Продам май (сборник) - Мария Фомальгаут

Директор выпал как из ниоткуда, схватил меня, поволок к порталу, новый удар разорвал на мне костюм, лохмотья сиротливо повисли на измочаленном теле. Директор-то зачем за мной выбрался, и его сейчас туда же…

— Ох, парень, держись, сам-то идти не можешь? Давай, давай, ты, конечно, худенький, все равно тебя не уволоку… Еще скорлупу удержал? Ну, вообще молодчина… Эт-то еще что?

Я почувствовала, что краснею.

— Барышня, вас-то как сюда черт занес? Я ж в объявлении четко написал, мужской род, средний род, ну, на худой конец, третий род, но уж никак не женский…

— А я чем хуже?

— Да не хуже, женщины-то пугаются… Одна вообще тут сразу на клетку их многоярусную забралась, и давай визжать… Я ей кричу, что сидишь-то, давай, скорлупу бери, вон какая красивая в двух шагах… А она визжит, я боюсь, они вон какие…

— Да я не боюсь… только когда ногу подбили, не удержалась, упала…

— Ну ты вообще молодцом держалась… дай гляну… да, крепенько тебя, синяк будет… Пошли, перевяжу… — он кинул меня на бесчисленные лежанки под защитным куполом — снимай с себя лохмотья эти… Да нечего стесняться, я полтора миллиарда лет уже прожил, уже всякое видел… и женский род, и средний, и третий…

— А красивая штука, — директор вытянулся на потертой лежанке, еще раз оглядел скорлупу.

— За такую миллионов пять дадут, — поддакнул бухгалтер, кое-как выбираясь из завалов на столе.

— Да не отдам ни за что… первый раз такую красоту вижу, у меня останется… в музее… — спохватился директор.

— Девочке-то премия будет?

— Будет, как не быть… вообще молодчина. Это же один из самых опасных участков, там у них такое оружие есть, что нам и не снилось… Туда и опытные ходить-то боятся… все по маленьким городам… А она сразу в самую гущу муравейника этого… и хоп, красоту такую отхватила…

— Там еще много чего было красивого… я потом принесу.

— Не, ты сразу-то не тревожь их… Мы так часто в одном городе не пасемся, да там, тем более, вся армия на уши встала… Вот, барышня, работа вся наша… кормим их, следим, чтобы зерно там всякое в земле уродилось, а потом ходим, собираем, что они понастроили…

— И много строят?

— Да много красоты всякой, видели же музей наш… — директор завертелся на жалобно заскрипевшем ложе — Раньше они вообще красотищу делали… Для богов старались. Они нас богами считали, знали, что для богов надо строить храмы… Только сейчас у них как-то все крахом пошло, — продолжал директор, — все меньше строят, а если строят, то из рук вон плохо, панельные клетушки… У них сейчас и интересы другие какие-то, то друг с другом сцепятся, решают, где чья земля… как будто вообще тут есть что-то ихнее… Потом митинги все эти придумали, набьются на площади, одни одно кричат, другие другое…Или биржи эти… Купи-продай, купи-продай, что они там делают, хрен пойми…

— Что же… цивилизация себя изживает… — бухгалтер выбрался из бумажных россыпей, — питомник этот… он тоже не вечный… Потому никто и не выводит питомники эти человеческие, потому что затрат выше крыши, а прибыли с горсточку… Это же сколько труда, планету создать, климат выровнять, потом ждать, пока из протоплазмы многоклеточные выведутся, пока на сушу вылезут, пока на ноги встанут, в руки палку возьмут… Пока строить начнут… А потом тысяча лет, две, три, и все. В богов они уже не верят, храмы не строят, жизнь свою потратить на то, чтобы фреску расписать, это уже не для них… Панельных блоков понастроят, по конторам рассядутся и все.

— И как их… расшевелить? — спросил директор.

— А никак. Еще лет двести, и питомник закрывать можно. Я-то знаю, сколько уже по этим питомникам…

— Как… закрывать? Уничтожить?

— Зачем… бросить, да и все. Хлеб расти перестанет, они сами вымрут… Через двести лет считайте все…

Сердце екнуло. Искать новую работу лет через двести мне не улыбалось, в офисы и магазины идти не хотелось. Решение пришло само.

— А что, если… селекцию проводить?

— Какую селекцию, мы не на птицефабрике, — фыркнул директор.

— Ну и здесь… селекцию. Убирать тех, кто по биржам сидит, кто по конторам… Оставлять только тех, кто строит… картины пишет…

— Думаешь… поможет? — директор посмотрел на ружьишко в углу.

— Должно. А может, твари эти испугаются, что бездельники всякие пропадают… и все творить начнут.

— Нет, барышня, это вы бросьте… под страхом смерти человек храм не построит… а построит, так ничего хорошего не выйдет, пробовали уже… хотя с селекцией ты хорошо предложила… Смышленая девка, далеко пойдешь…

2011 г.

Увлечение

Нет, правда, что я к нему полез?

Смотрит на меня, как… как вообще не знаю, на кого… дескать, какого черта тебе здесь надо, откуда тебя вообще нелегкая принесла…

Да я и сам понимаю, что ниоткуда, что не должна была меня нелегкая приносить. И вообще, нам положено где сидеть? Там, где он нас всех создал, а я тут… Он вообще, чего доброго, думает, что я ему снюсь…

Пусть думает…

Так оно проще.

Может, я и правда ему снюсь…

Может, мы все ему снимся… кто знает?

И все-таки… и все-таки, как ему сказать-то об этом… об этом? Вот он лежит, смотрит не на меня — сквозь меня, ясное дело, меня для него не существует, недовольный, уставший, еще бы, отдыхать лег, тут кого-то нелегкая принесла…

Да кого — кого-то.

Пустое место.

Что я к нему полез?

Вернуться?

Да какое вернуться, меня там свои на кусочки порвут, на шампур нанижут. Нет, можно, конечно, соврать что-нибудь, да, говорил, да, объяснил ситуацию, да, обещал подумать… Да не умею я врать, не умею, у меня на лице все написано, сочинял я или не сочинял…

Таким он меня создал…

Как? Как всех создает… Сидит, вырисовывает каждую черточку лица, каждую морщинку, каждый мускул, каждую блесточку в глазах.

И что я ему скажу? Люди добрые, вы такие умные, меня сюда выпихнули, можно подумать, лучше меня не нашлось никого… вон, лауреатов нобелевских как собак нерезаных, вон политиканы по креслам сидят, как перед нами языком чесать, это они всегда пожалуйста, а как к нему пойти, все… лапки кверху.

И что я ему скажу?

Ну, что скажу… ну, я конечно, все понимаю… по молодости у всех какие-то хобби бывают, ну кто рисует, кто стихи пишет, кто на гитаре играет, у меня вон сеструха в школе картины рисовала, зашибись… Все ей художественное пророчили, родители ее на менеджера запихнули, ну на хрена? На днях у нее был, Новый Год все-таки, надо объехать всех своих знакомых-незнакомых… Все при всем, квартиру за три дня не обойдешь, дочка бегает, тростиночка такая тоненькая в костюме космической десантницы, муж сидит, я все у сеструхи спросить хотел, он у тебя вообще говорить умеет? На работе она там какая-то не то замша, не то в начальницах ходит… Ну и вот, вечерком муж с дочкой на какие-то там сивкины крутые горки пошли на площадь, сеструха хотела семейный альбом открыть, показать, как они в Турцию ездили, и тут падает что-то с антресолей… распахивается… и картины ее… И сеструха, вот как стояла на стуле, коленки поджала, и ревет…