплетен. Отношения же самих любовников не изменились ни на йоту, Лилия Геннадьевна, забывая о возможных последствиях, по-прежнему мучила своего партнера выяснениями отношений, а Федор Михайлович продолжал лавировать между работой, семьей и любовницей.

Попасть на прием к начальнику юридического отдела областной администрации оказалось совершенно несложно, в предварительной записи не было ни одной фамилии. Это еще больше насторожило Косовского, стоявшего у двери с табличкой, как витязь на распутье перед камнем с фатальными пророчествами. Он вполне осознанно понимал серьезность предстоящей беседы, которую нужно провести очень тонко и изобретательно, так как добиться расположения губернатора можно только очаровав Лилию Геннадьевну. Это не являлось тайной даже для сотрудников аппарата обладминистрации, и по этой причине с пустяковыми вопросами сюда старались не соваться даже те, кому это прописано по штатному расписанию. Не имея четкого плана построения беседы, Ростислав, как обычно, рисковал, ведь даже приблизительно не представлял, на чем основывать свою агитацию. Единственное, что пришло на ум – вести себя уверенно, решительно и напористо, порой это действительно приносит результат. Вдохнув полную грудь, он резко открыл дверь без стука, ведь к слугам народа не надо стучаться, и практически ворвался в кабинет в точно указанное время.