Гибель синего орла. Приключенческая повесть - Виктор Болдырев

— Что же делать?

— Разогнать их к чертовой матери!

— Нельзя так, Костя, ведь там люди, и наверняка есть хорошие.

— У тебя все хорошие!.. Переманят табун, и концов не найдешь.

Как спасать табун, ума не приложу! Может быть, силой разорвать мертвую петлю, заставить откочевать их? Но хватит ли у нас сил?

Возвращаемся из печального путешествия грустные и подавленные. Ну и хитрющий старик! Сколько же у него оленей? Почему уцелел остров прошлого в море новой, светлой жизни? Мой верховой олень устал — иду пешком, подвязав уздечку к поясу. Множество мыслей теснится в голове. Как бороться с Чандарой в этом невероятно далеком углу Сибири? Найдутся ли в стойбище Синих Орлов смелые люди, которые помогут в справедливой борьбе?

Забредаю в островок леса. Поваленные бурей деревья преграждают путь. Вокруг тихо, сквозь стволы просвечивают близкие скалы, — это борт долины. Через завал не пролезть ни человеку, ни оленю.

Некуда идти…

Простая мысль приходит внезапно, как откровение: что, если перегородить долину деревьями? Крутые боковые склоны не пустят оленей, табун очутится в громадном загоне. Две изгороди — выше и ниже по течению могут удержать, спасти табун в темные ночи.

Прыгаю в седло и погоняю испуганного учага. Друзья ушли далеко вперед. Поднимаю винчестер и стреляю вверх. Выстрел раскатывается в горах гулким эхом. Ромул, Пинэтаун, Костя поворачивают учагов и скачут навстречу, тревожно оглядываясь.

— Почему стрелял?! — кричит Костя.

— Изгороди будем строить.

— Какие еще изгороди?

— Долину перегородим — ни один олень не сбежит.

Ромул останавливается, натягивая повод, и вдруг, пришпорив учага, скачет к островку леса. Устремляемся за ним, не разбирая дороги, размахивая посохами. Въезжаем в просветленные чащи. Деревьев здесь хватит на целую изгородь.

— Как придумал городьбу строить? — удивляется Пинэтаун.

Показываю юноше завал бурелома. Долго намечаем трассы двух изгородей. Выбираем самые узкие места долины. Построим тут преграды — получим огромный, тридцатикилометровый загон с отличными пастбищами.

Домой возвращаемся поздно. Луна освещает неприступные стены долины. У палатки горит костер. Кымыургин давно поджидает разведку. Пастухи прижали табун к речке; где-то близко шумит вода. Олени отдыхают, пережевывая жвачку. В полночь они зашевелятся, поднимутся и вконец умаят пастухов будут рваться в манящую темноту.

Почти неделю не смыкаем глаз, рубим и валим деревья, сметая ближние островки леса. Нет ни гвоздей, ни проволоки. Козлы из жердей вяжем гибкими прутьями тальника, укладываем стволы, не обрубая сучьев. Работа кипит. Изгороди получаются на славу — они наглухо запирают тридцатикилометровый отрезок долины. Ни один олень не пройдет сквозь эти завалы.

Вчера мы загнали табун в последний пролет изгороди, закрыли ворота жердями и повалились спать. Лишь дежурные пастухи обходили места, где изгороди упираются в боковые осыпи.

А сегодня целый день втроем объезжаем огражденный участок. Табуна не видно, олени рассыпались по всей долине: охотятся за грибами, добывают на галечных отмелях лакомые корешки, бродят на пологих террасах, пробуя пушистые ягельники.

— Посмотри, Ромул, вольно пасутся, как на острове.

— Совсем хорошо… — кивает Ромул. — Все долины городить надо — мало пастухов в тайге понадобится.

Действительно, если построить лабиринт изгородей, используя похитрее естественные преграды, можно избавиться от потерь, перевести на вольный выпас в тайгу громадные стада тундровых оленей. Любуемся изгородью, не подозревая, что спустя год наш опыт в Широкой долине поможет открыть дорогу в Колымскую тайгу крупному северному оленеводству.

Дальнюю изгородь мы построили почти у входа в боковой распадок. Любопытная картина открывается перед нами. С десяток рослых ламутских хоров[11], принюхиваясь к чему-то, бредут по ту сторону изгороди.

Костя торопливо разбирает ограду:

— Загоним к себе, а потом обменяем у чертей на потери.

— Брось!.. Нельзя трогать чужих оленей, — хмурится Ромул.

Он не желает нарушать неписаный закон оленеводов.

— Да они же совхозный табун чуть не хапнули!.. — возмущается Костя. Чего церемониться?

И все-таки Ромул прав.

— Ладно, черт с ними!.. Пусть бродят. — Костя опускает ствол на место и вдруг хохочет во все горло: — Представь, какую рожу скорчит старик… Все его хоры сбегутся к нашей изгороди.

Наступает гон. Наши важенки, упрятанные за изгородью, сманят в Широкую долину вольно пасущихся обитателей гор. Даже Ромул не может сдержать улыбки и прыскает, кусая губы. В глазах его вспыхивают искорки. Давно я не видел бригадира веселым.

— Потеха… За хорами потянутся важенки… В пух разнесем кольцо Чандары!

Костя размахивает руками. Привязываем учагов, располагаемся отдохнуть у изгороди. Последние дни, полные напряжения, вымотали силы. Уже давно не видим муки, крупы, сахара. Мечтаем о корочке хлеба, о гречневой каше, о лепешках на соде. Голода не чувствуем — питаемся свежей олениной, рыбой, грибами, ягодами. Но какая-то слабость томит организм, привыкший к хлебу и крупам.

— Не пора ли отправить вьючных оленей за продуктами на факторию? спрашиваю Ромула.

Он курит трубку, о чем-то задумавшись.

— Пастухов теперь много… Однако, можно. Косте на факторию ходить надо, много продуктов привезет… — улыбается Ромул.

— Не отвертится торгаш — двойную норму вытрясу! — усмехается Костя, раскуривая пузатую козью ножку, заправленную размятыми сухими листьями.

Табак у всех кончился. Решаем отправить вьючный караван на рассвете. Поведут его Костя, Кымыургин и Афанасий.

Намечая этот поход, мы не знали, что непредвиденные и драматические события надолго задержат выход вьючного каравана на Омолон.

Глава 4. НАЙДЕНА

Утомленные походом, мы незаметно задремали в тени изгороди. Близкие голоса разбудили нас. Кто идет? Долго ли спим?

— Чужие люди!.. — шепчет Ромул, приподнимаясь на локте.

Костя бесшумно вытаскивает из-под седла винчестер. Раздвигаю смолистые гущи изгороди. Совсем близко, на галечной трассе, стоят двое; на поводу у них верховые олени, крупные, как лоси. Люди громко переговариваются на гортанном языке, указывая то на изгородь, то на пасущихся оленей. Да это же Крепкая Рука и старик из стойбища Круглой долины. Уж не пожаловал ли Чандара в гости? Почему его не видно?

К изгороди подползают Ромул и Костя. Бригадир успокаивается. На седлах у пришельцев висят арканы, винчестеров нет. Ромул внезапно поднимается и громко здоровается, по-ламутски.