Virtuality - Станислав Миронов

Естественно, в тот момент я вышел из себя. Я уже не мог себя контролировать.

А потом, когда я вернулся домой, я сильно напился виски и замертво лёг спать, даже не раздевшись.

А когда проснулся, понял, что, наконец, случилось то, в ожидании чего я жил весь этот последний год. Я понял, что случилось как раз то, что и должно было случиться. Я сделал дело, которое должен был сделать ещё давно: пообщаться с тобой. Пообщаться не как врач, а как отец — пусть и никудышный — с дочерью. И это, слава Богу, произошло. Теперь я чувствую, что сделал в своей жизни всё, что должен был сделать.

Наутро, когда я проснулся после своей финальной попойки, я связался со своим адвокатом и попросил его составить полный список имущества для завещания. Всё, что я заработал в своей жизни, я передаю тебе. Надеюсь, ты распорядишься этим как надо, то есть, по своему усмотрению.

Я не могу сказать, что я был хорошим отцом. Я не был вообще никаким отцом. Но я с уверенностью могу заявить, что ты выросла хорошим человеком. Ты молода, не по годам умна, красива, многое пережила и осмыслила, к тому же, теперь ты и богата.

Да, те самые деньги, на которые жила ты и твоя мамочка все эти годы, были деньгами, которые зарабатывал я, и я очень рад, что тебе не пришлось начинать свою жизнь с нуля, как это делают многие.

Я не смог дать тебе достойного воспитания, но вижу, что ты сама стала достойным человеком. Во всяком случае, мне не стыдно смотреть на тебя и понимать, что ты моя дочь.

Да, к сожалению, ты родилась инвалидом, а я струсил. Я тебя бросил.

А сейчас черви едят мои глаза.

Я испугался ответственности и трудностей, и теперь я понимаю, насколько глубоко заблуждался, ведь в итоге ты и красива, и здорова, и умна.

А большего мне и не надо.

После того, как через несколько часов ко мне приехал мой адвокат, я написал завещание. Это было два дня назад. Вчера это завещание уже было заверено нотариусом. Когда я после нотариуса вернулся домой, я понял, что обязан сделать кое-что ещё. И тогда я, словно поддавшись какой-то необъяснимой силе, сел за свой ноутбук и начал писать то, что ты как раз сейчас читаешь. Ну, надеюсь, что читаешь. Я потратил на это целые сутки, и это, как оказалось, последнее, что я должен сделать. Теперь я знаю, что ничто более не держит меня на этом свете, и я доподлинно знаю, что дни мои — а может и часы — сочтены. Смерть моя близко, Вика. Я её чувствую. Я решил не писать здесь чересчур много, потому что твёрдо уверен в том, что каждому человеку жизнь дана на то, чтобы он прожил её сам. Это — моё последнее слово. Последняя воля усопшего.

Последняя воля усопшего меня.

И вот, теперь ты знаешь всю правду. Теперь ты знаешь, как всё это было. Уже в который раз сообщаю тебе, что я ни к чему тебя не обязываю, тем более, обязывать уже поздно. Теперь ты осталась одна, но мне хочется верить, что ты достаточно сильна для того, чтобы выжить в этом мире.

К тому же, я тебе кое-что оставил. Точнее, не кое-что, а всё, что заработал. Как ты уже выяснила, прямо или косвенно, но это именно я позволил тебе существовать все те два года после того, как ты ушла из дома. И, кстати, правильно сделала. Я в своё время, как ты уже знаешь, поступил примерно так же. И, надеюсь, оставив тебе то, что останется после меня, я помогу тебе и со стартом твоей взрослой, самостоятельной жизни. Ведь истинной самостоятельности человек добивается только тогда, когда остаётся один.

Как раз твой случай.

Кстати, по поводу твоего адреса прописки и мамы. Я узнал, что твоя мама уже год как мертва, думаю, тебе это не будет так уж важно. Но её квартира осталась, ждёт появления наследников — родственники уже с ног сбились в поисках тебя. Они не могут начать процесс заявления прав на собственность, пока тебя нет, ты уж будь добра, объявись, реши вопросы.

Да, я знаю, что я по отношению к тебе был жесток в своё время. Да, плохо поступил, струсил, как угодно. Но факт есть факт, и сейчас я уже не могу ничего изменить. Всё, что я могу сделать — это обеспечить тебе будущее. А захочешь ли ты это принять, это дело твоё.

Тебе в наследство остаётся вполне достаточно для того, чтобы ты могла стать тем, кем захочешь. Поверь мне, доченька, в жизни самое главное не то, сколько ты заработаешь, а то, своим делом ты будешь заниматься или нет. Когда делаешь то, что тебе ближе по духу, чем всё остальное, как правило, добиваешься в этом успехов намного легче и быстрее. Знаю я тебя не настолько хорошо, чтобы дать тебе совет по этому поводу, поэтому предлагаю тебе определиться самой. В конце концов, это твоё неоспоримое право — свобода выбора.

