Мифы революции 1917 года - Рудольф Баландин

Случайно ли Сталину доверили эти посты? Нет, конечно. Ведь он, помимо всего прочего, как отметил Алданов, «был верховным вождем так называемых боевиков Закавказья». Они устраивали налеты на банки и почты. Успешным оказалось «изъятие» в центре Тифлиса огромной суммы (около 300 тысяч золотых рублей) местного отделения Госбанка. Деньги везли в фаэтоне с полицейским и казачьим конвоем. Гранатами и стрельбой террористы устроили панику, разогнали конвой (было убито и ранено полсотни человек) и скрылись. Следствие виновных и денег не нашло.

«Сталин занимал уже тогда, — отметил Алданов, — слишком высокое положение в партии для того, чтобы исполнять роль рядового террориста. По-видимому, ему принадлежало высшее руководство этим делом. Бомбы же для экспроприации были присланы из Финляндии самим Лениным. Ленину для нужд партии и были позднее отвезены похищенные деньги. Ни Сталин, ни Камо (Тер-Петросян, активный участник акции. — Р.Б.), в отличие от многих других экспроприаторов, не пользовались "эксами" для личного обогащения».

Приехав в Петербург после Февральской революции, Сталин «сразу оказался ближайшим помощником Ленина. Роль Сталина была, однако, не показной. Показную роль играли вначале Зиновьев, а потом Троцкий». Для Сталина партийная работа была главным делом жизни. В состав ЦК РСДРП, возглавляемый Лениным, его избрали в 1912 году. Через пять лет он стал членом Политбюро (в мае 1917). Сталина можно было считать одним из наиболее старых и последовательных большевиков-ленинцев.

Может показаться, что во время Гражданской войны Сталину поручались не слишком ответственные дела. Это не так. Он много сделал для разгрома белых на Южном и Юго-Западном фронтах. Успешная оборона Царицына — его заслуга. Он организовал доставку огромного количества зерна в Центральную Россию, что позволило большевикам выстоять. По странной прихоти судьбы в ходе Великой Отечественной войны оборона Сталинграда оказалась таким же ключевым эпизодом, что и оборона Царицына в Гражданскую.

Иосиф Виссарионович вовсе не был «ангелом революции». Но ее «демоном» по праву считали Троцкого. А в наше время значительно преувеличены его заслуги в Гражданскую войну и замолчаны провалы, не говоря уже о том, что он, по-видимому, сознательно усугублял кровавую междоусобицу. После Гражданской войны, где Троцкий выступал в бенефисной роли «главного героя», когда надо было возрождать Россию, Лев Давидович занялся партийными дрязгами, уклонялся от «черновой» работы.

Он был убит по приказу Сталина. Значит, последний тем самым доказал свою склонность к преступлениям. Разве жертва не заслуживает сочувствия? Но примем во внимание два обстоятельства. Во-первых, Троцкий еще в середине 1930-х годов предлагал своим соратникам «убрать Сталина». Кое-кто из них пытался позже представить дело так, будто речь шла о смещении Сталина с его постов; этому трудно поверить, ибо сделать так можно было, только убив его. Во-вторых, санкцию на теракт Сталин дал через пару лет после того, как Троцкий предложил «убрать» его. По свидетельству одного из исполнителей, П.А. Судоплатова, обосновал задание Иосиф Виссарионович так:

— Троцкий должен быть устранен в течение года, прежде чем разразится неминуемая война. Без устранения Троцкого, как показывает испанский опыт, мы не можем быть уверены в случае нападения империалистов на Советский Союз в поддержке наших союзников по международному коммунистическому движению…

Вспомним, какую лживую и клеветническую статью о Сталине опубликовал Троцкий во влиятельной американской газете («Сверх-Борджиа в Кремле»). Все его писания в то время были, по сути дела, антисоветскими. Его убийство было политической акцией, призванной укрепить обороноспособность СССР.

Можно обвинить Сталина в организации убийства. Но разве не в миллионы раз больше жертв на совести у тех руководителей западных государств, которые сознательно натравливали Гитлера на Советский Союз? А почему бы не осудить, скажем, Клинтона за приказ бомбить Сербию или Буша за убийство сотен тысяч иракцев? Ведь эти деятели вовсе не имели в виду безопасность США.

Троцкий стал одним из наиболее почитаемых деятелей советского периода, когда начались «демократизация» СССР, а затем и его расчленение. Казалось бы, такой рьяный революционный глобалист, жесточайший каратель времен Гражданской войны, ничего не сделавший для восстановления России, зато активно участвовавший в Октябрьском перевороте (который новоявленные демократы из партократов стали дружно проклинать)… Что привлекло идеологов антисоветской России в образе Троцкого?

