Дороги авантюристов, или Загадочная яхта лорда Гленарвана - Виктор Павлович Точинов

сумчатый дьявол. Дьяволы весят вдвое меньше, чем динго или волки пампы, зато пасть имеют тем на зависть, громадную, с очень мощными челюстными мышцами. Такой укусит так уж укусит. Но и о сумчатых дьяволах Паганель словно бы позабыл. Нету, дескать, в Австралии хищников, дорогой лорд, так что поехали, нечего сомневаться.

Уговорил, уболтал: решили ехать, и Мэри с леди Элен с собой взять. О том, чтобы к отряду присоединился Джон Манглс, хитрый географ не сказал ни слова. Понимал, что если в сухопутной экспедиции будет Мэри, то влюбленный капитан костьми ляжет, но убедит работодателя в необходимости своего участия в путешествии. Так и вышло, Джон Манглс сошел на берег, командовать яхтой остался Том Остин.

Жюль Верн пишет, что процитированный разговор Паганеля и Гленарвана состоялся 20 декабря, т.е. в день высадки у фермы О'Мура. Очевидно, датировка сбилась (Жюль Верн зачастую нетверд в датах). Свой план Паганель огласил не сразу, — на следующий день, 21 декабря. Сначала он приватно (вернее, на пару с майором) побеседовал с Айртоном. Потом, уже в одиночку, пообщался с Падди О'Муром. Эти беседы мы очень скоро попробуем реконструировать, а пока отметим другой момент.

Когда яхта подплывала к австралийским берегам, почти все были настолько уверены, что скоро обнаружат капитана Гранта, что загодя подготовили для него каюту, и две койки в кубрике для его матросов.

В каюте номер шесть, изначально отведенной для Гранта, жил теперь Паганель. Пришлось потесниться: мистер и миссис Олбинет съехались вместе, освободившуюся каюту взяла под опеку Мэри, создавая там для отца уют и комфорт.

Однако семейное счастье (или то, что со стороны выглядело семейным счастьем) четы Олбинетов долго не длилось. Едва прибыв в Австралию, Олбинета отправили на берег, включив в состав сухопутной экспедиции. Миссис Олбинет осталась на судне.

Мистер Олбинет, честно говоря, был разлуке с супругой только рад.

Ему смертельно надоело спать на жестком полу каюты.

Реконструкция №2

Револьвер майора Мак-Наббса и черная тетрадь Падди О'Мура

Яхта «Дункан», каюта номер шесть, 20 декабря 1864 года, середина дня

Айртон почти год готовился к этому разговору, и все же оказался не совсем готов. Он никак не ждал такого начала… Беседа началась с того, что в руке майора очутился громадный револьвер со взведенным курком. Восьмидюймовый ствол был направлен бывшему боцману в грудь.

— Вы знаете, что это такое, Айртон? — поинтересовался майор совершенно нейтральным тоном, словно спрашивал, не знает ли собеседник, который час.

— Полагаю, это револьвер, господин майор, — произнес Айртон, постаравшись, чтобы голос его прозвучал столь же спокойно. Кажется, получилось.

— Совершенно верно. Это прекрасное оружие, меткое и с сильным боем. Его пули проделывают в человеке отверстия, в которые можно просунуть кулак. Но есть один недостаток у этого замечательного револьвера. Он опасен при неосторожном обращении. Если невзведенный курок ударится обо что-то… например, об пол… например, упав со стола при корабельной качке… Тогда происходит случайный выстрел, который может ранить человека, или даже убить наповал.

Майор замолчал, словно ждал, как прокомментирует собеседник эту неприятную особенность револьверов Кольта.

Айртон сидел, плотно сжав губы, благо прямого вопроса не прозвучало. На револьвер он не смотрел, не отрывал взгляда от глаз майора. Айртон надеялся: что-то изменится в этих холодных серых глазах перед выстрелом, и он успеет броситься на пол, выскочить из каюты…

Паганель в разговоре не участвовал. Отошел в сторонку, к отдраенному иллюминатору, очень благоразумно убравшись подальше от траектории возможного полета пули. Стоял там и тихонько насвистывал какую-то французскую песенку, немилосердно при этом фальшивя.

Не дождавшись ответа, Мак-Наббс произнес:

— Качка сегодня изрядная. И мне кажется, что если сейчас положить револьвер на стол, он непременно упадет и выстрелит. Как вы считаете, Айртон?

— Да, господин майор, ветер свежий. К вечеру, надеюсь, утихнет.

— Постарайтесь дожить до вечера, Айртон, и не стать жертвой несчастного случая. А он непременно произойдет, если ваши ответы не удовлетворят меня и мсье Паганеля.

Майор, не спуская глаз с Айртона, протянул левую руку себе за спину, дважды ударил кулаком в переборку. После короткой паузы ударил в третий раз. Попросил:

— Дружище Паганель, будьте так любезны, отодвиньте засов на двери.

Француз выполнил просьбу и тут же вернулся на свой пост у иллюминатора, снова начал насвистывать песенку, теперь другую, но столь же фальшиво.

Недолгое время спустя дверь скрипнула, зашуршали женские юбки. Айртон не обернулся, не отрывая взгляд от майора. Тот спросил:

— Лав, тебе знаком этот человек?

Вошедшая дама сделала пару шагов вперед, Айртон смог теперь разглядеть ее боковым зрением.

— Да. Он похудел и отпустил бороду, но это боцман Том Айртон.

— Я тоже вас узнал, миссис Фрезер.

— Можешь называть меня миссис Грант, мы с Гарри обвенчались за неделю до отплытия «Британии» из Глазго.

— От всей души поздравляю.

Миссис Грант издала странный звук, нечто среднее между вздохом и всхлипом. Айртон догадался, как будет проходить дальнейший разговор: миссис Лавиния пустит в ход мольбы и слезы, а майор будет грозить своим револьвером.

Он ошибся. Женщина покинула каюту, не добавив больше ни слова. Зато в разговор вступил Паганель — снова заперев дверь, он уселся рядом с майором, заговорил очень дружелюбно:

— Да уберите вы этот револьвер, Мак-Наббс! Наш славный боцман и без него всё нам объяснит и растолкует. Правда, Айртон?

— Я отвечу на все вопросы, на какие смогу ответить.

— Вот и славно, вот и замечательно! Вы уж извините, дорогой Айртон, моего друга за его резкость, частично оправданную: кто угодно мог предъявить судовой договор Тома Айртона. Тем более что выглядит тот договор чистым и не смятым, словно и не проделал вместе с