Любовники и лжецы. Книга 2 - Салли Боумен

– Не говори ничего. И не отбивайся. Не надо, дорогая… – Она попыталась его оттолкнуть, но он перехватил ее руку и снова завалил Джини на стол. Раздвинув ей ноги, он начал тереться возбужденным стволом о ее тело. Потом вдруг притиснул Джини к себе и, вцепившись ей в волосы, запрокинул ее голову назад. Она снова завопила, но он тут же прильнул ртом к ее губам, просунув между ними свой язык.

Хоторн был очень силен, а его движения – быстры. В них не было и намека на какие-либо колебания, не допускалось даже предположения, что его действия могут прийтись ей не по вкусу и вызвать сопротивление. Джини дергалась, пытаясь высвободить руки, которые оказались зажатыми между их телами. Его губы причиняли ей боль, и чем больше она сопротивлялась, тем сильнее впивались они в ее рот. Пришлось расслабиться, и он мгновенно отреагировал на это.

– Да, – прошептал он, задыхаясь. – О, Господи, милая, да…

Хоторн словно обезумел, покрывая ее шею поцелуями. Джини тем временем потихоньку высвободила руки из тисков. Напрягшись, она выжидала. Сейчас в ее голове была только одна мысль: «Пусть только поднимет голову».

– У тебя такой красивый рот, – бормотал он, – такие прекрасные груди…

Хоторн наклонял ее голову все ниже, поддерживая Джини за талию, заставляя изгибаться дугой. Теперь он целовал ее груди, впрочем, делая это более нежно, чем прежде. Зажимая соски губами, он ласкал их языком. Сначала правая грудь, потом – левая. Все его тело конвульсивно содрогалось. А Джини выжидала. Наконец Хоторн выпрямился.

Его руки, соскользнув с ее тела, потянулись к брючному ремню. И именно в этот момент, когда он, разогнувшись, смотрел на нее так, будто ослеп от желания, она выбросила вперед кулак со всей силой, которая только была в ней. Удар был точен. Он пришелся в шею – как раз в то место, где билась артерия. Охнув от боли, Хоторн отшатнулся, дав ей свободу.

Он почти сразу же пришел в себя. Его дыхание участилось. Удивление на лице сменилось яростью.

– А я думал, что ты поняла меня, – проговорил он, вновь шагнув к ней. – Джини…

– О, да, я поняла вас. Отлично поняла. Ведь вы посвятили объяснениям весь вечер. Как не понять?

В наступившем молчании чувствовалась тревога. Его лицо стало тяжелым.

– Поняла, да не совсем, – произнес он. – По всему видно.

– Может, все-таки соизволите убраться отсюда? Дрожащими пальцами Джини пыталась застегнуть блузку на груди. Она панически боялась, что Хоторн увидит, как у нее трясутся руки.

– А ты боишься…

Он уставился на нее немигающим взглядом. Однако Джини выдержала этот взгляд. По его лицу она видела, что рассудок возвращается к нему.

– У тебя трясутся руки. Сдается мне… – Он приблизился к ней еще на один шаг и медленно поднял руку. Она съежилась, инстинктивно выбросив руку, готовая отбиваться. Хоторн остановился. Его лицо поникло.

– Вижу, вижу. Кажется, начинаю понимать. Чего же такого, черт возьми, тебе обо мне наговорили?

– Не более того, что вы сами мне поведали. Вот тут! – Она разъяренно ткнула пальцем в письменный стол. – Если раньше у меня и были какие-то сомнения, то теперь их не осталось и в помине. Вы только что сами красноречиво продемонстрировали, что вы за тип!

– Неужто? – Его голос снова стал холодным как лед. – Я занимался с вами любовью – только и всего. Во всяком случае, так мне казалось.

– Занимался любовью? И это вы называете «заниматься любовью»? – Она глядела ему прямо в глаза – Не надо врать! Да я, черт побери, еле отбилась от вас.

– Что ж, учитывая сложившиеся обстоятельства, я ожидал определенного сопротивления, – ухмыльнулся он. – И долго вы намеревались сопротивляться, интересно знать?

– Выметайтесь отсюда немедленно! – теперь уже она шагнула навстречу Хоторну. – И не надо врать! Вы отлично слышали, как я просила вас, требовала прекратить это…

– Ах, просили?… Сами того не желая.

– Нет, желала, и вам это прекрасно известно, черт вас возьми!

– В таком случае прошу меня извинить. – Слегка пожав плечами, он смерил ее своим холодным взглядом. – Очевидно, я просто неверно истолковал сигналы…

– Какие еще сигналы? – перебила она его, по-прежнему кипя от ярости. – Я не давала вам никаких сигналов – ни единого! Слышите?

– А вы сами в этом уверены?

– После всего того, что мне пришлось выслушать о вас? Полагаете, я готова переспать с таким, как вы? Глубоко заблуждаетесь!

На сей раз пауза длилась дольше обычного. Лицо Хоторна побелело. В его глазах что-то дрогнуло. Джини поняла, что ее слова стали для него пощечиной. Он горько вздохнул.

– Что бы вы ни слышали обо мне, – произнес Хоторн низким, подрагивающим от напряжения голосом, – такое желание с вашей стороны все же возможно. В подобной ситуации… – Он показал на нее, а потом на себя. – В подобной ситуации возможно практически все. Любая крайность. К сожалению. Как я убедился на собственном печальном опыте.

Хоторн повернулся и зашагал к двери, но замер на несколько секунд, чтобы снова взглянуть на нее.

– И, кстати, я не врал вам, – добавил он. – Я ни разу не солгал вам, с тех пор как переступил порог этой комнаты, а это, согласитесь, кое-что да значит, особенно в данной ситуации. Вы, я, все это… Я был вполне искренен, говоря, что вы нравитесь мне. Правда, я имел в виду кое-что другое, но вы, кажется, не уловили намека. Не думаю, что теперь вы поверите мне. Но когда все будет позади, я надеюсь, вы вспомните об этом. Хотя бы вспомните.

Джини с трудом выдержала его долгий, неподвижный взгляд.

– Ведь мы говорили с вами о сексе, – продолжал он. – Любовь и секс. Обсуждая эти две темы, люди почти всегда лгут. В особенности самим себе. Задумайтесь об этом, Джини.

Джини в нерешительности смотрела на него. Гнев и страх уже оставили ее.

– Я не хотела, чтобы это случилось, – сказала она спокойно, ему в тон. – Ваши предположения на этот счет неуместны. Я люблю другого и ни за что не стала бы – не смогла бы – поощрять ухаживания со стороны кого-то еще. Сейчас это попросту невозможно. И вам следует это понять.

Хоторн смотрел на нее внимательным и грустным взглядом. Его губы тронула улыбка.

– Вы молоды, – проговорил он со странной печалью в голосе. – Вот поживете с мое, тогда осознаете, что даже любовь не такая уж надежная преграда, как кажется. Подобные вещи случаются, прорываясь сквозь любые барьеры: чувство долга, этические нормы и, конечно, любовь. Ни одно из этих понятий не может считаться непроницаемым щитом. – Хоторн ненадолго умолк. – Сейчас вы говорите одно, но можете ли вы поклясться, что через полгода будете утверждать то же самое? А через год? А завтра? Или даже сейчас – если бы я вас еще раз поцеловал?