Прорыв - Дэвид Дрейк

— Подожди, Топ, — приказал Ковач. — Эй ты, пленник. Можешь ты отсюда закрыть и открыть дверь каюты?

— Могу, — ответил тот, скорчив гримасу. Одна из красных колонн внезапно стала синей. Потом, по мановению руки исчезли все шесть. Корабль снова накренился.

— Подожди! — приказал Ковач. — Открой ее совсем немного, мы впихнем туда гранату, а потом закроешь снова, понял?

— Да, да! — повторил пленник, огрызающиеся интонации халианского языка смягчались бесстрастным звучанием транслятора шлема Ковача. — Послушайте, вы, может быть, и хотите умереть, но уверяю вас, что вашему начальству я нужен живым! Я тот самый Рива из клана Ривы! — И он величественно взмахнул рукой.

— Топ! Давай! — крикнул Ковач.

Бредли и Сенкевич, слышавшие их разговор, уже приготовились. Щелкнул замок люка.

— Попались! — крикнула капрал. — Ее автоматический карабин выпустил очередь, которая должна была заставить халиан отскочить от щели. Бредли швырнул внутрь гранату. Люк еще не закрылся до конца, когда раздался пятикратный резкий стук разбрасывающего заряда — еще не настоящие взрывы.

— Черт побери, Топ! — закричал Ковач, резко пригнув голову и прикрыв сверху руками. — Какого…

Гранаты взорвались. Корабль содрогнулся, как пойманная гарпуном рыба, цветной голографический дисплей на мгновение стал черно-белым, а гибкие переборки задвигались, как будто внутренности корабля вдруг ожили.

— Не угостить ли их еще раз, Топ? — пошутила Сенкевич со смехом облегчения.

Похоже, все в порядке — корабль и его обитатели, по-видимому, благополучно перенесли взрыв. Ковач услышал, как люк снова начал открываться, что говорило о прочности внутренних перегородок халианских кораблей.

— Идиоты! — сказал пленник, или Рива, кем бы он там ни был. «Клан» должно быть самый близкий перевод того слова, которым на халианском языке обозначается группировка, возглавляемая Ривой. — Идиоты-самоубийцы!

Ковач не знал, стоит ли оспаривать это заявление. Действительно, когда Охотники делают свое дело, они не обращают внимания на побочные эффекты. А кассета Бредли сделала свое дело чертовски хорошо.

Гранаты распыляли мельчайшие капельки горючего, хорошо перемешивающиеся с окружающим воздухом. Когда срабатывал детонатор, происходило нечто среднее между плазменной вспышкой и взрывом атомной бомбы. Ударная волна могла разнести в пыль не только содержимое каюты.

Руки Ривы шевельнулись. Четыре плоские красные голограммы вытянулись вверх, когда он подал питание в нужные дюзы. Корабль немного приподнялся, хотя и не так легко, как до взрыва гранат.

В рубку вошел сержант Бредли. Ковач с улыбкой обернулся к нему. Они были все еще живы, корабль вот-вот поднимется над поверхностью, и пленник управлял кораблем с искусством опытного пианиста, играющего хорошо знакомую пьесу.

Конечно, корабль с открытым люком далеко уйти не мог, но они могли переместиться на пару километров и вызвать подмогу. Захваченный корабль и пленник-человек, который полагал, что может отдавать приказания халианам — это удовлетворило бы кого угодно, даже Охотников за Головами.

Бредли был человеком средней комплекции, но сейчас, когда он приподнял Риву с сиденья в воздух и ткнул ему в лицо пистолет, он казался почти гигантом. Бредли привык убивать и делал это хорошо. С холодной яростью он прошептал:

— Ты, сукин сын! Почему ты не сказал мне? Почему ты…

— Топ, — Ковач вскочил на ноги, удостоверившись сначала, что ствол его собственного автомата направлен в потолок. Он и раньше видел Бредли в подобном состоянии, но никогда еще сержанта не приводил в такое бешенство человек…

— …ничего не сказал мне? — на этот раз прокричал Бредли, в такт каждому слову тыча пистолетом в лицо Ривы.

За спиной сержанта замерла Сенкевич, на ее лице было написано крайнее отвращение, причину которого Ковач также не понимал.

Лишившийся управления корабль на мгновение повис в воздухе. Затем он тяжело плюхнулся на землю, Бредли пошатнулся, и Ковачу удалось втиснуться между сержантом и пленником, который на данный момент был единственной надеждой, если, конечно Охотники собирались еще пожить на этом свете.

— Я держу его, Топ, — уверенным командирским голосом сказал Ковач, схватив Риву за шею и оттеснив Бредли. — Ну, ты, пойдем посмотрим, — обратился он к пленнику.

