Гретель и ее бесы - Герман Рыльский

леденцовые тросточки. Три ступеньки, ведущие к двери, были сложены из галет, а сама дверь являла собой самую большую шоколадную плитку из тех, что Гретель доводилось видеть. Обычный человек не съел бы столько сладостей и за год.

Пробираясь сквозь ночной лес, Гретель была полна решимости. Она представляла, как предстанет перед ведьмой Пряничного домика и потребует ответов. И та, пораженная смелостью и напором девочки, конечно же, все ей объяснит. Но теперь, когда оставалось лишь постучаться в дверь, Гретель ощутила, что ее уверенность тает, как шоколадная конфета на солнце.

Внезапно тишину, накрывшую лес и поляну подобно душному одеялу, нарушил приглушенный рык. Гретель оглянулась и на границе светового пятна, что отбрасывал леденцовый фонарь, увидела два темных силуэта. Глаза волков отливали желтым, оскаленные зубы блестели. Теперь отступать было некуда.

– Отстаньте! – скривился Гензель. – Мы с сестрой сами пришли, понятно? По доброй воле!

Дети поднялись по ступенькам. Волки следовали за ними на небольшом расстоянии, щеря клыки и порыкивая. Гретель постучалась, но звук вышел глухой, едва слышный. Сообразив, что это все-таки не дерево, а шоколад, она толкнула дверь. Та бесшумно распахнулась, и взору девочки предстала знакомая кухня, освещенная разноцветными леденцовыми лампами.

Из домика пахну́ло теплым воздухом, в котором ощущался запах трав, специй и выпечки. Гретель подумала, что здесь уже несколько дней никого не сжигали и вонь крематория успела выветриться. Следом за этой пришла другая, несвоевременная мысль: «Интересно, ведьма готовит булочки в той же печи, в которой сжигает детей?»

На столе, посыпанном мукой, стояли жестяные баночки, лежали перепачканная тестом скалка и формы для выпечки. С учетом того что в глубине кухни возвышалась каменная печь, оборудованная механизмом для сжигания детей, эта картина казалась до странного будничной.

– Здравствуйте! – Гретель постаралась, чтобы ее голос звучал уверенно, и это ей более-менее удалось. – Это Гензель и Гретель Блок. Мы пришли поговорить!

– Ее нет дома, – сказал Гензель. – Попробовали – не вышло. Теперь можно идти обратно…

В этот момент где-то в глубине домика хлопнула дверь. Раздались шаги, и Гретель увидела ведьму. В этот раз на ней было темное мешковатое платье из грубой ткани, передник в сальных пятнах и вязаная шаль. Если бы не странное освещение, она могла сойти за обычную хозяйку, которую оторвали от домашних дел. Но когда ведьма остановилась под синей леденцовой лампой, ее и без того бледная кожа стала землистой, как у трупа. Холодный свет заострил черты лица и подчеркнул седые пряди в темных взъерошенных волосах. В эту секунду посреди кухни стоял не живой человек, а кровожадный призрак, злой дух, вернувшийся с того света.

– Мы пришли поговорить, – повторила Гретель, не в силах избавиться от ощущения, что обращается к мертвецу.

– Вы пришли умереть, – сказала ведьма Пряничного домика.

Прямо за спиной Гретель раздался басовитый рык, и что-то – очевидно, оскаленная волчья морда – грубо ткнулось в поясницу. Судя по тому, как чертыхнулся Гензель, с ним произошло то же самое. Ведомые волками, брат и сестра переступили порог Пряничного домика. Пройдя несколько шагов, они остановились в свете синей лампы. Ведьма поглядела на Гензеля и произнесла:

– Тебя я обещала отправить в печь первым, шутник. Так и будет.

– А меня учили пропускать фрау вперед, – отозвался мальчик. – Так что могу вам уступить.

– Ну-ка, полезай в бесоприемник. – Ведьма кивнула в сторону печи. – А ты – в клетку.

Не успели брат и сестра опомниться, как оказались там, где сказала хозяйка Пряничного домика: Гретель – в большой клетке у стены, Гензель – в маленькой, водруженной на рельсы, которые вели прямиком в жерло крематория. Теперь, когда дети оказались заперты, волки отошли к двери и улеглись там, как обычные псы.

Размером бесоприемник едва ли превосходил клетку для собак, так что Гензелю пришлось встать на четвереньки.

– Так я въеду в печь задом, – сказал он, ворочаясь. – А это как-то… неуважительно. Можно я вылезу и повернусь головой?

Ведьма проигнорировала слова Гензеля. Она скинула шаль, закатала рукава и занялась печью – подняла заслонку и начала складывать в каменный зев дрова.

Глядя на брата, запертого в клетке, Гретель не могла поверить, что это происходит на самом деле. Она как будто видела дурной сон или очутилась в одной из страшилок Гензеля. Ужас подступал холодными липкими волнами, сдавливал горло и скручивал внутренности в тугой узел.

«Я просчиталась, – думала Гретель. – С ведьмой невозможно договориться. Она сожжет Гензеля, и его смерть будет на моей совести!»

– А можно мне в туалет? – подал голос Гензель. – Не хочется вам тут все обделать. Хотя я могу!

От очередной дурацкой шуточки, выданной братом, на глаза у Гретель навернулись слезы. Секунду назад она была готова сорваться, начать орать и биться о прутья. Но Гензель не кричал и не плакал, а ведь его уже затолкали в бесоприемник! «Я притащила его сюда, я должна быть сильной», – подумала девочка и решительным жестом смахнула слезы.

– Эй, ведьма… – Гретель удивилась, услышав собственный голос. Он звучал уверенно и даже вызывающе. – Или, может, у тебя есть нормальное имя? Странно называть кого-то «ведьма».

Хозяйка Пряничного домика продолжила молча загружать дрова в печь.

– Хорошо, фрау ведьма. Мы пришли сюда по совету мамы.

– Долгих ей лет и всего хорошего, – вставил Гензель. – Лучшая из матерей, честное слово!

– Наш отец, Томас Блок, оказался демоном, которого слушаются Темные сестры, – произнесла Гретель. – Это наши местные ведьмы, ты, наверное, знаешь. Узнав это, мы уже не могли вернуться домой. Вместо этого мы поехали в больницу, где лежит наша мать, и выложили ей все как есть. К сожалению, она и слушать не хочет, что ее муж оказался бесом…

– Инкубом, – внезапно произнесла ведьма.

– Что? – не поняла Гретель.

– Инкуб, демон-любовник. Именно так называется тварь, которая заморочила голову моей сестре. А заодно и этим курицам из женского комитета, которые имеют наглость называть себя колдуньями.

– Что значит «сестре»? – выдохнула Гретель.

– Это значит, что настоящие Гензель и Гретель – мои племянники. Но вам, мерзким подменышам, я запрещаю звать меня теткой!

На мгновение Гретель лишилась дара речи. Теперь все встало на свои места. Безумные вещи, которые говорила Марта Блок, странное поведение Козлоногого… «Нам не стоило сюда приходить», – запоздало поняла Гретель. И задала вопрос, на который ведьма до сих пор не ответила:

– Как тебя зовут?

– Вибек Мебиус. И, как я уже сказала, Марта Блок – в девичестве Мебиус – моя родная сестра.

– Мама никогда не упоминала о тебе, – проговорила Гретель. – Объясни, пожалуйста, как такое возможно. Я хочу понять!

Ведьма Пряничного домика распрямилась, хрустнув поясницей, и посмотрела на запертую в клетке девочку: