Вспомнить всё (сборник) - Филип Дик

Стивен сморгнул:

– Да.

– Теперь слушай меня внимательно. Я проговорю все словами, чтобы все могли их четко расслышать.

Стивен молча кивнул. Он судорожно оглядывался, но не двигался с места.

– Осталось четыре члена Гильдии, – сказала Тельма – равнодушным, тихим голосом. Совершенно бесстрастно. – Некоторые хотят оставить это место и переехать в коммуны. Некоторые думают, что пора установить нашу власть в коммунах – и неважно, что об этом думают их жители. – Стивен кивнул. – Я бы сказала, – продолжила Тельма, разглядывая свои морщинистые иссхошие руки, – что, если кто-то из нас попытается уйти отсюда, я довершу то, что не успел сделать Джек. – Она ненадолго задумалась, потом добавила: – Но я не знаю, смогу ли. Возможно, я тоже не справлюсь.

– Да, – сказал Стивен.

Голос у него сначала дрожал, но потом окреп:

– Ты недостаточно сильна. А между прочим, среди нас есть кое-кто гораздо сильнее тебя. Она может поднять тебя в воздух – и поставить, где пожелает. На другом конце света – на Луне – или посередине океана.

Дорис слабо ахнула:

– Я…

– Это истинная правда, – согласилась Тельма. – Но вот ведь в чем дело. Я тут стою всего в трех футах от нее. Если я дотронусь до нее первой, то выпью ее до дна. – И она пристально посмотрела в гладкое, испуганное лицо девушки. – Но ты прав. Дальнейшее зависит не от тебя и не от меня, а от того, что захочет сделать Дорис.

Та быстро и хрипло дышала.

– Я… не знаю… – едва слышно отозвалась она. – Я не хочу оставаться здесь. Какой смысл сидеть в этой хибаре и целыми днями… фокусничать для толпы. Но Джек сказал, что мы не должны навязывать свою волю коммунам. – И тут она неуверенно примолкла. Потом сказала: – В общем, всю мою жизнь, сколько я себя помню, даже маленькой девочкой, Джек всегда говорил: нельзя их ни к чему принуждать. Если не хотят, чтобы мы…

– Она не захочет переезжать сразу, – пояснил Тельме Стивен. – Но со временем она решится на это. Рано или поздно она заберет вас отсюда – ночью, к примеру. Когда вы будете спать. Со временем. – И он сверкнул зубами в улыбке: – Помни, я могу говорить с ней – мыслями. Когда захочу.

– Это так? – спросила Тельма девушку.

Дорис жалко замялась, не зная, что ответить.

– Ну… я… я не знаю. Так это, не так… В общем, я что-то запуталась, вот.

Портер выпрямился на стуле, откинулся на спинку и громко рыгнул.

– Очень странно слушать, как вы тут стоите и строите предположения насчет того, что произойдет, – сказал он. – На самом деле ты Тельму и пальцем не тронешь.

А старухе он заявил:

– Так что ничего не бойся. Мы так и не сдвинемся с места. Никто не сможет выиграть эту схватку. Мы, четверо, уравновешиваем друг друга.

Тельма поникла головой:

– А может, Стивен и прав. Неужели мы обязаны жить как раньше? Ничего не делая, не предпринимая?

– Мы останемся здесь, – сказал Портер. – Но мы не будем жить так, как раньше.

– В смысле? – удивилась Тельма. – А как мы будем жить? Что должно произойти, Портер, рассказывай немедленно!

– А тебя трудно сканировать, – попрекнул Портера Стивен. – Ты видел это, а не подумал. А что, разве правительства коммун изменили свою позицию? Они намерены призвать нас на помощь?

– Правительствам до нас дела нет, – сказал Портер. – В Вашингтон и Москву нас не позовут, не надейтесь. Но нам нужно просто постоять и подождать. – И он посмотрел вверх и с загадочным видом проговорил: – Но ожидание не затянется долго.

Ранним утром Эд Гарби пристроился в хвост другим машинам на своем видавшем виды рыдване. Сегодня хотели выехать многие. Неяркое холодное солнце четко высвечивало бетонные блоки, перегораживающие дорогу. Сегодня опять ожидается пасмурная погода – впрочем, как и вчера. И все равно, на выезде скопилась целая очередь машин.

– Сколько народу – да как рано, – пробормотала жена. – Наверное, не хотят ждать, пока пепел ветром понесет.

Эд нервно ощупал пропуск, бережно хранимый в пропитанном потом кармане рубашки.

– На блокпосту затор, – сердито пробурчал он. – Чем они там занимаются? Машины, что ли, взялись обыскивать?

Сегодня на выезде стояло аж четыре охранника – а не один, как обычно. Вооруженный отряд переходил от машины к машине, заглядывая внутрь и что-то бормоча в рации на шее – видно, разговаривая с руководством, которое сидело под землей. Здоровенный грузовик с рабочими вдруг выехал из линии и свернул на боковую дорожку. Рыча и отрыгивая облачка отвратительного голубого газа, он сделал полный круг и медленно поехал обратно, в центр коммуны. Прочь от блокпоста. Эд проводил его обеспокоенным взглядом.

– Что это они делают? Возвращаются? – Его одолел страх. – Они людей заворачивают!

– Нет, – спокойно отозвалась Барбара. – Смотри – вон машина выехала.

Древний, еще времен войны кабриолет протиснулся между бетонными блоками и выехал на равнину за оградой коммуны. За ним последовал второй, и обе машины стали набирать скорость – они быстро взбирались по низкому склону холма, на котором топорщилась гряда деревьев.

Сзади забибикали, Эд судорожно подал машину вперед. На коленях у Барбары тревожно замяукал младенец. Она потуже обернула ребенка истершимся хлопковым одеяльцем и подняла окно.

– День-то какой ужасный. Если б не нужно было ехать… – И тут она осеклась. – Так, смотри, вот охранники идут. Доставай пропуск.

Эд испуганно поздоровался с охранниками:

– Доброго вам утра, джентльмены…

Один из солдат быстро дернул у него из руки пропуск, придирчиво осмотрел его, пробил и сложил между страниц блокнота в стальном переплете.

– Так, приготовили большие пальцы, будем брать отпечатки, – приказал он.

И выдал черную, истекающую чернилами подушечку.

– Ребенок тоже.

Эд ошеломленно спросил:

– Зачем? Что-то случилось?

Близнецы боялись так, что не решались шевельнуться. Словно во сне, они протянули пальцы и оставили отпечатки в положенном месте. Эд попытался возражать, когда его палец грубо притиснули к черной подушечке – прямо ухватили за запястье и дернули. Потом охранники обошли грузовик и проделали то же самое с Барбарой. А командир поставил ботинок на подножку и коротко бросил:

– Пятеро, значит. Все ваши?

Эд тупо покивал:

– Ага, мои. Семья моя.

– Вся целиком? Еще кто есть?

– Нет. Только мы пятеро.

Охранник впился в него цепким взглядом черных настороженных глаз.

– Когда вернуться намереваетесь?

– Сегодня вечером.

И Эд кивнул на металлический блокнот, в котором остался его пропуск.

– Там написано – до шести часов.

– Если выедете из коммуны, – сказал охранник, – обратного пути не будет. Мы всех выпускаем, но никого потом не впускаем.