Возьми мою душу - Ирса Сигурдардоттир

— Ничего подобного. Меня интересуют происшедшие здесь два убийства. Наверняка вы о них слышали.

На лице Тростура отразилось раздражение, тут же сменившееся мрачным предчувствием. Двери отеля распахнулись, и он увидел полицейских, несших гору костей.

— Что там происходит? — удивился байдарочник.

— Очень многое, но ничего хорошего, — ответила Тора. — Так есть у вас время на беседу со мной? — Она надеялась, что вид костей произведет на Тростура нужное впечатление и он разговорится.

— Ладно, — неожиданно согласился тот. — На встречу с полицейскими я не опоздаю. И если уж моя байдарка повреждена, молчать дальше нет смысла.

— Молчать о чем? — осведомилась Тора, приглашая байдарочника в небольшой садик, где стояли лавочки, плетеные стулья и столы. Они устроились за одним из них. Тора представила байдарочнику Мэтью и начала расспросы: — Какую информацию вы собирались сообщить полиции?

Лицо Тростура помрачнело.

— Утром в пятницу я, как обычно, отправился на тренировку, — взволнованно начал он, — подошел к байдарке и остолбенел. Она была вся в крови. Ну, не то чтобы вся — весла, сиденье и частично днище. Поскольку кровь была не моя, думаю, она имеет какое-то отношение к убийству.

Глаза Торы едва не вылезли из орбит.

— Сегодня уже вторник. Почему вы никому не рассказали об этом раньше?! — воскликнула она.

— Потому что об убийстве узнал только в воскресенье — случайно услышал разговор у стойки администратора. Но к тому времени я уже смыл кровь, — раздраженно ответил Тростур.

— Всю? Ни капельки не осталось? — Тора очень надеялась, что байдарочник пропустил хотя бы крошечное пятнышко, на котором может сохраниться отпечаток пальца преступника.

— Всю, — подтвердил Тростур и пояснил: — Я готовился к соревнованиям на Кубок мира, перед которыми все байдарки тщательно осматривают. Я не имел права рисковать и счистил все до последней капли. Так мне по крайней мере кажется. Только напрасно старался — байдарка оказалась поврежденной. Теперь прощай победа.

Тора не завидовала Тростуру, которому предстояла очень серьезная беседа с Торольфуром.

— Почему прощай? — спросила она.

— Идиот, забрызгавший мою байдарку кровью, определенно плавал на ней и ударился днищем о камни. Я все не мог понять, почему у меня плохие результаты на тренировках. Оказалось, в днище байдарки есть вмятины. Я увидел их только сегодня. В начале прошлой недели оно было абсолютно целым. Таким образом, убийца лишил меня возможности участвовать в мировом первенстве. — Тростур откинулся на спинку стула и сложил на груди руки. — Полиция скорее всего конфискует байдарку, а привыкать к другой у меня уже нет времени.

Больше всего Тростура удручало не убийство, а повреждения, нанесенные его байдарке.

— Возможно, вы не понимаете, что, если бы сообщили о крови в своей байдарке сразу или хотя бы в субботу, полиция смогла бы предотвратить второе убийство, случившееся вечером в воскресенье.

— Да ну, — отмахнулся Тростур. — Не так уж много в ней было крови. — Он посмотрел на Мэтью, ища у него поддержки, а не найдя, сменил тему: — Когда убийцу поймают, я обязательно предъявлю ему иск. Пусть компенсирует мне расходы на ремонт байдарки. Ведь если бы не он, я точно бы выиграл.

— Подумать только: такая досада. — Тора постаралась скрыть сарказм. — Последний вопрос. Вы проезжали по туннелю Хвальфьордур вечером в воскресенье?

— Да, — ответил Тростур. — У меня закончилась протеиновая добавка, и я ездил за ней. Приличная продается не везде, пришлось еще поискать хорошую аптеку. — Он окинул Тору вызывающим взглядом. — Вы мне не верите? Могу показать рецепт и чек.

— Верю, верю, — безучастно сказала Тора, думая совсем о другом — об ошибке, которую они допустили с самого начала, исключив из своего списка присутствовавших на сеансе и служащих отеля. — Сколько времени требуется, чтобы отсюда доплыть на байдарке до бухты, где произошло первое убийство? — спросила она.

— Минут пять, если идти морем. — Тростур индифферентно пожал мощными плечами. — Расстояние небольшое, не нужно огибать прибрежные скалы. В смысле мне потребуется минут пять, если море спокойное. Человеку, никогда не плававшему на байдарке, как минимум десять.

— А легко управлять байдаркой, если раньше на ней не плавал? — поинтересовался Мэтью, до этого безмолвно присутствовавший при разговоре.

