Полное собрание сочинений. Том 3. Развитие капитализма в России - Владимир Ленин (Ульянов)

Само собою разумеется, что торговое огородничество, дающее предметы потребления для несравненно больших масс населения, чем садоводство, развивалось еще быстрее и еще шире. Промышленные огороды достигают значительного распространения, во-1-х, около городов[256]; во-2-х, около фабричных и торгово-промышленных поселков[257], а также по линиям железных дорог; в-3-х, в отдельных селениях, разбросанных по всей России и получивших известность по производству огородных овощей[258]. Необходимо заметить, что спрос на этого рода продукты предъявляет не только индустриальное, но и земледельческое население: напомним, что по бюджетам воронежских крестьян расход на овощи составляет 47 коп. на 1 душу населения, причем больше половины этого расхода идет на покупные продукты.

Чтобы ознакомиться с теми общественно-экономическими отношениями, которые складываются в торговом земледелии этого вида, надо обратиться к данным местных исследований об особенно развитых районах огородничества. Под Петербургом, например, широко развито парниковое и тепличное огородничество, заведенное пришлыми огородниками из ростовцев. Число парниковых рам считается у крупных огородников тысячами, у средних – сотнями. «Некоторые крупные огородники заготовляют кислую капусту для поставки в войска десятками тысяч пудов»[259]. По данным земской статистики, в Петербургском уезде из местного населения 474 двора занято огородничеством (ок. 400 руб. дохода на 1 двор) и 230 – садоводством. Капиталистические отношения развиты очень широко, как в форме торгового капитала («промысел подвергается жесточайшей эксплуатации барышников»), так и в форме найма рабочих. В пришлом населении, например, насчитано 115 хозяев-огородников (доход свыше 3-х тыс. руб. на 1 хозяина) и 711 рабочих-огородников (доход по 116 руб.)[260].

К таким же типичным представителям сельской буржуазии принадлежат и подмосковные крестьяне-огородники. «По приблизительному расчету, на московские рынки поступает ежегодно свыше 4-х миллионов пудов овощей и зелени. Некоторые села ведут крупную торговлю кислыми овощами: Ногатинская волость продает около 1 миллиона ведер кислой капусты на фабрики в казармы, отправляя даже в Кронштадт… Торговые огороды распространены во всех московских уездах, преимущественно поблизости городов и фабрик»[261]. «Рубка капусты производится наемными рабочими, приходящими из Волоколамского уезда» («Ист. – стат. обзор», I, стр. 19).

Совершенно однородны отношения в известном районе огородничества в Ростовском уезде Ярославской губ., обнимающем 55 огородных сел, Поречье, Угодичи и др. Вся земля, кроме выгона и лугов, занята здесь издавна огородами. Сильно развита техническая переработка овощей – консервное производство[262]. Вместе с продуктом земли обращается в товар и сама земля, и рабочая сила. Несмотря на «общину», неравномерность землепользования, например, в селе Поречье очень велика: у одного на 4 души – 7 «огородов», у другого на 3 души – 17; объясняется это тем, что коренных переделов здесь не бывает; бывают только частные переделы, причем крестьяне «свободно меняются» своими «огородами» и «делками» («Обзор Яросл. губ.», 97–98)[263]. «Большая часть полевых работ… исполняется поденщиками и поденщицами, которых в летнее рабочее время много приходит в Поречье, как из соседних селений, так и из соседних губерний» (ibid., 99). Во всей Ярославской губ. считают 10 322 человека (из них 7689 ростовцев), занятых «сельскохозяйственным я огородным» отхожими промыслами – т. е. в большинстве случаев наемных рабочих данной профессии[264]. Вышеприведенные данные о приходе сельских рабочих в столичные губернии. Ярославскую и т. д. должны быть поставлены в связь с развитием не одного молочного хозяйства, но также и торгового огородничества.

К огородничеству же относится тепличное выращивание овощей – промысел, который быстро развивается среди зажиточных крестьян Московской и Тверской губернии[265]. В первой губернии перепись 1880/81 г. насчитала 88 заведений с 3011 рамами; рабочих было 213, из них наемных 47 (22,6 %); сумма производства – 54 400 руб. Средний тепличник должен был вложить в «дело» не менее 300 руб. Из 74-х хозяев, о которых даны подворные сведения, 41 имеют купчую землю и столько же арендуют землю; на 1 хозяина приходится по 2,2 лошади. Ясно отсюда, что тепличный промысел доступен только представителям крестьянской буржуазии[266].

На юге России к рассматриваемому виду торгового земледелия относится также промышленное бахчеводство. Приведем краткие указания на его развитие в одном из районов, описанном в интересной статье «Вестн. Фин.» (1897, № 16) о «промышленном производстве арбузов». Возникло это производство в селе Быкове (Царевского уезда Астраханской губ.) в конце 60-х и начале 70-х годов. Продукт, шедший сначала лишь в Поволжье, направился с проведением жел. дорог в столицы. В 80-х годах производство «увеличилось по крайней мере в 10 раз», благодаря громадным барышам (150–200 руб. на 1 дес.), которые получали инициаторы дела. Как истые мелкие буржуа, они всячески старались помешать увеличению числа производителей, с величайшей тщательностью охраняя от соседей «секрет» нового прибыльного занятия. Разумеется, все эти героические усилия «мужика-землепашца»[267] удержать «роковую конкуренцию»[268] оказались бессильными, и производство далеко разошлось и по Саратовской губ. и по Донской области. Падение хлебных цен в 90-х годах дало особенный толчок производству, «заставив местных земледельцев искать выхода из затруднительного положения в плодосменных системах посева»[269]. Расширение производства сильно повышало спрос на наемный труд (обработка бахчей требует весьма значительного количества труда, так что возделывание одной десятины стоит 30–50 руб.), и еще сильнее повышало прибыль предпринимателей и земельную ренту. Около станции «Лог» (Грязе-Царицынской ж. д.) было под арбузами в 1884 г. – 20 дес., в 1890 г. – 500–600 дес., в 1896 г. – 1400–1500 дес., и арендная плата за 1 дес. земли повышалась с 30 коп. до 1 р. 50 к. – 2 руб. и до 4–14 руб. за указанные годы. Лихорадочное расширение посевов повело, наконец, в 1896 году к перепроизводству и кризису, которые окончательно санкционировали капиталистический характер данной отрасли торгового земледелия. Цены на арбузы пали до того, что не окупали провоза по ж. д. Арбузы бросали на бахчах, не собирая их. Вкусив гигантских прибылей, предприниматели познакомились теперь и с убытками. Но интереснее всего – то средство, которое они выбрали для борьбы с кризисом: это средство состоит в завоевании новых рынков, в таком удешевлении продукта и жел. – дорожного тарифа, чтобы продукт «из предмета роскоши превратился в предмет потребления для населения» (а на местах производства и в корм для скота). «Промышленное бахчеводство, – уверяют предприниматели, – стоит на пути дальнейшего развития; для дальнейшего роста его, кроме тарифа, нет препятствий. Наоборот, строящаяся ныне Царицынско-Тихорепкая жел. дорога открывает для промышленного бахчеводства новый и значительный район». Какова бы ни была дальнейшая судьба этого «промысла», во всяком случае история «арбузного кризиса» очень поучительна, представляя из себя хотя и маленькую, но зато очень яркую картинку капиталистической эволюции земледелия.