Дракон восточного моря, кн. 2. Крепость Теней - Елизавета Дворецкая

То, что исполнял сейчас Тови, годилось только для одного места – дружинного пира и только одного времени – «когда все упьются». Да и на то сил почти не осталось: голос певца все чаще спотыкался, становился тише. Прочие фьялли смеялись, подсказывая ему слова – чаще неприличные, так что получалась полная несуразица, но слушатели только пуще веселились. И лишь Фергус с неподвижным лицом таращил глаза, со стойкостью истинного героя стараясь удержаться на ногах. Тейне-Де совершенно правильно рассудила, что в этой кутерьме никто не заметит, выходила ли она из башни, когда выходила и надолго ли. Десяток Эйнара Дерзкого, заступивший на стражу, сидел у сарая, где были заперты уладские пленники, и тоже пел хором, нестройно, но с воодушевлением:

Тородд конунг всех отважней,Клен кольчуги весел в битве,Медовуху хлещет лихо,Насмехаясь над врагами…

Никто не видел, как девушка тенью скользнула к погребу и вставила ключ в прорезь замка.

Нажав посильнее, она услышала легкий щелчок. Замок был открыт. Тейне-Де освободила его из скобы и приоткрыла дверь.

– Эй, где ты! – шепотом позвала она. – Бьярни, ты спишь? Выходите быстрее! Все они пьяны и ничего не заметят!

Кварги уже в основном спали, но те, кто проснулся от ее голоса, быстро разбудили остальных. Бьярни первым выскочил наружу, прижимаясь к стене.

– Они пируют в башне и не сразу вас хватятся, – торопливо зашептала Тейне-Де. – Вы можете убежать. Надеюсь, ты не забудешь своих обещаний.

– Идем с нами! – Бьярни взял ее за руку. – Ведь тебя могут обвинить в нашем побеге!

– Я не Грайне, чтобы скитаться по лесам, тем более что тебя я не выбирала себе в женихи! – фыркнула Тейне-Де. – Меня никто не обвинит, об этом я позабочусь. Я дождусь здесь, пока мой отец придет за мной. Уходите скорее!

– Бьярни, да где же ты там! – волновался Ивар хельд, едва верящий, что этот ночной прорыв на свободу – не сон. – Чего вы там делаете – целуетесь? Бросай, еще успеется! Надо же бежать скорее, пока не заметили!

– Да благословит тебя богиня! – едва успел шепнуть Бьярни и вслед за своими людьми скрылся в темноте.

Тейне-Де осторожно прикрыла дверь погреба и снова заперла ее на замок. А потом вернулась в бруг, все с тем же независимым видом.

Состязание в питье под музыку к тому времени угасло само собой – голова певца склонилась на грудь, и он, похоже, спал. Поглядев на него, Фергус объявил себя победителем. Возражать никто не стал. Вот только он забыл, на что спорили, и оставил этот вопрос до утра.

К спорному бочонку тем временем приблизился Фродир Пастух – должно быть, решил показать, как пьют сэвейги, – и тоже стал хлебать прямо из бочонка. О существовании ковшей и кубков доблестные герои, как видно, забыли. Но едва хевдинг сделал пару глотков, как они немедленно устремились обратно – видно, нашли, что в желудке его слишком тесно и без них. А с ними и все им съеденное с радостью рванулось на свободу и веселым потоком вылилось в тот же бочонок.

– Ну, ты даешь, Фродир! Видно, устал! – хохотали фьялли, оттаскивая его под руки от бочонка.

Пока тащили доблестного ярла и укладывали в тихом месте, к бочонку подошел Свейн Обжора. Глаза его к тому времени смотрели совершенно бессмысленно, а ноги подгибались, будто он не идет, а пляшет на ходу. Тупо поглядев в бочонок, он ладонями раздвинул все то, что там плавало сверху, но уже не стал пить прямо оттуда, а зачерпнул кружкой.

– Сразу видно воспитанного человека, туда тебя и обратно! – с чувством произнес Хьерт Вершина. Его десяток только что сменился, поэтому напиться они не успели. – Хольм! Отними у него это дерьмо и вылей. Бруни, Вальмар – беритесь!

