Теория невероятности - Виктория Борисова

— Да вроде нет… Книга очень красивая! Даже в руки взять приятно.

— Посмотрите внимательнее!

Ирина присмотрелась — и ахнула. В лице прекрасной женщины на обложке легко угадывались ее собственные черты! Портретного сходства, конечно, нет, но все же… Глаза, чуть вздернутый нос, овал лица и поворот головы — все было так знакомо, привычно и вместе с тем — ново.

Только любящий взгляд мог увидеть ее такой.

Она прижала книгу к груди, словно не хотела с ней расстаться ни на минуту.

— Можно мне взять ее? Ну, пожалуйста…

Лена замялась:

— Ну, вообще-то это сигнальный экземпляр… Хотя ладно, берите! Но учтите — я ничего не видела.

— Спасибо!

Ирина чмокнула ее в гладкую розовую щечку и почти выбежала прочь, словно боялась, что книгу отнимут.

— С Новым годом вас наступающим!

— И вас тоже.

Ирина медленно шла домой. Переходя горбатый пешеходный мостик через Яузу, она задержалась ненадолго. Высоко в небе светила полная луна, отражаясь в темной воде. Совсем скоро река скроется подо льдом до весны…

Ирина поудобнее пристроила сумку на плече и уже хотела было уходить, когда пальцы нащупали что-то твердое в потайном внутреннем кармане. Что бы это могло быть? Давно пора отвыкать от старых привычек и не таскать с собой всякую дребедень!

Она пошарила в сумке — и достала ту самую злосчастную серьгу, с которой все началось. Она совсем забыла про нее! Даже странно теперь — сколько тревог, сколько волнений осталось позади! Как будто это была вовсе не она, а совсем другая женщина.

Впервые за долгие месяцы она ничего не чувствовала. В душе не было больше обиды и гнева, даже какая-то благодарность судьбе за то, что отыскала серьгу под матрацем. Если бы не эта случайная находка, то и дальше могла бы жить в состоянии блаженного неведения, эдакой тетушкой в розовых очках при муже-гулене, вечной кухаркой, прачкой и горничной. «Эра любви» не вышла бы в свет никогда, она не узнала бы, что и у нее есть талант — пусть не писательский, но все же… Не вспомнила бы, что она еще женщина, а не только гибрид пылесоса с кухонным комбайном, не встретила бы Илью…

А значит, что ни делается — все к лучшему.

Это открытие было таким неожиданным, что Ирина и сама удивилась. Подумать только! То, что казалось трагедией, стало началом новой жизни! Как там говорила героиня старого советского фильма? В сорок лет жизнь только начинается!

А то, что было раньше… Ну, было и было! Пора перевернуть эту страницу.

Вот сейчас размахнуться получше — и бросить серьгу в реку! Плеснет темная вода и скроет навечно последнее напоминание о тоске и боли, об одиночестве и отчаянии — словом, обо всем, что хотелось бы забыть…

Но почему-то Ирина не сделала этого. Она подержала серьгу на ладони, как будто взвешивая ее тяжесть, — и аккуратно спрятала обратно в сумку.

Она еще раз посмотрела на отражение луны в воде, улыбнулась и пошла прочь легкой, танцующей походкой. Такой хороший вечер, приятно пройтись.

Было почти десять вечера, когда Ирина шла от метро к своему дому. По дороге она заглянула в круглосуточный супермаркет, купила торт, шампанское, апельсины… Сегодня у нее совершенно особенный день, надо это отпраздновать!

В воздухе кружились легкие редкие снежинки, вокруг было так тихо и чисто, как бывает, только когда выпадает первый снег. Пакеты оттягивают руки, но это ничего, совсем немного осталось, вот и дом виден… Кирпичная многоэтажка, похожая на кукурузный початок, подсвеченная разноцветными огоньками, казалась похожей на башню сказочного замка.

Совсем скоро наступит Новый год. Впереди приятные хлопоты — платье, елка, подарки… А главное — вернется Илья и она сможет наконец познакомить их с Толиком. Они непременно должны понравиться друг другу, непременно!

В окнах не видно света. Значит, сына еще нет дома… Где он ходит? Ведь поздно уже! Поворачивая ключ в двери, Ирина была немного расстроена. Видно, придется праздновать одной, а жаль.

Когда она вошла, в прихожей было темно. Ирина щелкнула выключателем, пристроила сумки на тумбочку, повесила пальто… В комнате сына вдруг засветилась полоска света под дверью, а тут и он сам вышел ей навстречу — встрепанный, рубашка не заправлена в джинсы, вид какой-то растерянный и виноватый…

— Что случилось? — строго спросила она, снимая сапоги.

— Мам, тут такое дело… — Сын ерошил волосы на затылке, переминаясь с ноги на ногу и выглядел как нашкодивший щенок. — В общем, мы с Машкой… Ну, ты понимаешь.

Ага, значит, привел девушку! Ну да, семнадцать лет ведь уже… Совсем взрослый парень. Ирина как будто по-новому увидела сына.

Только сейчас она заметила на вешалке светло-бежевую коротенькую дубленку с капюшоном, отороченным пушистым мехом, а вот и сапожки на шпильках под вешалкой…

Ирина улыбнулась:

— Ну ладно, веди свою пассию. Будем чай пить.

— Мам, ты супер!

Сын чмокнул ее в щеку и скрылся в своей комнате. Даже через дверь были слышны какие-то шорохи, приглушенные возгласы, топот босых ног по полу, как будто там кто-то торопливо одевается.

Ирина прошла на кухню, поставила чайник и села у стола. Сегодня она очень устала, но спать вовсе не хотелось. Хороший был день… Даже жалко, что кончился!

— А вот и мы! Маш, заходи, не стесняйся!

На пороге кухни появился сын. Из-за его плеча застенчиво выглядывала смущенная девичья мордашка.

— Мам, это Маша, мы учимся в одном институте… Только она на экономическом. На подготовительных курсах познакомились. Маша, познакомься, это моя мама, Ирина Сергеевна.

— Очень приятно, Машенька!

Девушка оказалась вполне миленькая. Может быть, слишком сильно накрашена, но сейчас они все такие… Зато глаза хорошие — добрые и внимательные. Щеки еще круглятся совсем по-детски, и в лице видно выражение нежности и невинности, заметное даже под густым слоем косметики.

— Мам, можно тебя на секундочку?

Сын поманил ее за собой в коридор.

— Что?

— Слушай, можно Маша сегодня у нас останется? Ну, пожалуйста!

Надо же, как сейчас это стало просто! Ирина возмутилась и хотела было высказать сыну все, что думает о скоропалительных романах и половой распущенности, когда вдруг почувствовала, как окружающий мир на секунду пошатнулся перед глазами… Словно ее что-то снова толкнуло — совсем как там, в том странном доме, когда она увидела инквизитора Бинсфельда.

Сквозь приоткрытую кухонную дверь было хорошо видно Машу. Но сейчас Ирина видела не ее, а то, что должно произойти в будущем. Этой девочке суждено стать женой ее сына, она родит ему детей… Юное личико стало меняться, словно отражение в воде, подернутой рябью. На секунду Ирина увидела ее беременной, потом — с младенцем на руках, потом — взрослой женщиной, наверное ее ровесницей, чинно идущей под руку с Толиком, который был так похож на Витю, что даже сердце на мгновение защемило, и, наконец, седенькой старушкой с морщинками-лучиками возле глаз…