Колдун. Чужое сердце - Кирилл Клеванский

— И как же вы видите наш первый приступ? — устало поинтересовался Часит эл Рисут, ставший маршалом северного фронта. В том, что взять крепость нахрапом не получится, он был уверен так же твердо, как и в том, что в шатре собралось двенадцать генералов, среди которых затесались два наемника. Правда, их можно приравнять к тем же маршалам. Уж очень они были любопытные личности. Сильные, гордые и свободные. Когда-то в детстве Часит мечтал о том, как он соберет свою собственную армию и пойдет добывать славу на полях сражений, но мечты мечтами, а род родом.

Бравый генерал, имени которого Старший так и не запомнил, ненадолго задумался, а потом, взяв в руки деревянную указку, начал двигать на карту кубики, обозначающие те или иные войска:

— Как я понимаю, к завтрашнему утру у нас будет три требушета и две башни, что уже весьма немало. Предлагаю два орудия подвести к северной стене и там же сосредоточить пять тысяч легионеров, снабдив их крюками и лестницами. К южной же стене отправим полторы тысячи солдат и наемников. Они под прикрытием магов пойдут по подвезенным башням. Таким образом, мы сможем оптимально распределить свои силы, а противник будет вынужден рассредоточить оборону и действовать сразу по двум фронтам. Классика в ее великолепном исполнении!

Генерал закончил и плюхнулся на стул. Маршал нахмурился. План, конечно, хорош, а учитывая, что в их распоряжении всего две сотни магов и пятьдесят тысяч воинов, так вообще до великолепия соблазнителен. Но классика — это обоюдоострый меч. Применяя ее, ты раскрываешь врагу все свои карты. Разумеется, Часит в любой момент может вывернуться из положения, применив любой из доступных ему маневров, но так открыто признаваться в своей несостоятельности как тактика или стратега… Славы роду это точно не принесет, как и не повысит авторитет самого маршала.

— Классика нам не поможет, — покачал головой Рисут и также взял указку. — В Мальгроме, по донесениям наших агентов, от трех до пяти сотен магов. Да, они и в подметки не годятся нашим, но не в случае осады. Стены крепости уравняют это преимущество. Башни мы, быть может, и подвезем, но за это время их успеют хорошенько обстрелять, если не разрушить. Нет, этот козырь мы попридержим еще как минимум на сезон. К этому времени земля станет тверже, да и ветра поутихнут. Да и не стоит так надрываться в самом первом приступе. Проведем разведку боем. Отправим таран, один требушет и две тысячи воинов с лестницами и крюками. Нужно хотя бы в общих чертах понять, какими силами располагает противник и какие козыри имеет.

Часит всегда подходил к сражению как к игре. И там, и там был лишь один победитель, и маршал собирался выиграть, но выиграть красиво — в самые короткие сроки и с минимальными потерям, а для этого нужно действовать осторожно.

Генералы зашушукались. Потом наступил второй этап обсуждений, где детально разбиралась предстоящая операция. Все это время Старший стеклянным взглядом пялился на карту. Наемников сюда пригласили лишь из-за уставной необходимости. Никаких прав они не имели, в разработке плана не участвовали, единственная их обязанность — донести до своих подчиненных детали плана. Нельзя сказать, что Старший был уязвлен таким обращением, — ему было глубоко наплевать. Своих ребят он точно сможет уберечь от напрасной гибели, а влезать в тактические диспуты нет ни малейшего желания, хоть он и видит весьма элегантный способ решения данной задачки. И боги свидетели, если бы у наемника были те же силы, что и у служивых, он бы взял Мальгром за сезон, максимум за полтора. Вовсе не потому, что он столь умелый полководец, хотя и не без этого, просто у служивых, кроме войны, на уме еще и политика, а смешивать их…

Диспут только-только перешел к самой жаркой части, а снаружи уже вовсю светили небесные огни. Старший в очередной раз окинул взглядом собравшихся. Некоторые внушали уважение: широкие плечи, уверенные движения, стальные взоры и бесчисленные шрамы. Таких было лишь пятеро, но в них и юродивый признал бы бравых вояк. Остальные — явно штабные, дослужившиеся до высоких чинов. Нет, они не были бездарями, а обладали изощренным умом и разбирались в военном деле. Просто, по мнению Старшего, убивать может лишь тот, кто готов быть убитым, а эти тыловики никогда и в сече-то не бывали. Уважение к ним есть, но его оттеняет толика презрения, а иногда и омерзения. Они отправляют в бой своих людей, но ни разу сами не отбирали чужую жизнь и не рисковали своей, дуэли не в счет. Однако самой противоречивой личностью здесь был маршал. Один взгляд на него — и ты точно знаешь, что за последние сорок лет он ничего тяжелее гусиного пера в руках не держал, но в юношестве увлекался фехтованием, причем имел успех. Также Старший знал, что Рисут никогда не выходил на поле боя в отличие от того же Гийома, но при этом аристократ слыл превосходным тактиком и гениальным стратегом. Войска под его началом всегда несли минимально возможные потери и одерживали победу за победой, но основа этих, безусловно, подвигов — не патриотизм, не забота о солдатах, а обычный эгоизм. Вот и думай после такого — уважать или презирать.

Поток сознания Старшего нарушило внезапное появление в шатре юноши-адъютанта.

— Ваше сиятельство! — гаркнул он, приложив руку к сердцу и вытягиваясь так, будто линейку проглотил. — Срочное донесение — в лагере диверсия!

На секунду в шатре повисло тягостное молчание.

— Что?! — взревел Часит, а толстенная указка, сжимаемая в кулаке, хрустнула и надломилась.

Адъютант съежился, как если бы без плаща попал под ливень, но собрался с духом и продолжил:

— Не ранее чем полчаса назад обозники обнаружили пропажу бочонка лингорского, доставленного гильдией Вестников специально по вашему заказу. В партии было пять таких. Как только Вестники передали груз обозникам, была выставлена охрана, семь легионеров, но все они сейчас отлеживаются у лекарей. Каждый описывает происшедшее по-своему, но одно сходство есть — неизвестные налетчики точно знали, где располагается груз, и являлись умелыми воинами. Они за считанные мгновения вырубили легионеров, замели следы и скрылись в неизвестном направлении. Также была обнаружена записка, прибитая к повозке.

— Текст?!

— Ваше сиятельство, послание сильно испачкано грязью и восстановлению не подлежит. Удалось разобрать всего два слова «Нимия» и «крысы».

— Сукины дети! — прорычал Часит и стукнул кулаком по столу так, что у того ножки затрещали.

«Обставили, подонки, — думал маршал. — Это могли быть только Тени, только они. А заказали нимийцы, сделали подлый укол, показывая, что плевать хотели на имперцев, взявших в осаду город. Ну ничего, мы еще посмотрим, мы еще увидим, кто посмеется последним и кто заплачет, когда Часит эл Рисут будет самолично отрезать ему яйца!»