Дворец ветров - Мэри Маргарет Кей

Мужчины одобрительно загудели, стали передавать крышку из рук в руки, внимательно разглядывая и высказывая свои соображения, и Аш мгновенно приобрел репутацию великого мудреца.

Ему было жаль, когда они свернули лагерь и вернулись в военный городок, но, если не считать крушения надежд на скорый брак, Аш остался очень доволен первыми месяцами своей службы в Мардане. У него сложились хорошие отношения с другими офицерами, и он отлично поладил со своими подчиненными, которые все, в силу таинственных путей распространения слухов в Индии (ибо ни Зарин, ни Авал-шах ничего не рассказывали), знали его историю и с живым, собственническим интересом следили за успехами своего начальника. Вскоре подразделение Аша прослыло самым толковым и дисциплинированным во всем эскадроне, причем такое положение дел объяснялось скорее прошлым молодого офицера, нежели неким особым талантом к руководству или силой характера. Солдаты знали, что Пелам-сахиб не только говорит, но и думает, как они, и потому не купится на ложь и хитрости, какие порой проходят с другими сахибами.

Они знали также, что спокойно могут обращаться к нему с личными проблемами, поскольку он непременно примет в расчет определенные обстоятельства, недоступные пониманию людей, родившихся и выросших на Западе. Именно Аш, к примеру, будучи на задании со своим подразделением, вынес судебное решение, которое еще много лет помнили и высоко ценили на границе…

Его солдаты получили приказ высматривать серого пони, украденного у одного офицера в Рисалпуре, и на следующую ночь часовой окликнул доктора из миссии, ехавшего по залитой лунным светом дороге на мышастой лошади. Лошадь испугалась и понесла, а часовой, приняв происходящее за попытку вора скрыться, выстрелил в седока, но, по счастью, промахнулся. Однако пуля просвистела в неприятной близости от доктора, и сей пожилой, холерического темперамента джентльмен страшно разозлился и подал жалобу на часового. На следующее утро часовой явился на разбирательство дела, и Аш, пользуясь судейскими полномочиями командира подразделения, приговорил его к пятнадцати дням ареста с удержанием жалованья: два дня за то, что стрелял в сахиба, и остальные тринадцать за то, что промахнулся. Приговор вызвал единодушное одобрение, и тот факт, что впоследствии командир эскадрона отменил его на том основании, что совар впал в добросовестное заблуждение, нисколько не повлиял на популярность вердикта, ибо люди прекрасно понимали, что Аш не стал бы приводить приговор в исполнение, а просто хотел таким образом выразить свое недовольство плохой стрельбой. Его начальство, впрочем, осталось не в восторге.

– Надо приглядывать за этим молодым человеком, – сказал командир эскадрона. – Он парень толковый, но неуравновешенный.

– «Все слишком второпях и сгоряча»[25],– процитировал лейтенант Бэтти. – Согласен с вами. Но он поумнеет.

– Пожалуй. Хотя порой я в этом сомневаюсь. Будь у него побольше хладнокровия и выдержки, он идеально подходил бы для службы в таких войсках, как наши. Но он слишком склонен к необдуманным поступкам. Честно сказать, он меня беспокоит, Уиграм.

– Почему? Солдаты в нем души не чают. Он может делать с ними что угодно.

– Знаю. Но они относятся к нему как к какому-то низшему божеству, и мне кажется, они пойдут за ним в огонь и воду.

– Так что же здесь плохого? – спросил лейтенант, озадаченный тоном старшего офицера.

Командир эскадрона нахмурился и подергал себя за усы с видом расстроенным, смятенным и раздраженным.

– На первый взгляд – ничего. И все же, между нами говоря, я далеко не уверен, что в критический момент он не бросится вперед без должного размышления и не вовлечет своих людей в беду, из которой не сумеет их вызволить. Он очень смел, спору нет. Возможно, даже чересчур. Но мне кажется, он слишком часто руководствуется скорее своими эмоциями, нежели… И еще одно: в чрезвычайных обстоятельствах – если предположить, что он окажется перед выбором, – чью сторону он примет? Англии или Индии?

– Боже правый, – выдохнул лейтенант, глубоко потрясенный. – Вы же не предполагаете, что он станет предателем, правда?

– Нет-нет, конечно нет. Ну… не совсем так. Но с таким человеком, как он, – в смысле, у которого такое прошлое, – никогда не знаешь, как он отнесется к той или иной ситуации. Для нас с вами, Уиграм, все гораздо проще: мы всегда будем исходить из предположения, что в любых обстоятельствах наша сторона права, поскольку она – наша. Но чью сторону он считает своей? Понимаете, о чем я?

– Честно говоря, не совсем, – смущенно признался лейтенант. – В конце концов, в нем же нет ни капли индийской крови. Оба его родителя были британцами до… до мозга костей. А тот факт, что он родился здесь… Ну, я имею в виду, многие из нас родились здесь. Вы, например.

– Да, но я никогда в жизни не считал себя индийцем! А он очень даже считал, и в этом вся разница. Ох, ладно, время покажет. Но я совсем не уверен, что мы не совершили ужасную ошибку, вернув парня в эту страну.

– Его ничто не остановило бы, – убежденно сказал лейтенант. – Он бы вернулся, даже если бы ему пришлось добираться пешком или вплавь. Похоже, он считает Индию своей родиной.

– Именно об этом я и говорю. Но Индия не является его родиной в подлинном смысле слова. Однажды он поймет это и вот тогда-то осознает, что ему нигде нет места – разве что в чистилище, которое, насколько я помню, находится где-то на окраине ада. Говорю вам, Уигз, я ни за что на свете не согласился бы оказаться на месте этого мальчика. И мне было бы наплевать, если бы он вернулся сюда по собственному почину, – тогда дело касалось бы только его одного. Но мы, разведчики, несем ответственность за его возвращение, а следовательно, дело касается и нас тоже, и именно это меня беспокоит. Впрочем, прошу заметить: мальчик мне нравится.

– О, с ним все в порядке, – беззаботно сказал лейтенант. – Правда, он держит с сослуживцами дистанцию, если вы понимаете, о чем я. Приветлив и ровен со всеми, но близко к себе не подпускает. Однако нельзя отрицать, что он лучший спортсмен-многоборец из всех, какие служили у нас в последние годы, и мы без труда одержим решительную победу над остальными полками бригады на соревнованиях в следующем месяце.

Ни Авал-шах, ни Зарин не служили в эскадроне Аша, и он довольно редко виделся с ними в Мардане, хотя при каждой возможности кто-нибудь из них выезжал с ним на охоту. Когда оба они не могли сопровождать друга по причине занятости, Аш отправлялся один или брал с собой одного из своих соваров – Малик-шаха или Лал Маета, уроженцев местности, расположенной за Панджкорой, чье общество находил приятным и у которых многому научился.