Втроем они подняли полупустой бочонок и, отворачивая носы, вынесли его из башни наружу, где и вылили в канаву. На этом пир в бруге Айлестар завершился, и доблестные герои, утомленные подвигами, наконец отошли ко сну.

Когда все затихло, Тейне-Де неслышной тенью приблизилась к ложу Миада, которое теперь занимал Торвард конунг. Глаза ее привыкли к темноте, и она хорошо видела, где он и где его одежда. Бесшумно она открыла кожаную сумочку, которую Торвард носил на поясе, вложила туда ключ от погреба и закрыла ее. Все вокруг было спокойно, тишину нарушало только сопенье и пьяный храп.

Торвард, наблюдавший за ней, почти не скрываясь, – в темноте она не разберет, закрыты у него глаза или открыты, – прикидывал в это время, стоит ли затащить ее на лежанку. Он уже достаточно окреп, чтобы жаждать женского общества, но хваленой внучки Миада в бруге Айлестар не оказалось. Кстати сказать, ни Миад, ни даже Бьярни, как говорили, ее любимый брат, не знали, куда она делась. Оба они поклялись, что в последний раз видели Элит в утро битвы. Судя по хмурому виду Бьярни, он и сам очень хотел бы знать, куда делась прекрасная дева Клионна. Риг Миад же сказал, что она, вероятно, укрылась у своей матери – богини острова. Вот только путь туда для смертных, не состоящих в родстве с Клионой Белых Холмов, закрыт и зачарован. Поэтому от надежд лицезреть деву, прекрасную, как цветок шиповника на скале, пока приходилось отказаться и довольствоваться тем, что есть. Вернее, той. Тейне-Де, конечно, не красотка и совсем не в его вкусе, хоть и рыжая, но в темноте сойдет. Как говорит Бруни Носатый, на безрыбье и щуку раком…

Однако, еще раз подумав и вздохнув про себя, из неких высших соображений Торвард решил воздержаться. Брикрен Биле Буада заслуживал уважения, и Торвард, едва не погибший от его руки, хорошо это сознавал. Неистовый риг еще очень был способен наделать шуму на Зеленых островах, и удобнее будет с ним разговаривать, имея на руках его единственную дочь. Какую ценность для местных ригов представляют наследницы женского пола, Торвард уже знал. И чем меньше нехорошего он уже успел ей сделать, тем больше у него возможностей угрожать ее отцу. А знатная дева, обладающая драгоценным даром чистоты, стоит значительно дороже, чем рабыня, которую повалял сначала сам конунг, потом его ярлы, потом хирдманы…

Что она там делает с ключом, Торвард и так знал. Он очень надеялся, что у нее хватит смелости воспользоваться шумной попойкой, и теперь был рад, что не ошибся. Надменная дева оправдала его надежды – выпустила кваргов во главе с Бьярни. В самом деле, если уж отпускать парня, то с дружиной – в глазах самого Торварда дружина была живым продолжением его самого, и других вождей он оценивал так же. А Бьярни, как он уже понял, живым и на свободе для него представлял гораздо большую ценность, чем мертвый или чем товар на рабском рынке. Если отпустить его открыто, он, пожалуй, проникнется к бывшему врагу признательностью и дружбой, поскольку похож на приличного человека, способного к чувству благодарности. А его дружба Торварду была не нужна. Ему требовалась вражда – пылкая и яростная. Та, что, преломленная через проклятье, во время их поединка сделала его, Торварда, сильнее, чем сейчас, дней десять спустя. А он ведь не сидел сложа руки – упражнялся. Короче, пусть Бьярни сын Сигмунда освободится из плена не по воле победителя, а как бы сам. Помощь прекрасной девы воина не унижает. И пусть он теперь, на воле, сам ищет свою загадочную сестру, дочь местной богини. Таким образом Торвард намеревался зачерпнуть одним ведром двух рыб: снова получить сильного противника, способного сделать сильнее и его самого, и найти загадочную деву Клионна.