Серебро далёкого Севера - Юрий Циммерман

На этих словах Шуа-Фэнь снова печально вздохнул.

— Так вот, легенда гласит, что младший Семпай сумел уговорить одну из небесных дев — тех гурий, что скрашивают посмертие достойным героям и мудрым правителям… Он сумел упросить эту гурию ненадолго спуститься к нам в Срединный Круг Земель, чтобы передать от него посмертное пожелание счастья и процветания своей невесте и несостоявшейся супруге. А также и свои глубочайшие извинения за то, что нелепое недоразумение — смерть на поле брани при исполнении долга вассала перед своим отцом и сюзереном — помешало ему составить судьбу Ее Высочества.

— Принцесса же Сиа, если следовать нашему эстетическому канону, особенной красавицей никогда не считалась, но отличалась скорее внешностью незаурядной и необычной. Главными достоинствами ее были, насколько можно судить по нескольким сохранившимся портретам, вовсе не тонкая талия, не пышная грудь и даже не изящные миниатюрные ступни — но пронзительные черные глаза и высокий лоб, выдававшие недюжинный ум. Я абсолютно уверен: повернись судьба по-другому — и принцесса стала бы не очередной звездой падишахского гарема, но яркой и успешной соправительницей при своем венценосном супруге. Увы, волею богов этому не суждено было случиться, и летописи ничего не сообщают о ее дальнейшей судьбе.

— Согласно же шахварскому сказанию, эта небесная посланница, гурия, оказалась настолько очарована умом и обхождением ее высочества, что немедленно воспылала плотской страстью. А уж силу страсти и вожделения Высшей Сущности во всем их величии нам, смертным, постичь не дано. Равно как и не дано противостоять им, впрочем. Не решусь судить, к счастью не дано или же, напротив, к сожалению, но — не дано. И принцесса Инь Сиа была стремительно ввержена в пучину бурной связи с небожительницей.

При этих словах старик Шуа цинично и понимающе усмехнулся.

— Кстати, стоит только подмигнуть сегодня хозяину любой книжной лавки в Шахваре, и он, почтительно препроводив тебя в заднюю комнату, предложит на выбор целый ворох соромных листов. Среди которых непременно сыщется и подробный рассказ о тех непотребных утехах, коим предавались небесная дева со своей возлюбленной, чжэнской принцессой. А за отдельную плату — так еще и с цветными картинками, исполненными похотливым карандашом какого-нибудь местного художника.

— Но, если вернуться к преданию, страсть эта оказалась настолько разрушительной и безрассудной с обеих сторон, что вызвала нестроение и неудовольствие не только в нашем государстве, но и на небесах. И тогда волей Его Императорского Величества безумствующую от вожделения принцессу удалили от двора и сослали на один из маленьких островов архипелага Сючжеэнь, где она и коротала в безвестности и забвении все отпущенные ей богами последующие годы, до самой смерти. Мятежная же гурия, по повелению самого Армана, Всевышнего Творца и Создателя, была отозвана и низведена с верхнего небесного круга на нижний, где теперь забавляет и утешает в посмертии удостоившихся этого простолюдинов — крестьян, солдат и мелких торговцев.

Но забыть свою былую избранницу наша небесная дева, имя которой легенда оставляет неназванным, так и не смогла. И теперь она, бессмертная, снова и снова оплакивает принцессу Сиа, с которой ей не дано было соединить свои судьбы ни в Круге Земель, ни на небесах. Милостью же Армана и соизволением Тинктара, безутешным слезам небожительницы в назначенный срок доволяется пересечь границу миров и достигнуть наших земель с тем, чтобы долететь до островов Сючжеэнь, к месту успокоения ее смертной возлюбленной. Эти-то слёзы гурии мы и наблюдаем в обличье тех пылающих звезд, что осыпаются с небес сегодняшней ночью и всякий иной год, в такую же осеннюю пору.

Мастер Шуа надолго замолчал в сосредоточенном размышлении, которое его спутник не захотел и не посмел прерывать словами. Лишь в конце прогулки, когда бывший ректор Хеертонского магического университета и его гость уже подходили к дому, где их ждали ужин и серьезный разговор, старец решил добавить к своему рассказу последний штрих.

— Кстати, на островах архипелага бытует предание, что еще при жизни Тао Инь Сиа несколько горячих слезинок гурии сумели достичь земли неповреждёнными и упали на раскрытую ладонь принцессы, когда та стояла под открытым небом и, в свою очередь, точно так же предавалась печали по утерянной небесной подруге. По рассказам, эти слезинки затвердели тогда наподобие драгоценных камней и обладали чудотворной силой. Но что стало с ними потом — мнения разнятся. Кто-то полагает, что принцесса Сиа до самой смерти не расставалась с этими камнями и что они так и были погребены вместе с ней. Другие же утверждают, что по крайней мере один или два "гурийских" самоцвета сумел заполучить некий юный имперский ювелир, лицом схожий с покойным женихом принцессы и удостоившийся по сей причине ее благоволения.

— Зато нас, юный друг мой, ожидают сейчас драгоценности пусть и не столь экзотического происхождения — но, по крайней мере, гораздо более вкусные. А то я что-то проголодался. Так что, прошу к столу!

И с этими словами Шуа-Фэнь бодро и энергично распахнул дверь "Приюта для покоя и размышлений", как в высоком стиле именовалось его нынешнее жилище.

….

— Итак, застоявшийся скакун перемен сумел вырваться на волю из стойла повседневности, — задумчиво произнес мастер Шуа, смакуя первый глоток бамбуковой водки. За едой в Чжэн-го было принято пить лишь вино или ключевую воду, но проворные слуги, повинуясь жесту хозяина, уже унесли все остатки завершившейся трапезы, и теперь подошло время для неторопливой беседы. А какая же вдумчивая философская беседа без водки?!

— Да-да, друг мой… Пока еще только первый камешек сорвался с горы, и причем не без твоей помощи, заметь! Всего лишь один маленький камешек, но он уже катится вниз, набирая скорость и предвещая лавину камнепада.

— Вы полагаете, Учитель?

В голосе архимага звучала известная доля сомнения. Пожалуй даже, максимальная доля, допустимая при данных обстоятельствах. Ведь это там, снаружи, Нгуен Эффенди мог именоваться "его сиятельством", твердой рукой направлять многочисленное сообщество чародеев в одной из великих империй, вести поочередно с остальными четырьмя старейшинами заседания Магического Конклава и быть принятым едва ли не на равных монархами и владыками на всем необъятном пространстве Круга Земель, от Шэньчжоу до Хеертона. Но здесь, в пределах скромной усадьбы на окраине Дьема, за ее невысокой оградой, в этом насквозь пропитанном стариной и покоем доме… Здесь он ощущал себя всё тем же, кем и был несколько десятилетий тому назад: юным учеником перед лицом своего наставника. И сегодня этикет дозволял ему лишь обратиться к учителю со смиренной просьбой: пояснить и уточнить свою мысль, дабы суметь уяснить ее во всей глубине. Ибо впрямую оспорить мнение того, кто многие годы учил тебя мудрости и магическим искусствам, было столь же немыслимым, как усомниться, например, в том, что солнце встает по утрам и заходит по вечерам.