Пересекающиеся параллели (СИ) - Шульгина Анна

- Ты брать собираешься?

Сашка показал ему неприличный жест, но трубку поднял:

- Да? – через несколько секунд он нахмурился, выслушивая доклад невидимого собеседника. – Это точно? Да, я поднял, проверю. Пришли туда сразу кого-то из ребят, район большой, сами можем не справиться.

- Что там? – ещё не услышав ответ, Андрей потянулся за своим телефоном, брошенным на столе.

- Его машину вчера засекли на выезде из города в западном направлении. Но до моста через реку он не доехал, там тоже камеры. Значит, свернул где-то раньше, - Сашка тоже подобрался и направился на выход.

- Что там есть рядом, кроме старого кладбища? – поскольку почту отца он настроил на свой смартфон, пропустить сообщение Андрей не боялся, так что сразу прихватил свою куртку, едва успев бросить высунувшейся на шум домработнице. – Передайте родителям, что мы отъехали по делам, если что, пусть сразу звонят.

Женщина молча кивнула и так же безмолвно снова спряталась на своей территории.

- Заброшенная промзона – бывший кирпичный завод, - Сашка уже подбежал к своей машине. – Давай ко мне, чего две сразу гнать?

Вообще-то кататься пассажиром Андрей очень не любил, но тут не поспоришь, у него внимание нынче такое, что запросто въедет в столб.

- Что там ещё? – после внедорожника салон Сашкиного ситикара казался слишком тесным, но это как раз вполне терпимое неудобство. Хотя Андрей поймал себя на том, что инстинктивно ссутулился. Это при том, что до потолка места как раз вполне хватало.

- Раньше был микрорайон, там давали квартиры как раз рабочим с того самого завода. Пару лет назад бОльшую часть домов признали аварийными, жильцов расселили. Вроде, ещё весной должны были снести, но ты же знаешь, как это у нас делается…

В том и дело, что знал. Значит, придется прошерстить несколько многоквартирных домов от подвалов до чердаков, и это при понимании, что Мартынова там вообще может не быть… Не особо весело.

На выезде из города, не доходя всего пару сотен метров до высоченного креста, установленного несколько лет назад, дорога воровато ныряла в кювет. Дальше шло уже направление, иногда с ещё проглядывающими клочками напрочь убитого асфальта. В целом же улица представляла собой роскошную коллекцию ям на любой вкус и размер колеса. Низковатая машина Сашки пару раз зацепила защитой днища кочку в том месте, где, предположительно, должна была проходить разделительная полоса, заставив поморщиться от неприятного звука.

- Что здесь будет после сноса? Новый коттеджный поселок?

В принципе, место неплохое, развить инфраструктуру, и участки пойдут влет.

- Нет, новый корпус областной больницы. Администрация расщедрилась.

Сашка, заметив две машины, с уже поджидавшими их людьми, притормозил рядом.

Коротко поприветствовав курящих в ожидании ЦУ ребят, Александр Сергеевич (ибо нечего начальство не по имени-отчеству звать), разделил присутствующих на четыре команды, указав, кто какой дом проверяет.

- Просмотрите все квартиры, особенно, если они заперты, чердаки, подсобки, хоть в собачьи конуры загляните. Ищем парня и девушку, их фото все видели? – нестройный хор голосов, выразивших согласие. – Рядом может быть Мартынов, его узнаете? – та же реакция. – Он, скорее всего, не один, так что будьте готовы. Если нашли что-то подозрительное, быстро звоните и вызываете меня. А теперь погнали по своим местам!

Семь шагов в длину, четыре в ширину. Какова высота этой клетушки, Уля не знала, слишком темно, а подпрыгивать, вытягивая руки, не стала. Если учесть, сколько паутины скопилось на дверном косяке, под потолком у восьмилапых и вовсе может оказаться штабное помещение.

Как всегда, не вовремя вылезла вторая её фобия, от которой теперь сердце болезненно сжималось и билось где-то в горле. Ну, почему все нормальные женщины боятся мышей и жаб, а ей досталась арахнофобия?! Или это она так думает потому что ни одного грызуна или лягушки в пределах видимости нет?