Главное — стремление противопоставить его Сталину. А ведь основное различие в том, что Троцкий ловко разжигал революционную смуту, губительную для России и русского народа, а Сталин упорно создавал великую сверхдержаву — Советский Союз. Он руководил страной в тяжелейшие периоды социалистического строительства и Великой Отечественной войны. В обоих случаях Сталин вышел победителем.

«Стиль — это человек», — сказал знаменитый французский естествоиспытатель XVIII века Бюффон, отличавшийся изящным слогом. Он отметил, что в стиле проявляются личные качества, тогда как идеи являются достоянием многих. Тем не менее по стилю есть возможность судить о некоторых чертах характера человека и даже отчасти его эпохи.

Вот, к примеру, высказывание талантливого писателя, получившего европейское признание и считавшегося мастером художественного слова:

«Стиль большевистской эпохи — в мужестве, в сдержанности, он полон огня, страсти, силы, веселья. На чем можно учиться? Посмотрите, как Сталин кует свою речь, как кованы его немногочисленные слова, какой полны мускулатуры. Я не говорю, что всем нужно писать, как Сталин, но работать, как Сталин, со словом нам надо».

Так утверждал Исаак Бабель на Первом съезде советских писателей в 1934 году. Уже начинался культ Сталина. И все-таки вряд ли Бабель сильно покривил душей. Зачем? В его «Конармии» образы легендарных буденновцев так реалистичны, что их командарм от обиды и злости, говорят, ответил на вопрос, знает ли он, кто такой Бабель: «Это, смотря, какая бабель».

Можно ли согласиться с Исааком Эммануиловичем, или он был то ли запуган (хотя не был трусом), то ли поддался гипнозу культа личности Сталина? Мне кажется, с ним нужно хотя бы отчасти согласиться. Когда в революционном угаре партийные ораторы выражались многословно и с мишурным блеском, Сталин предпочитал деловой тон.

Французский писатель Анри Барбюс так высказался о выступлениях Сталина: «Он никогда не старался превратить трибуну в пьедестал, не стремился стать "громовой глоткой" на манер Муссолини или Гитлера или вести адвокатскую игру по типу Керенского, так хорошо умевшего действовать на хрусталики, барабанные перепонки и слезные железы слушателей; ему чуждо гипнотизирующее завывание Ганди».

Немецкий писатель Лион Фейхтвангер пояснял причины особенностей сталинского стиля: «Так говорит Сталин со своим народом… Его речи очень обстоятельны и несколько примитивны; но в Москве нужно говорить очень громко и отчетливо, если хотят, чтобы это было понятно даже во Владивостоке. Поэтому Сталин говорит громко и отчетливо, и каждый понимает его слова, каждый радуется им, и его речи создают чувство близости между народом, который их слушает, и человеком, который их произносит».

Тут стиль писателя подобен сталинскому (хороший литературный прием). Важно подмечено, хотя и не вполне определенно подчеркнуто доверительное отношение Сталина к слушателям и читателям. Его стиль не был нарочитым. Он определялся особенностями личности. Ведь Сталин всегда меньше всего думал о собственных интересах. Он был не столько «прирожденным атаманом», как считал Алданов, сколько борцом за идею, можно даже сказать, народным вождем. Именно народным, а не возвышающимся на трибуне над толпой, как «большой начальник».

Лев Давидович в этом отношении вел себя иначе. Он упивался собственным красноречием и умел зажечь толпу пламенными лозунгами; как теперь говорят, «завести». Алданов привел несколько «перлов» Льва Давидовича. После покушения Каплан Троцкий воскликнул: «Мы и прежде знали, что у товарища Ленина в груди металл!» Или такое восклицание, достойное героя Салтыкова-Щедрина: «Если буржуазия хочет взять для себя все место под солнцем, мы потушим солнце!» Или образец сарказма: «Империалистическое копыто г. Милюкова».

«Клише большевистской типографии, — пишет о Троцком Марк Алданов, — он умеет разнообразить стопудовой иронией: "В тех горних сферах, где ведутся приходно-расходные книги божественного промысла, решено было в известный момент перевести Николая на ответственный пост отставной козы барабанщика, а бразды правления вручить Родзянко, Милюкову и Керенскому"». (С такими ужимками политик описывает отречение царя и переход власти к Временному правительству!)