Орлы императрицы - Лев Полушкин

В Успенской Почаевской лавре, построенной на горе в пределах Кременецкого уезда в 8 верстах от границы с Австрией, в пещерном храме, освященном в честь Св. Троицы, в 1842 г. на ее средства была устроена серебряная рака для мощей прсп. Иова Почаевского.

Необычайная скромность Анны Алексеевны читается между строк книги А. Н. Муравьева «Путешествие по святым местам русским», впервые изданной в 1832 г. Автор книги, несомненно, лично знакомый с графиней Анной, вероятно, по ее просьбе упорно не называет ее имя. В главе о Ростове Великом он записал: «Я поспешил прямо в Яковлевский монастырь к святителю Димитрию. Подходя к собору, вспомнил, что мне поручено было поклониться гробу добродетельного старца Амфилохия, 40 лет молитвенно простоявшего у возглавия мощей угодника Ростовского». Описывая свое путешествие по Новгороду и посещение подземной, «пещерной» церкви Похвалы Богородице Юрьева монастыря, А. Муравьев пишет о захоронении Фотия и приготовленном гробе графини: «Распятый Господь, и по сторонам его, Божия Матерь и возлюбленный ученик, написаны во весь рост на восточной стене; к подножию спасительного креста Христова прислонен мраморный гроб, осененный среброкованным покровом, с крестным на нем изваянием; и на нем стоит златая икона Знамения Богоматери, сродная великому Новгороду… последний приют его [Фотия], который сообщался во дни его жизни с кельями; сюда часто спускался он, тайною стезею, к своему гробу, чтобы засветить над ним лампаду, или во мраке подземелья углубиться в размышления о вечности, доколе еще не настала. Я увидел в углублении другой мраморный саркофаг, смиренно прислонившийся к стене, но еще праздный, и угадал его назначение». Желание графини Анны быть погребенной рядом с Фотием, а не с отцом, дало повод сомнительному острословию, в котором повинен и А. С. Пушкин.

В одном из последних распоряжений Анна Алексеевна завещала на богоугодные дела: Новгородскому Юрьеву монастырю 300 тысяч рублей серебром, Почаевской лавре 30 тысяч, Соловецкому монастырю — 10, на 340 монастырей по 5000 рублей серебром каждому, на 48 кафедральных соборов по 3000 каждому. Священнослужителям на текущие нужды предназначались проценты с этих сумм; общая сумма составляла 2 млн. 184 тыс. рублей серебром. На содержание вдов и сирот духовных лиц православного исповедания она завещала 2 млн 478 тыс. рублей серебром, по 6000 рублей в каждую епархию.

Смерть графини Анны Алексеевны

Фотий умер в 1838 г. на руках графини, а через 10 лет (5 октября 1848 г.) скончалась и сама верная его почитательница.

В последний день своей жизни, а это был день тезоименитства ее покойного отца, Анна Алексеевна, собираясь в обычный путь в столицу для отправления светских обязанностей, встала как обычно «бодрою и здоровою». В 8 часов утра она приехала в Юрьеву обитель к ранней литургии с обычной для нее веселостью и «ласкою во взоре». После литургии пошла в Георгиевскую церковь поклониться праху отца, где по ее желанию настоятель Мануил творил панихиду по усопшем.

Возвратясь в свою «мызу», в 5 часов дня графиня снова приехала в монастырь уже на панихиду по Фотию, свершавшуюся в нижней церкви Похвалы Пресвятой Богородице, после чего приняла от иеромонахов благословение в путь. В этот день она дольше обычного молилась «в пещере» перед гробом Фотия, рядом с которым уготовлен был и ее собственный гроб, выйдя оттуда, вернулась снова, чего обычно не делала, а затем вторично пошла молиться к гробу покойного отца.

Поднимаясь на крыльцо архимандрита Мануила, Анна Алексеевна внезапно почувствовала усталость. Очевидица Е. И. Набокова сообщает следующее: «Тут, входя в келию, говорит, что до того устала, что должна была на лестнице отдыхать, но не села, — пошла приложиться» к образам. «Тут говорит, что ей что-то нехорошо. Европеус был у духовника, сейчас пришел, и только что дотронулся до пульса, — отец архимандрит пошел в это время в другую комнату за каплями, — возвращается, и уже все кончено… Лежит теперь Ангел и в образе ангельском; все, может быть, знали, но мы здесь узнали теперь, что графиня пострижена в Киеве в последнее там пребывание и названа Агниею, — и поминают девицу графиню Анну, в инокинях Агнию; тело стоит в зале, которая полна монашествующих…» [62, 452]. Слуга ее рыдал, упавши на колени перед покойницей.

Д. Благово со слов своей бабушки Е. Яньковой записал: «Говорили, что она была в тайном постриге и что она пошла бы и совсем в монастырь, да не было ей позволено, и потому она оставалась в миру, а носила под своими богатыми туалетами власяницу и жила, как монахиня». А. Слезкинский подтверждал, что прислуживавший Анне Орловой старец монах Евлодий, присутствовавший на ее погребении, говорил, что хоронили ее «в монашеском платье».

Весть о смерти графини А. А. Орловой-Чесменской разнеслась по всей России, несмотря на то, что газеты обошли вниманием это событие. Зато все православные храмы справляли панихиду по усопшей.

На похороны съехались знаменитые ее родственники и свойственники: генерал-адъютант Алексей Федорович Орлов (двоюродный брат, сын Федора Григорьевича), министр юстиции Виктор Никитич Панин (двоюродный племянник, внук генерала Петра Ивановича Панина и Владимира Григорьевича Орлова), действительный тайный советник Владимир Петрович Давыдов и др.

После литургии тело перенесли в церковь Похвалы Богородице и положили в той самой «пещере», где она проводила бесчисленное время в усердных молитвах перед гробом своего духовника.

Обращает на себя внимание сходство судеб двух ближайших Алексею Орлову женщин — Марии Семеновны Бахметевой и дочери Анны, посвятивших последние годы жизни религиозному уединению. Отвернувшись от светского блеска и роскоши, они словно взывали к Богу с просьбой вернуть России доброе имя уже покойного друга и отца. Богу известно его доброе в целом имя; каждый получает от Всевышнего по заслугам, ибо, как сказано в Священном Писании, «по делам вашим воздастся вам».

Иверская часовня

Наиболее почитаемой графиней Анной Алексеевной иконой была Иверская. Список (копия) с Иверской иконы Божьей Матери, находившейся в одноименном греческом монастыре на горе Афон, впервые сделан был 1648 г. и передан в Новодевичий монастырь. Два последующих списка привезены в 1669 г., один из которых поставили в часовню Иверской иконы Божьей Матери, располагавшуюся тогда и ныне восстановленную внутри Китай-города у Воскресенских ворот при входе на Красную площадь, другой передали в Иверский монастырь на Валдае.

Икона, поставленная в Иверской часовне, сделана была по просьбе царя Алексея Михайловича и привезена в Москву греческим архимандритом Пахомием.

В XVIII веке Иверскую часовню перенесли по другую сторону Воскресенских ворот, примерно на то место, где она стоит ныне после восстановления в 1990-х гг.

История этой часовни связана с сохранившимся поныне богатым Николо-Перервинским монастырем, расположенным близ дороги, ведущей в село Остров. Анна Орлова с детства знала все ухабы и достопримечательности этой дороги, по которой вместе с отцом колесила не одну сотню раз. И уж, конечно, посещала Николо-Перервинский монастырь, не обойдя его пожертвованиями — только по установленным данным она передала в 1847 г. «на вечное поминание» 5715 руб.

В 1733 г. Николо-Перервинскому монастырю была отдана «на обслуживание» Иверская часовня, издавна пользовавшаяся особым вниманием российских государей, так как стояла при въезде на Красную площадь, и царственные семьи непременно останавливались здесь поклониться чудотворной Иверской иконе Божьей Матери. Монастырю принадлежали также еще три часовни, одна из которых стояла у Серпуховских ворот Белого города, а другая у Калужских ворот, в самом начале Большой Калужской улицы, ведущей к главной «резиденции» Орловых в Нескучном.

Все эти часовни, отправляя церковные обряды и торгуя изделиями, изготовлявшимися в монастыре, приносили большой доход, основная часть которого поступала от Иверской часовни.

Иверскую икону Богоматери из часовни брали иногда для объезда домов, а на се место ставили икону — «заместительницу», находившуюся в церкви Николая Чудотворца «в Кузнецах». Объезды совершались ночью в карете, запряженной четверкой лошадей, в сопровождении священников, дорогу освещал скакавший впереди всадник с факелом в руке. Кучера на козлах должны были сидеть без шапок, для чего в холодное время обвязывали головы платками. В домах святую икону ждали и встречали с почетом, падали перед ней на колени. Брали Иверскую икону и на крестные ходы.

Часовню разрушили в 1929 г., но прежде она была разграблена большевиками. Один из грабежей без стеснения описан в газете «Правда» от 27 апреля 1922 г.: «26 апреля 1922 г. в Иверской часовне изъято: золотая риза 82 пробы, весом в пуд, 7 фунтов 70 золотников. Серебра 5 пудов 31 фунт 61 золотник. Драгоценных камней: два крупных изумруда большой ценности (стоимость одного из них превышала стоимость всех прочих драгоценных камней, изъятых из часовни), 27 бриллиантов, бриллиантовый же с розочками полумесяц, 3 бриллиантовых буквы «О.О.Н.», 75 штук алмазов, 18 рубинов и много других камней».