— Да, если руки не совсем кривые, — ответил Тростур. — Чтобы плавать хорошо, конечно, нужно учиться. А так, добраться из пункта А в пункт Б может каждый, и большого умения тут не требуется. Нужна только сила. — Он поднялся. — Пойду приму душ перед разговором с полицией. Дело у меня серьезное: естественно, на преступника я буду подавать в суд, — поэтому следует подготовиться. — Он с шумом задвинул кресло под стол и зашагал было к гостинице, но через несколько шагов оглянулся. — Да, там еще стояла машина, а в ней сидел какой-то парень. Он должен был меня запомнить, и его наверняка не сложно найти.

— Какой парень? О чем вы говорите? — спросила Тора.

— Выехав из туннеля, я увидел машину, припаркованную на обочине. Я подумал, что случилась какая-то неполадка, и подъехал. Водителем оказался молодой парень, инвалид, весь изуродованный. Я предложил подбросить его куда нужно, но он отказался — мол, никуда не едет, просто отдыхает, а с машиной все в порядке. Потом он закрыл окно, и я уехал.

— В каком часу это было? — спросил Мэтью.

— Примерно около шести, — ответил Тростур. — Возвращаясь назад поздним вечером, я его не увидел. Наверное, надоело отвечать на расспросы желающих помочь. Я не единственный подъезжал к нему, была еще одна машина. — И он устремился к дверям отеля.

Мэтью выразительно посмотрел на Тору.

— Стейни наверняка проехал за Бертой по туннелю, убедился, что она укатила, постоял немного на обочине, потом вернулся и прикончил Эйрикюра. Тростур заметил его, когда тот просто выжидал время. Как видишь, все сходится.

— Не сходится. Очень зыбко и хлипко, — возразила Тора. — Если он в шесть находился возле туннеля со стороны Рейкьявика, ему пришлось бы, добираясь сюда, преодолеть приличное расстояние. И когда бы он приехал? Поздним вечером?

— Нам неизвестно точное время смерти Эйрикюра, — напомнил Мэтью. — Полиция утверждает, что он умер приблизительно в обед. А обедают люди по-разному. — Мэтью поднялся. — Пойду за списком автомашин. Хочу посмотреть, когда он проехал на юг. Забыл сделать это раньше, обнаружив номер его машины.

Тору мысль о возвращении в вонючий холл не вдохновляла, и она решила остаться в саду. Мэтью вскоре вернулся с пачкой бумаг.

— В сторону Рейкьявика в пяти машинах от него следовала Берта! — торжествующе объявил он, опускаясь на стул. — Все сходится, я абсолютно прав. Стейни хотел убедиться, что Берты нет возле места преступления. — Мэтью хлопнул бумагами по столу. — Нужно немедленно поговорить с ней, и картина станет полной.

— Только если она что-то знает и захочет с нами поделиться, — скептически заметила Тора. — У меня нет никакой уверенности в ее горячем желании выдать Стейни. Не думаю, что она запрыгает от радости, когда мы назовем ее родственника и друга убийцей. Ей потребуется время осознать, какой ужасный поступок он совершил. Если он вообще совершал его.

Тора хлопнула себя по лбу.

— Фу, наконец-то я поняла, что меня все время так мучило! Порядок наследования. Когда ребенок переживает мать и деда, имущество может попасть в плохие руки. Разумеется, Гримур ничего бы не получил, останься ребенок жив.

Они сидели в машине напротив «Креппы», где надеялись застать Берту. Однако парковка перед входом, как и сама ферма, выглядела безлюдной.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Мэтью. — Разве не старший родственник все наследует после смерти матери, деда ребенка и его самого?

— Нет, — покачала головой Тора. — Все достается отцу ребенка.

— В данном случае — Магнусу? Такое мне просто в голову не приходило, — признался он.

— Гримур, конечно же, ничего не получал. Вот почему он взял девочку к себе и впоследствии постарался, чтобы все сведения о ней исчезли. — Тора задохнулась от волнения. — Больше того, если бы его собственная дочь Малфридур знала об убийстве, и ее права на наследство являлись бы незаконными.

— Неужели? — удивился Мэтью. — Если ее отец завладел наследством преступным путем, она не имеет на него никаких прав?

— Не могу сказать точно, но, по-моему, все зависит от того, знала она о преступлении или нет. Правда, согласно моей версии она была в курсе. Кстати, Малфридур жива. Дети по выданной ею доверенности заключили от ее лица сделку с Йонасом — продали ему землю. В доверенности говорилось, что мать является официально признанной единственной владелицей земли, доставшейся ей по наследству. То есть пункт о соучастии в мошенничестве к ним неприменим.