Он протащил того по проходу, стараясь, как будто непреднамеренно, держаться между пленником и пистолетом Бредли.

Конечно, это не давало стопроцентной гарантий. Но, в конце концов, в этой жизни чертовски мало что можно гарантировать.

Дверь каюты открывалась внутрь, вероятно, именно поэтому она и выдержала взрыв, а не слетела с петель. В воздухе все еще висел дым и копоть.

Ковач опустил щиток шлема и воспользовался сонаром — по обеим сторонам шлема были укреплены ультразвуковые генераторы, а изображение образовывалось на внутренней поверхности щитка. Ковач забыл стереть с наружной поверхности останки халианина, но это никак не влияло на качество изображения.

Во время взрыва в каюте были обитатели.

Пять тел, все гуманоиды. Они все забились под кровать. Это, конечно, не спасло их, но, по крайней мере, их можно было до некоторой степени идентифицировать. Две молодые женщины и трое детей, один еще совсем младенец.

Оружие должно было уцелеть после взрыва — металл должен хорошо просматриваться на фоне обломков пластика и обгоревшей одежды. Но оружия не было.

— Ты, сукин сын, — тихо и удивленно спросил Ковач, не замечая того, что повторяет слова Бредли. — Зачем ты это сделал? Ты ведь знал… — Он так и не закончил вопроса, и дуло автомата как бы само собой повернулось к пленнику.

— А почему я должен был спасать наследника Кавир баб-Веллина? — выпалил пленник, брызжа кровью из рассеченной губы. — Кавир убил бы меня. Разве вы не понимаете? Только потому, что я стал Ривой через голову его отца, он убил бы меня!

Снова кто-то выстрелил в корпус. Но на этот раз противник либо использовал меньший калибр, либо, после напоминавшего крушение поезда взрыва гранаты, все казалось менее страшным. Сенкевич быстро скользнула в шлюз, дабы отразить возможную атаку.

— Сейчас я тебе… — сказал Бредли задыхающимся голосом и снял с пояса еще одну гранату.

Ковач вдруг ощутил абсолютное спокойствие, ему казалось, что он может сейчас видеть всю планету — как ночную, так и дневную ее стороны — слышать выстрелы и крики, видеть грязно-белые вспышки взрывов.

— Не надо, Топ, — сказал он.

Теперь Ковач мог видеть каждого из девяноста семи Охотников за головами и живых, и мертвых, хотя в пределах датчиков его шлема находились только Бредли и Сенкевич. Таща за собой Риву, он вернулся обратно в рубку, не обращая внимания на то, что пришлось пройти мимо шлюза, где его могла настичь пуля и на очередь, которую выпустила Сенкевич, когда оптический визор ее шлема обнаружил мишень.

— В чем дело, кэп? — спросил Бредли, который теперь выглядел скорее обеспокоенным, чем разъяренным.

Ковач впихнул пленника в кресло.

— Вези нас, — приказал он решительно. Потом добавил, — шлем. Показывай. Курс на цель. Снаружи, — и перед голографическими экранами корабля повисла светящаяся карта, колышущаяся вместе с движениями шлема, а следовательно, и вделанного в него миниатюрного проектора. На розовато-лиловом фоне выделялся пятиугольник зенитной батареи.

— Вези нас туда. Сядешь в самом центре, люком к тюрьме.

Руки Ривы проделали те же самые жесты, что и до этого, усиливая тягу во вспомогательных дюзах. Дрожание голографической карты стало заметней. Он ничего не ответил.

— Сэр, а разве… — начал сержант Бредли. Он был слишком хорошим солдатом и слишком хорошим другом, чтобы позволить дать волю своему гневу, когда видел, что его командир находится в столь непонятном настроении. — Разве наши ребята захватили-цель? Потому что иначе эти пусковые установки…

Он знал, что Ковач не получал никаких сообщений. Знал Бредли также и то, что 121 — я никоим образом не могла захватить укрепленную базу, потому что была рассеяна по квадрату во время аварийной выброски и осталась без плазменного оружия, способного разрушить бетонные стены.

Из-под корпуса корабля раздался сосущий звук, и, раскачавшись, корабль освободился. Все шесть стартовых индикаторов метнулись вверх. Неожиданно корабль сильно задрожал, экран прорезали голубые молнии, но потом все успокоилось.

Они начали набирать горизонтальную скорость. В открытом люке шлюза завыл ветер.

— Их компьютеры примут нас за своих, — сказал Ковач.

Его глаза были открыты, но смотрели в никуда. Левая рука лежала на плече пленника совсем по-дружески, но дуло автомата почти уперлось Риве прямо в ухо.

— Должен же существовать пароль, который не дает им уничтожать своих дружков, не так ли Рива, старина?