Стены из кирпича, покрытого грубой штукатуркой, под ногами какой-то мусор, наверное, и битое стекло – пару раз она задевала ногой что-то звенящее. Влага осела на всех поверхностях тонким липким слоем, который заставлял брезгливо передергиваться, если Уля случайно задевала пальцами стену.

И холодно, очень холодно.

Здесь не было сквозняков, зато застывший промозглый воздух мгновенно пробрал до костей. Она пыталась согреться хотя бы в движении, но, увы, здесь было слишком тесно, чтобы попытаться побегать. Да, Уля старалась растирать мгновенно заледеневшие обнаженные руки, однако они только сильнее покрывались «гусиной» кожей.

Забитое куском фанеры окно, похоже, с той стороны было завалено мусором, так что Ульяна безуспешно пыталась дергать его. Но все равно покричала, может, кто-то услышит…

- Помогите, пожалуйста!

Один раз, когда, оглохшая от собственного крика девушка, присела на корточки, чтобы перевести дыхание, за окном послушался шорох. И вместо того, чтобы снова закричать, Уля почему-то сжалась в комок и постаралась дышать, как можно тише. Приступ паники оказался настолько сильным, что Уля смогла разогнуться только через несколько минут, но сведенные судорогой пальцы все никак не хотели двигаться. Почему-то именно сейчас ей стало стыдно за тот самый подкол в сторону Андрея, когда они вылезали из узкого тоннеля. Наверное, теперь и сама заработает боязнь замкнутых пространств. Во всяком случае, в ближайшее время от одной мысли спуститься туда, где темно и прохладно, её точно начнет передергивать.

А ещё было очень страшно. Как ни гнала от себя это, но ужас иногда наползал таким плотным покрывалом, что девушке приходилось разговаривать с самой собой вслух. Когда рядом звучал голос, паника немного отступала. Как то самое подкроватное чудовище, мгновенно убирающее свои щупальца, стоит только включить свет.

- Лешка, конечно, сволочь, но он не убийца, и обязательно скажет, где я…

Но ему это совершенно не выгодно. Более того, пока её не нашли, могут признать пропавшей без вести, а то и вообще списать все происходящее на неё. А что, у нас вообще любят сделать виноватыми тех, кто уже ничего не сможет сказать в своё оправдание…

И снова круг вдоль осклизлых стен, но ноги слушаются все хуже.

Иногда у Ульяны появлялось ощущение какого-то полусна, словно она со стороны наблюдает за всем происходящим. Это было бы забавно, если бы Уля в один такой момент не поняла, что опустилась на колени и впала в дрему. А ведь на холоде спать ни в коем случае нельзя – умирают именно во сне, когда тело слишком застывает, чтобы нормально функционировать.

Щеки уже болели от пощечин, которые Ульяна отвешивала сама себе. Поначалу боль отрезвляла на несколько минут, которых хватало, чтобы пытаться размяться.

… три-четыре, вдох глубокий, руки шире…

Руки расставить шире не получалось – видимо, та дрянь ещё не полностью утратила действие, поэтому делать резкие движения и запрокидывать голову назад она опасалась.

А рядом никого, хотя голос оказался сорван до невнятного сипа, но привлечь внимание не получилось…

Девушка пыталась считать время, но где-то на сороковой минуте все-таки сбилась, слишком уставшая и испуганная, чтобы сопротивляться накатывающей усталости и страху.

Ведь не просто так её оставили именно здесь – значит, найдут не скоро…

Ещё одна пощечина, теперь не только для пребывания в сознании, но и от злости на себя за такие дурные мысли.

Плакать нельзя, на слезы расходуется энергия, а у неё сейчас каждая минута на счету. Но слезы наворачивались, особенно, когда представляла, что больше никогда не увидит маму и папу. Все-таки хорошо, что у мамы теперь есть дядь Витя, может, ей будет не так тяжело…

Сил на отвешивание очередной оплеухи уже просто не осталось. А если она упадет и ударится лицом о стену, это будет считаться?

А ведь она столько не успела…

Уля ни разу не целовалась на перекрестке, пока машинам горит красный. Никогда не прогуливала только потому, что лень вставать и хочется поваляться ещё чуть-чуть. Не прыгала с парашютом и не спускалась на байдарке, хотя знакомые звали уже который год подряд. Хотя, парашют тут немного не в тему, она же жить хочет, а не уйти по тому же маршруту, только другим способом.