Кстати, несколько слов по поводу твоей интернет-зависимости.

Люди делятся на множество типов по разным признакам. Один из признаков — авантюризм, азартность. Такие люди потенциально зависимы. Если они чем-либо увлекаются, то увлекаются всерьёз. Именно к такому типу людей относишься и ты.

Это, конечно, не плохо. Таким людям обычно интереснее жить. Они любознательны, общительны, амбициозны и целеустремлённы. Естественно, в итоге они добиваются своего.

Поэтому для тебя главное — чётко знать, что такое хорошо, а что такое плохо. Ты должна понять, что не так важно, от чего ты можешь быть зависима — это может быть как Интернет, так и наркотики, да что угодно. От всего, что тебе может быть интересно, ты можешь стать психологически зависимой. То есть, прежде чем ты возьмёшься за что-либо, ты должна понять, нужно ли тебе это, будет ли тебе это полезно и, самое главное, сможешь ли ты вовремя избавиться от своей зависимости, если она вдруг снова появится.

Интернет — это вовсе не достойная альтернатива реальной жизни. Безусловно, это штука очень удобная, познавательная, полезная. Но никогда не позволяй себе подсесть на что-либо, это не стоит того. Ничто в этом мире не достойно того, чтобы ты, человек, идеальная во всех отношениях система, поставила себя от этого в зависимость.

Вот, в принципе, и всё, что я хотел тебе сказать. Больше, думаю и не надо. Остальное ты знаешь сама. Мне очень хочется, чтобы ты повзрослела и стала в жизни тем, кем ты хочешь стать. Может быть, уже поздновато для отеческих нотаций и напутствий, но, надеюсь, тебе это хоть как-то поможет. А если и не поможет, то хотя бы станет легче мне.

Вот прямо сейчас, да-да, именно сейчас, когда я сижу у себя дома и набиваю это на ноутбуке, я чувствую, как мой мозг разрушается. Но я уже давно был готов к этому. Когда меня не станет, а я уверен, что произойдёт это очень и очень скоро, с тобой свяжется мой адвокат, передаст тебе моё завещание, покажет тебе твои новые владения и отдаст флешку с этим посланием. Последней волей усопшего меня.

Будь счастлива, доченька. Невзирая ни на что, невзирая на все проблемы, весь цинизм, агрессию окружающей среды, хамство и злобу окружающих тебя людей, оставайся всегда доброй и жизнерадостной. Всё то плохое, что может тебя раздражать или беспокоить, не стоит твоих затраченных нервов, своими возникшими негативными реакциями ты в итоге лишь сделаешь хуже себе самой, взять даже тот же пример с этим Женей. Это я тебе говорю как специалист в области психотерапии.

И ещё: прости меня, милая, за всё то зло, что ты увидела благодаря мне. Если честно, может оно и не так плохо, что ты так много всего пережила, ведь то, что нас не убивает, делает нас сильнее, приспособленнее, мудрее и опытнее.

А это как раз то, что нужно.

И что бы там ни было, просто знай: я тебя люблю.

Да, точно.

Люблю.

Прощай.

Эпилог

Сейчас я у себя в офисе. У меня в голове картинки. Картинки из прошлого, которые меня постоянно преследуют. Кто-то скажет, что я больная; я не стану их осуждать. Ведь это их право, думать так, как они хотят.

И вот, у меня в голове последний запомнившийся кадр. Как будто кто-то остановил запись. Нажал на паузу. Я смотрю этот кадр.

Смотрите и вы.

Вставьте здесь мой последний запомнившийся кадр, ту самую первую сцену, с которой я начала повествование, ту, где Дмитрий Валентинович хочет швырнуть в меня сахарницу.

Ладно, не напрягайтесь. Я сделаю это за вас.

— Твою мать, — говорит Дмитрий Валентинович.

Вообще-то, он никогда раньше не ругался. Ну, там, у себя, в кабинете.

В клинике.

А сейчас, кажется, он настолько удивлён, что потерял дар речи. Слова застыли у него на губах. Как и кусок лазаньи, который выпал из его открытого от удивления рта и уже свалился на подбородок, оставив на нём след томатного соуса. Он так и сидит с открытым ртом.

Он говорит:

— Твою мать.

Пока он говорит, пережёванные кусочки лазаньи вытесняются из его ротовой полости. Зрелище не из самых приятных.

Небольшая пауза.

Он пытается осмыслить происходящее. Пытается это переварить. Его подбородок — тоже.

— Нет, этого не может быть, — чавкая, произносит Дмитрий Валентинович.