Первое «Воспитание чувств» - Гюстав Флобер

Он же, как и приятель его Мендес, возвратился на родину, в Лиссабон. Едва высадившись, Альварес влюбился в одну из своих кузин, сироту-бесприданницу, чьим попечителем был его отец. Он ее любит, как бешеный, хотя она очень некрасива, и хочет обязательно жениться, невзирая на ее бедность; семейство впало от этого в большое уныние, но ни призывы к благоразумию, ни советы не помогают, не возымели действия и подкрепленные примерами доводы рассудка, это — навязчивая идея. Он обожает свою избранницу, сходит по ней с ума и уперся, как осел: ничто не заставит его ослабить хватку, ибо душа его очень нежна и столь же тупа.

Его добрый товарищ Мендес, тот, напротив, пошел по совсем другой дорожке. Надо полагать, Париж его изрядно развратил; в последние недели своего там пребывания он столь часто посещал разного рода общественные места, так много танцевал, горланил и дрыгал ногами, канканировал, мазуркировал и полькировал в заведении под названием «Хижина», выпил столько маленьких стаканчиков, чашечек, кружек и бутылок белого вина, выбил о столешницу столько трубок и свел знакомство с таким множеством женщин легкого поведения, что на родину отбыл заправским цивилизованным парижанином с ухватками, никому из соотечественником не понятными, с расширенным желудком и зверским аппетитом. Начал он с любовных записочек всем тамошним модисткам и кутежей взаймы в каждом лиссабонском кафе, никогда впоследствии не признав ни одного младенца и не заплатив по долговым распискам. Он вносил в общество смуту, дело шло к публичному скандалу, и молодого человека пришлось скоренько сплавить прочь из страны. В настоящее время он совершает кругосветное путешествие, знакомя со своим пламенным сердцем весь мир от Бразилии до Японии, а его попойки прославились от полюса до полюса. Он, несомненно, вернется в великолепном здравии, столь же радостном состоянии духа и таким же оболтусом, каким был ранее.

Шахутшнихбах, увы, в самом печальном положении! Добрейший немец, поняв наконец, что математика прекрасно обойдется без него, просто-напросто подыскал себе местечко кассира в банке. Кассиром он сделался превосходным, у него были для этого все нужные свойства, включая честность, но в один прекрасный день его хозяин объявил себя банкротом и спасся бегством, позабыв даже заплатить ему жалованье за последний месяц. А королевский прокурор, заявившийся в контору банка, никого больше там не застав, велел схватить нашего друга, благо тот, ни о чем не догадываясь, сидел на своем обычном месте. Его арестовали как сообщника; ему грозит суд, а потом, скорее всего, каторга.

Мореля также постигли горькие разочарования, хотя вот уж кто не питал иллюзий! Побыв в разное время подручным биржевого маклера, адвокатским клерком, дельцом, антрепренером, заводчиком, перепробовав себя во всех отраслях и везде явив похвальную ретивость, он не нажил ни богатства, ни известности, возвратился в ту же деревушку, откуда некогда уехал в столицу, и принялся возделывать клочок земли, еще оставшийся у его отца. Так он и живет на полторы тысячи ливров ренты, не вылезая из сабо, зимой — в парусиновой куртке, летом — в синей блузе, вечером после обеда, покуривая трубку, читает Беранже, а то беседует со сборщиком налогов или кантональным судебным приставом, в который раз пересказывает им изречения парижских остряков и занимательные истории из столичной жизни. Он повествует о Париже, обо всех своих тамошних интересных знакомцах, о том, в каком обществе он вращался, к каким великим мира сего был близко допущен, само собой умалчивая о перенесенных унижениях, о сваливавшихся на него невзгодах. Морель скучает: все ему там не по нутру, он стал раздражителен, втайне страдает от незавидности своего положения, но находит кое-какое утешение в злословии, порицая весь свет, и в самой решительной оппозиции любым постановлениям муниципального совета.

Бравый капитан Николь не более счастлив: он таки приобрел достославный домишко, средоточие мечтаний, и поселился в нем, но затосковал, что поблизости нет моря, без конца проверяет, откуда дует ветер, и жалеет о своей посудине. Право же, его негру выпал более завидный жребий: он умер, так и не повидав своей хижины, в тот самый день, когда судно причалило к берегу.

