Темные времена (СИ) - Кирилл Юрьевич Шарапов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Радим, сидевший напротив, согласно кивнул.
— Боярышня дело говорит друг. Это будет только, когда закончится война. Но думать над этим вопросом советую начинать прямо сейчас. Ладно, я тоже спать, взлетаем на рассвете.
Константин согласно кивнул.
— Спокойной ночи. И вы правы. Лада — алмаз, и очень многие захотят наложить на него лапу. Вот только она не принадлежит мне, ее даже клятва не связывает. Как все кончится, она будет сама решать, где и как ей жить. Неволить не стану.
— Странный ты человек, — заметил Радим и, кивнув Юлии и Воронцову, пошел в сторону своей каюты.
К утру погода начала портиться. С юга шли плотные облака, поднялся ветер, причем довольно серьезный. Взлетали с первыми лучами солнца, но вскоре его закрыли тучи, а через три часа полета зарядил дождь, а небо до самого горизонта стало черным. Где-то в отдалении загрохотал гром, а еще через час в полукилометре от «Прекрасной Анны» засверкали молнии. Порывы ветра стали такими, что леткор вздрагивал от них.
Когда Константин появился на мостике, то застал Радима, стоящим над столом, на котором была расстелена карта. Капитан с обеспокоенным видом что-то искал.
— Все в порядке? — поинтересовался Воронцов, подходя к столу.
— Нет, — сквозь зубы ответил Граф. — Видишь, что снаружи творится? Надо спешно садиться, выискиваю ближайшую площадку. Эту бурю нам не пройти. Если не сядем, то грохнемся.
— Понял, не отвлекаю.
— Витор, курс на север, через полтора десятка километров будет небольшой поселок на пару сотен домов. Рядом есть поле, на которое можно приземлиться. Если долетим, это будет большая удача, поскольку тут сплошные леса и заросшие деревьями холмы. Надеюсь, составитель этой карты не ошибся.
Витор послушно начал разворачивать леткор, ложась на новый курс. Теперь ветер был им в хвост, и «Прекрасная Анна» перестала сотрясаться и скрипеть под порывами ураганного ветра. Учитывая, что ветер теперь задувал в спину, даже скорость существенно прибавилась.
Воронцов нервно вытащил портсигар из проклятой столицы и прикурил сигариллу. Радим осуждающе покачал головой, но, уловив, в каком состоянии друг, тяжело вздохнул и поставил на стол тяжелую железную пепельницу.
— Страшно? — спросил он.
И Константин кивнул. Даже в его мире безопасные высокотехнологичные самолеты не рисковали летать в подобную грозу, а тут вообще непонятно, как эта штука в воздухе держится. В рубке было довольно темно, горело несколько светильников на стенах, поэтому при близкой вспышке молнии помещение на мгновение заливало мертвенно бледным светом, а затем прилетал раскат грома. Никогда раньше Воронцов не боялся грозы, но вот сейчас было страшно.
— Радим, а что будет, если молния ударит в нас?
На это граф только рассмеялся.
— Не трепещи, боярин, — выкрикнул он, подбадривая Константина, — у нас есть защита. Пару раз такое со мной случалось, руны справились и рассеяли разряд. Лучше не отвлекай и иди к себе, обними Искру, ей наверняка тоже страшно, только она никогда не признается, гордость не позволит.
Воронцов кивнул и покинул рубку, и даже услышал, как за спиной лязгнул засов. Он улыбнулся этому, правильно поступил Радим, нечего, кому не попадя, шарахаться и отвлекать их с Витором.
В каюте, как и на мостике, царила полутьма. Юлия сидела на кровати, прижав колени к груди и обняв их руками, завороженно и одновременно с испугом смотрела на молнии, которые сверкали то в полусотне метров от леткора, то в отдалении. Яркие вспышки разгоняли тьму, на мгновение ослепляя. Константин уверенным шагом дошел до кровати и, усевшись за спиной девушки, обнял ее.
— Радим заверил, что все нормально, но на всякий случай ищет место для посадки. Мы свернули с курса к небольшому поселению на севере, скоро будем над ним.
— Красиво, — с восхищением произнесла боярышня, — и жутко одновременно. Знаю, что на леткоры ведуны чары накладывают, но как представлю, что молния может испепелить нас, и никакая защита не поможет, становится не по себе. — Она откинулась, прижавшись спиной к его груди. — Ты ведь меня не оставишь? — неожиданно спросила Юлия.
— Только вместе, только вперед, — прошептал ей на ухо Константин. — Не для того я отвоевывал право на тебя у твоей родни.
Минут через десять они начали снижаться. Приборы и отсутствие развитой радиосвязи делали подобные посадки очень сложными — все это нуждалось в визуальном контроле.
Облачность медленно отступала, вот только это сыграло злую шутку, горный край преподнёс неприятный сюрприз — заросший лесом горный склон вынырнул буквально из неоткуда, и чтобы не врезаться, Витору пришлось резко перекладывать рычаги вправо. Воронцов с Юлией не удержались и полетели на пол. Столкновения с горой удалось избежать, хотя кроны огромных сосен прошлись по днищу. Воронцов, кряхтя, поднялся, он оказался между стеной и Юлией, так что, ощущения были не из приятных. Из-за двери, где дежурил Мал, а может, и Дрозд, неслись приглушенные проклятия в адрес криворукого пилота. Иллюминаторов там не было, и поэтому определить по голосу, кто из них поносит Витора, у Воронцова не получилось. Зря, конечно, пилоту прилетело, но мужики не видели, как неслись на них кроны сосен.
Леткор выровнялся, и Константин на этот раз предпочел занять кресло, которое было прочно привинчено к полу. Потоки дождя сильно сократили видимость. Как в таких условиях Радим собирался сажать «Прекрасную Анну», он даже представить не мог. Но взлетная полоса леткору была без надобности, и когда впереди показалась большая поляна, Витор, сделав кружок, завис и начал вертикальную посадку. Константин, наконец, смог разглядеть поселок — крепкий высокий частокол, закрытые ворота, в окнах кое-где зажгли огни.
Все произошло быстро. До поверхности оставалось метров десять, когда в правый борт ударил сильнейший порыв ветра, а следом по корпусу прошлась молния. Что произошло. Воронцов не знал, но вместо плавного спуска накренившийся леткор с увеличивающейся скоростью пошел к земле.
— Держитесь! — раздался крик Радима по общей громкой связи, через которую он делал объявления для экипажа и пассажиров.
А через секунду последовал удар и треск дерева, а следом звук искореженного металла. «Прекрасную Анну» протащило метров пять по высокой сырой траве, и она замерла, накренившись на правый борт. Угол наклона был невелик, всего градусов пять, но ходить стало неудобно.
— Ты как? —
