Отход - Инди Видум

использовать мимикрию. В конце концов, можно же притворяться не частью стены, а другим человеком? Я обратил внимание, что название навыка произнесено не было, да и само описание результата выглядело очень расплывчатым. Поневоле подумаешь, а не для того ли, чтобы не наводить магов на мысли, как можно использовать свои навыки нетрадиционным способом.

— Каких только навыков у преступников нет…

Для себя я отметил, что у пришедшего в отношении меня плохих намерений не было, иначе бы я почувствовал — навык ощущения чужого внимания тринадцатого уровня уже позволял знать, когда на меня смотрели с нехорошими намерениями. Интуиция, опять же, молчала. А значит, лже-Денисевич на меня все же, к огорчению Валерона, не злоумышлял. Ему от меня была нужна только информация. Возможно, узнай он о настоящем моем участии в восстановлении реликвии, отношение было бы совсем другим. Но пока вот так. И в следующий раз подставляться мне ни в коем случае нельзя. Нельзя, чтобы хоть кто-то видел меня рядом с восстановленной реликвией. А вот интересоваться случившимся — можно и даже нужно.

Кстати, пришедшие больше интересовались лже-Денисевичем, чем восстановлением реликвии. Видно было, что второй интерес чисто формальный, чтобы было чем отчитаться, если вдруг об этом спросят. По реликвии нас опросили единожды и не очень пристально, зато по лже-Денисевичу мы выдержали несколько серьезных допросов, как будто мы каким-то образом были связаны непосредственно с ним.

Кроме нас, опросили Савелия и Глафиру — единственных в нашем доме, кто с ним сталкивался. Но Савелий даже не смог припомнить, на чем приехал важный господин, не то что его внешность. А Глафира повторила то же, что и мы: полный и доброжелательный. Других примет ни от кого не добились.

Княгиня злилась. Как я понял, потому что приехала не к рассказу о восстановлении реликвии, а слушать описания мутного мужика ей было неинтересно и совсем не нужно. Но она сидела с горделивым видом, время от времени пресекая попытки на нас с Наташей надавить посильнее. Кто-то заикнулся о необходимости вызвать своего мага Разума, чтобы тот постарался что-то из нас вытащить, но княгиня так зыркнула в его сторону, что тот сразу же сказал, что результат это, скорее всего, не принесет, поэтому и вызывать никого не нужно. В конце концов, речь идет не о покушении на государственные устои, а копание в мозгах разумника высокого уровня может привести к их повреждению.

Перерыв визитеры сделали всего лишь раз — на обед, а ушли буквально перед ужином. У меня создалось впечатление, что под конец они больше показывали активность, чем действительно надеялись что-то выяснить.

Зато княгиня на ужин осталась и выглядела вполне себе довольной — как человек, одержавший победу.

— Что же такого произошло при восстановлении реликвии, что кто-то не побоялся выдать себя за Денисевича? — с милой улыбкой спросила она.

— Ох, Мария Алексеевна, самому бы понять, — ответил я ей, старательно изображая тяжелый вздох. — От нас с Наташей ровным счетом ничего не зависело, а на большинство вопросов мы ответить не можем, потому что связаны клятвой.

Она недовольно дернула углом рта.

— При желании любую клятву можно обойти хотя бы частично.

— Не в случае клятвы божьему помощнику, — тихо сказала Наташа. — Нарушение таковой — это смерть.

— Боже мой, дети мои, вы такие серьезные, — неестественно засмеялась княгиня. — Если бы божий помощник хотел вашей смерти, он бы убил вас прямо там. Со мной вы точно можете поделиться, потому что мы одна семья.

— Утром то же самое мне говорил Антон. При этом он же ранее дал заказ на меня наемным убийцам, — ответил я.

— Боже мой, Петя, что ты такое говоришь? — фальшиво возмутилась она.

— Правду? — усмехнулся я. — А еще божий помощник мне сказал, что роды, которые злоумышляют на свою кровь, вырождаются. Один ваш сын заказал другого. То же самое произошло с внуками. Вы уверены, что роду Вороновых ничего не грозит? Формально сейчас глава рода Максим Константинович, но реально — вы. И вас все устраивает? То есть вы готовы убить нас с Наташей, чтобы дать возможность Антону стать князем?

— Почему убить?.. — растерялась она.

Это так было непохоже на ее обычное состояние, что в ее лице проскользнуло даже что-то живое. При этом в отношении сына она не уточнила… Не поверила или знала раньше?

— Потому что невыполнение слова, данного божьему помощнику, убивает. И вы это знаете. Вы хотите пожертвовать нами обоими ради Антона и затем говорите, что мы одна семья? Вы нас за идиотов принимаете, Мария Алексеевна? Мы не рады видеть вас в гостях.

Она побледнела и сказала:

— Петя, не может быть, чтобы ты говорил такие вещи серьезно. Я вовсе не собиралась что-то делать ради Антона в ущерб тебе. Я не думала, что у вас настолько серьезная клятва. Клятвы бывают разные.

— Неужели? Дознавателям хватило известия о ее существовании, чтобы они не наседали на нас с вопросами о восстановлении реликвии, а родная бабушка посчитала это ерундой.

— Право слово, Петя, это слишком серьезное обвинение. — Она резко поднялась, отчего ее приборы зазвенели. — Я не собиралась вам вредить ни словом, ни делом, но понимаю, что у вас был тяжелый день, вам нужно отдохнуть и побыть без гостей. Поговорим, когда вы успокоитесь. Жду вас к себе завтра к обеду. И не вздумайте не приехать. Тогда уже обижусь я.

Я все же проводил ее до саней — окончательный разрыв с Вороновыми может плохо отразиться на имидже уже моего семейства, чего не стоит допускать. Так что холодная вежливость до извинений со стороны княгини — самое то.

— Жду вас завтра, — бросила княгиня, как только сани двинулись. Ответа она слушать не стала, да я и не стал бы ничего говорить, молча вернулся в дом. Ну и денек выдался. Сейчас бы залечь и проспать часиков десять…

— Петр Аркадьевич, — обратился ко мне поджидавший меня Николай Степанович, — боюсь, что вам не до этого, но я поговорил с бывшим начальником гвардии Вороновых. Он хотел бы сначала переговорить с вами.

— Создание собственной гвардии становится как никогда актуальным, — вздохнул я. — Я не знаю, насколько мы завтра задержимся у княгини, поэтому встречу лучше назначить на послезавтра.

— Мария Алексеевна слишком любит все контролировать, но честь рода для нее не пустой звук, — внезапно сказал Николай Степанович.