Кто и впрямь превосходнейший человек, так это Тернанд, молодой художник, все еще рисующий своих трехногих лошадей, шоколадного цвета деревья и человеческую плоть цвета замазки. Он получил высшую Римскую премию,[110] пробыл в Италии положенные три года и вернулся оттуда еще более нахальный, резкий в выражениях и дерзкий, нежели ранее. На старых мастеров он взирает как на добрых малых без каких-либо свежих идей, новые для него — сплошь мазилы без тени таланта. Высказавшись подобным образом, он тут же наивно объявляет себя первым художником современности и почти добивается, чтобы ему поддакнули — столько самоуверенности в его голосе. У него прекрасная мастерская, обильно украшенная его шедеврами и заполненная китайскими тапочками, арабскими бурнусами, луками дикарей, ржавыми шлемами, турецкими кальянами и римскими медалями; он теперь посвятил себя исключительно портрету, зарабатывает уйму денег… это уже слава.

Небеса были щедры и к чете Ленуаров — в том, что касается их чада. Сынок еще долго щеголял в костюмчике артиллериста, каковой очень ему шел, особенно когда родитель заставлял его читать басни Лафонтена на парадных обедах! Но от подобного излишества пришлось отказаться, когда его поместили в пансион. Учителя, впрочем, им довольны, каждую четверть он показывает родителям хорошие отметки: по поведению, по прилежанию. В последний раз он даже получил вторую премию за изложение и второстепенную награду за письмо.

Но если говорить о полнейшем удовлетворении амбиций, о тщеславии, утоленном с лихвой, тут обязательно нужно упомянуть Катрин, бывшую кухарку папаши Рено. Со всем, что она прибрала к рукам, стащила и получила в дар, ей удалось обосноваться на бульваре Тампль в качестве владелицы кабаре: Катрин царит за стойкой, ее голова увенчана чепцом с красным бантом, и она милостиво принимает ухаживания завсегдатаев. Заведение ее процветает, имеется даже несколько претендентов на ее руку, но она не торопится, выжидает… Ей желательно выбрать что-либо приятное и притом сделать удачную партию. Однако она потрудилась переманить к себе весьма пригожего гарсона из кафе, обладателя превосходнейших усов, абсолютно рыжих, и довольно красивого голоса, которым он выкрикивает: «Вот, мсье!», «Разумеется, мсье!», «Получите, мсье!», «Ваш заказ, мсье!».

Что касается отца Анри, он все еще приверженец классиков и либерал, враг иезуитов, а заодно с ними всего рода человеческого; старик без конца мечет молнии против газетчиков, но его поразил бы апоплексический удар, если бы вечером его оставили без привычной газеты («Ну да, той самой, моей!»). Он все еще выходит из себя, ополчаясь на романтиков, но обожает «Парижские тайны» и «Агасфера»,[111] находя их «сильными» и «хорошо сколоченными». Жена его во всем, решительно во всем придерживается тех же мнений.

А вы слыхали, что Анри нашел себе богатую невесту? Это будет многообещающий, великолепный брак! Он женится на племяннице министра, того самого, чей сын — его приятель; ему гарантированы сто тысяч франков приданого, а затем еще столько же. Он почти достиг зажиточности и уже у всех на виду; не пройдет и четырех-пяти лет, как наш герой станет депутатом, ну а уж после такого поста — кто знает, сколь далеко он еще пойдет, где остановится?

Жюль отправился на Восток, захватив с собой две пары башмаков, которые хочет износить в Ливане, и томик Гомера, ибо намерен перечитать его на берегу Геллеспонта.[112]

Если он будет проездом в Алжире, то встретит там Бернарди во главе водевильной труппы, развлекающей цивилизованных арабов куплетами мсье Скриба и прозой господ Мельвиля и Байяра.[113]

Здесь автор сбрасывает свой черный балахон и раскланивается со всей честной компанией.

1 час ночи на 7 января 1845 года.

ПРИМЕЧАНИЯ

Перевод романа выполнен по изданию: Gustave Flaubert, CEuvres completes, t. 1, Paris, Seuil, 1964 (L’Integrale). В примечаниях используются некоторые комментарии к указанному изданию, а также к позднейшему изданию ранней прозы Флобера: Gustave Flaubert, CEuvres dejeunesse (CEuvres completes, /), ed. Claudine Gothot-Mersch et Guy Sagnes, Paris, Gallimard, 2001 (Bibliotheque de la Pleiade).

Примечания

1

Небольшие его фрагменты публиковались в сборнике: Гюстав Флобер. О литературе, искусстве, писательском труде. Т. 2. М., Художественная литература, 1984.

2

Их взаимоотношения можно считать слабым отзвуком отношений двух героев романа 1845 года, где, кстати, встречается и сходная фамилия Дюлорье — но принадлежащая другому, эпизодическому персонажу.