Крещендо - Бекка Фитцпатрик

Я, должно быть, дошла пешком обратно до Клементин, миновала автобусную остановку, парк и городской бассейн. Так как следующее, что я помню, как сижу на скамейке, на газоне перед публичной библиотекой. Свет от уличного фонаря конусом падал на меня. Ночь была тёплой, но я прижала свои колени к груди, моё тело пробирала дрожь. Мои мысли были водоворотом навязчивых догадок.

Я всматривалась в темноту, собирающуюся вокруг меня. Дальше по улице показались фары, они увеличивались по мере приближения и пронеслись мимо. Время от времени из открытого окна на другой стороне улицы доносился смех из телесериала. От потока холодного воздуха у меня по рукам побежали мурашки. Пьянящий запах травы, влажный от солнца и отдающий мускусом, заполнил мои лёгкие.

Откинувшись спиной на скамейку, я сомкнула веки, закрывая вид на россыпи звёзд на ночном небе. Сложила дрожащие руки на животе, мои пальцы были похожи на замёрзшие веточки. Я подумала, почему жизнь иногда бывает такой отвратительной, подумала, почему больше всего могут разочаровать самые любимые люди, подумала, кого я ненавижу больше — Марси, её отца, или мою маму.

Глубоко в душе я цеплялась за надежду, что Марси ошибалась. Я надеялась, что брошу ей это в лицо. Но оседающее в душе чувство, которое, казалось, выворачивает меня наизнанку, говорило мне, что лишь отдаляю от себя будущее разочарование.

Я не могла точно вспомнить, но это было в этом году, вроде бы. Может, незадолго до папиной смерти… нет. После этого.

Был тёплый весенний день. Похороны прошли, время, отпущенное мне на скорбь, закончилось, и я вернулась в школу. Ви уговорила меня прогулять урок, а в те дни я ничему не сопротивлялась. Я плыла по течению. Существовала. Подумав, что мама будет на работе, мы прошлись пешком до моего дома. Должно быть, мы добирались туда часов семь.

Когда в поле зрения возник дом, Ви увела меня с дороги.

— На вашей подъездной дорожке стоит машина, — сказала она.

— Кто бы это мог быть? Похоже на Лэнд Крузер.

— Твоя мама не водит такую машину.

— Думаешь, это детектив? — маловероятно, что детектив водит внедорожник за шестьдесят тысяч долларов, но я так привыкла к постоянным посещениям детективов, что первая мысль была именно о них.

— Давай подойдём поближе.

Мы были почти на подъездной дорожке, когда входная дверь открылась, и послышались голоса. Моей мамы… и более низкий голос. Мужской.

Ви потащила меня к боковой стороне дома, чтобы нас не заметили.

Мы смотрели, как Хэнк Миллар садится в Лэнд Крузер и уезжает.

— Святые угодники, — сказала Ви. — В любом другом случае я заподозрила бы обман, но у твоей мамы удивительно строгие взгляды. Держу пари, он пытался продать ей автомобиль.

— Он проделал весь этот путь только для этого?

— Чёрт, да, детка. Продавцы автомобилей не остановятся ни перед чем.

— У неё уже есть машина.

— Форд. Это злейший враг Тойоты. Отец Марси не будет счастлив, пока весь город не будет ездить на Тойотах…

Я вынырнула из воспоминаний. Но что если он вовсе не продавал маме машину? Что если у них — я невольно сглотнула — была связь?

Куда мне теперь идти? Домой? Я больше не чувствовала фермерский дом своим убежищем. Он больше не был безопасным и надёжным для меня. Скорее, коробка, полная лжи. Мои родители впаривали мне истории о любви, единстве, и семье. Но если Марси говорила правду — а больше всего я боялась, что так оно и было — моя семья была издевкой. Большая ложь, о существовании которой я даже не подозревала.

Разве не должно быть каких-то предупреждающих знаков?

Разве меня не должно постичь осознание того, что я долгое время тайно подозревала что-то, но болезненной правде предпочитала отрицание?

Так меня наказали за то, что я доверяла людям. Как бы я ни ненавидела Патча сейчас, я завидовала тому холодному безразличию, которое отделяло его от всех других. Он видел худшее в людях; независимо от того, как глубоко они это прячут, он всегда это видел. Он был жёстким и земным, но люди уважали его за это.

Они уважали его, и лгали мне.

Я повернулась к спинке скамейки и набрала на мобильном мамин номер. Я не знала, что скажу, когда она ответит; я позволю гневу и обиде за предательство взять верх.

Пока шли гудки, горячие слёзы текли по моим щекам. Я смахнула их. Мой подбородок дрожал, и каждая мышца моего тела напряглась. На ум приходили злые и язвительные слова. Я представляла, как выкрикиваю их ей, перебивая её каждый раз, когда она пытается защититься очередной ложью. И если она заплачет… я не буду ее жалеть. Она должна почувствовать каждую каплю боли, которую причинил сделанный ею выбор. Включилась её голосовая почта, и мне едва удалось удержаться и не швырнуть телефон в темноту.

Затем я набрала Ви.

— Привет, детка. Это важно? Я с Риксоном…

— Я ухожу из дома, — сказал я, не заботясь о том, что мой голос звучит хрипло от слёз. — Могу я ненадолго остановиться у тебя? Пока не придумаю, куда пойти.

Я слышала дыхание Ви. — Чего-чего?

— Моя мама будет дома в субботу. К тому времени я хочу уйти. Можно, я останусь у тебя до конца недели?

— Э, могу я спросить…

— Нет.

— Ладно, конечно, — сказал Ви, пытаясь скрыть шок. — Можешь остаться, без проблем. Вообще, без проблем. Скажешь, что случилось, когда будешь готова.

Я почувствовала, как новые слёзы наворачиваются внутри. Сейчас я могла рассчитывать только на Ви. Она могла быть вредной, назойливой и ленивой, но она никогда не лгала мне.

Я добралась до дома к девяти, и накинула хлопковую пижаму. Ночь не была холодной, но воздух был влажным, и, казалось, влага проникала под кожу, пробирая меня до костей. После чашки горячего молока я нырнула в кровать. Было слишком рано для сна, но я не заснула бы, даже если бы попыталась; я всё ещё не могла собрать свои мысли в кучу. Я уставилась на потолок, пытаясь стереть из памяти последние шестнадцать лет и начать новую жизнь. Как бы я ни старалась, я не могла представить Хэнк Миллара своим отцом.

Я вылезла из постели и прошла вниз по коридору в мамину спальню. И в поисках школьного альбома распахнула её сундук с приданым. Я даже не знала, есть ли он у неё, но если и был, сундук с приданым был единственным местом, где имело смысл поискать. Если они с Хэнком Милларом ходили в школу вместе, там должны быть фотографии. Если они были влюблены, он должен был подписать ей альбом как-нибудь необычно, чтобы это выразить. Через пять минут, тщательно обыскав сундук, я так ничего и не нашла.