Жила-была Вера. Истории о силе духа, любящих сердцах и билете на счастье - Людмила Лаврова

class="p1">Эта забота так донимала Соню, что хотелось взвыть от досады и заорать так, чтобы мама, наконец, услышала:

– Да отстань ты от меня! Я уже взрослая!

Иногда Соня так и делала. Кричала, топала ногами и злилась, что мама ее выходки воспринимает как детские капризы.

Соня спешила с занятий к условленному месту встречи с Максом, мечтая очутиться в его объятиях и забыть хоть на пару часов о родителях, экзаменах и прочей чепухе. Жизнь мимо, а они все о своем! Надоели!

У школьной калитки, где они с Максимом обычно встречались, Соня парня не обнаружила. Она послонялась там немного и решила идти на крышу сама. На звонки Макс не отвечал, а такого раньше не случалось. И Соня заволновалась. Что-то явно было неладно.

Она поднималась по ступенькам и понимала, что ей почему-то страшно. Раньше она пролетала по этим ступенькам, чувствуя тепло крепкой широкой ладони Максима, а теперь каждый шаг давался ей с трудом.

Крыша встретила ее порывом неласкового пока еще, весеннего ветра и тишиной.

Не было ребят. Никого не было…

Соня хотела было уже уйти и даже достала телефон из кармана, чтобы включить фонарик, так как уже темнело. Но пока она возилась с молнией на кармане куртки, что-то шевельнулось на краю крыши и девушка замерла, боясь пошевелиться, и на полувздохе погасила испуганный крик, готовый вырваться у нее, когда она узнала знакомую фигуру.

– Макс…

Парень сидел на самом краю, свесив ноги с парапета и опустив плечи. Соня, которая хоть и знала Максима близко совсем недолго, почему-то в эту минуту отчетливо поняла, что ему безумно больно. Случилось что-то настолько серьезное или даже страшное, что он совсем потерян. Отсюда и эта поза, такая странная, совсем не свойственная парню, который всегда смотрел на мир сверху вниз.

Испуг от того, что вот-вот может случиться непоправимое, придал Соне сил и заставил действовать. Она тихо опустила на ступеньки рюкзак и шагнула на крышу, опасаясь позвать Максима по имени.

– Привет…

Она опустилась рядом на парапет, отделявший крышу от бездны, дна которой уже почти не было видно в стремительно надвигающихся сумерках. Соня не решилась сесть так же, как и Макс. Ее ноги стояли на крыше, а вниз она старалась не смотреть. Высоты Соня боялась с детства, и сама не особо понимала, почему пришла на эту крышу вслед за Максом, подавив в себе этот страх, который раньше не давал ей даже качаться на качелях.

– Привет… – Максим даже головы не повернул в ее сторону, и Соня сама нашла его ладонь и сжала почти ледяные пальцы.

– Ты замерз…

– А? – ее слова заставили-таки парня поднять голову, и глаза Максима, совершенно пустые, так непохожие на те, что привыкла видеть Соня, уставились на нее, пугая и маня одновременно.

Может быть именно в этот момент Соня впервые поняла, что испытывает мама, когда они с ней ругаются и спорят. Это был тот самый животный, выворачивающий душу страх, что не получится достучаться до того, кого любишь…

Именно этот страх узнала Соня в ту минуту, когда рука Максима безвольно лежала в ее руке, такая холодная и будто неживая.

– Ты как?

Соня словно услышала себя со стороны. Ее голос сейчас был так похож на мамин… Те же интонации… Та же просьба, звучащая набатом…

«Скажи мне! Скажи! Что тебя беспокоит?! Откройся! Я же не хочу тебе зла!»

И это сработало.

– Плохо… – Максим отозвался эхом и все-таки сжал легонько ее пальцы. – Я – плохо, Сонь…

– У тебя что-то стряслось.

Соня не спрашивала больше. Она утверждала. И это тоже сработало.

– Да.

– Я могу узнать, что? Понимаю, мы не настолько близки, но, может быть, ты поделишься?

Максим поднял-таки голову и посмотрел на Соню так странно, что девушка невольно вздрогнула.

– Ты считаешь, что мы не близкие люди?

– Нет. Ты меня неправильно понял. Я хотела сказать, что считаю тебя очень близким человеком, но не уверена, что ты относишься ко мне так же.

– Сонь, зачем ты так? У меня, кроме тебя, на всем свете – никого.

Сонино сердце пропустило удар, другой и забилось так часто, что девушке показалось – еще немного, и Максим услышит эти сумасшедшие барабаны, отбивающие какой-то немыслимый ритм – торжествующий, словно сама жизнь.

– Почему – никого? А родители? – Соня ляпнула это, не подумав, все еще пребывая в какой-то странной эйфории от услышанного, но реакция Максима тут же спустила ее с небес на землю.

Парень вздрогнул и замотал головой так, что Соня испуганно ахнула.

– Осторожно!

– Да! Держи меня! А лучше оттолкни! Как они это сделали!

– Кто?!

– Те, кого я считал родителями! Они мне никто! Понимаешь? Никто! Мать сегодня отдала мне документы и решила объяснить, как я появился в их семье. Соня, я приемный! Понимаешь ты?! Приемный! Я им не родной! Я знал! Всегда догадывался! А сегодня понял, что все это время жил не своей жизнью, а чьей-то чужой! Я занял чье-то место, Соня! Понимаешь ты? Не свое, а чужое!

Максим кричал в голос, и Соня вцепилась в его руку, боясь ослабить хватку хоть на мгновение и понимая, что не удержит его, реши он шагнуть туда, куда собирался всего пару минут назад.

В том, что Максим хотел это сделать, Соня почти не сомневалась. Он мог бравировать, играть на публику, но она-то знала – за всем этим маскарадом вовсе не тот супермен, которого видят другие. Вся эта мишура слетала с Максима, когда они были вдвоем, и Соня видела, как нежно и светло в той душе, которая открывалась ей в эти минуты. Ей хотелось тянуться туда, где был этот свет и почему-то становилось мучительно стыдно за свою резкость и злость, которая копилась на родителей и несправедливость жизни.

В чем была эта несправедливость, Соня не смогла бы ответить, даже если бы у нее спросили об этом прямо. И только сейчас она поняла, что все ее попытки отвоевать свою «взрослость» – пустое и никому не нужное занятие. Перед ней сидел сейчас человек, который стал взрослым, осознав, что детство его закончилось здесь и сейчас, но вынести эту ношу он не может, потому что у него попросту нет той поддержки, какая была у нее, несмотря на все то, что происходило между родителями.

– Макс, мне страшно! – Соня сама не заметила, как разревелась, и это заставило Максима немного прийти в себя.

– Эй! Ты чего? – он потянулся к Соне, и та прижалась к нему, обнимая так крепко, как только могла.

– Не