Графиня де Шарни. Том 2 - Александр Дюма

Питу почувствовал, что пора прийти на помощь Катрин; он переступил через порог и, видя, что слова бесполезны, попытался поднять ее за плечи.

— Еще одну молитву, господин Питу, одну-единственную!

— Вы заболеете, мадмуазель Катрин! — возразил Питу.

— Ну и что?

— Мне придется искать господину Изидору кормилицу.

— Ты прав, прав, Питу, — согласилась Катрин. — Боже мой! Как ты добр, Питу! Боже мой! Я тебя так люблю!

Питу покачнулся и едва не свалился.

Он попятился, привалился спиной к стене, и тихие, почти счастливые слезы покатились у него из глаз.

Разве Катрин не сказала сейчас, что любит его?

Питу не обольщался относительно того, как любит его Катрин, но как бы она его ни любила, для него и этого было довольно.

Кончив молитву, Катрин, как и обещала Питу, поднялась, медленно приблизилась к молодому человеку и уткнулась головой ему в плечо.

Питу обнял Катрин за талию и повел из комнаты.

Она не сопротивлялась, но, прежде чем переступить порог, оглянулась, бросив последний взгляд на освещенный двумя свечами гроб.

— Прощай, матушка! Прощай навсегда! — прошептала она и вышла.

На пороге комнаты Катрин Питу ее остановил. Катрин, хорошо зная Питу, поняла, что он хочет сказать ей нечто важное.

— В чем дело? — спросила она.

— Не кажется ли вам, мадмуазель Катрин, — смущенно пролепетал Питу, — что настало время покинуть ферму?

— Я уйду отсюда вместе с матерью, — отвечала она. Катрин проговорила эти слова с такой твердостью, что Питу понял: спорить бесполезно.

— Когда вы покинете ферму, — продолжал Питу, — знайте, что в миле отсюда есть два места, где вы всегда будете приняты: в хижине папаши Клуи и в доме Питу.

Питу называл «домом» свою комнату и свой кабинет.

— Спасибо, Питу! — кивнула она, давая понять, что примет одно из этих предложений.

Катрин возвратилась к себе, не заботясь о Питу, потому что знала, что он всегда найдет, где переночевать.

На следующее утро на ферму с десяти часов стали сходиться приглашенные на похороны друзья.

Собрались все фермеры окрестных деревень: Бурсона, Ну, Ивора, Куайоля, Ларни, Арамона и Вивьера.

Одним из первых пришел мэр Виллер-Котре, славный г-н де Лонпре.

В половине одиннадцатого с барабанным боем и развернутым знаменем прибыла Национальная гвардия Арамона в полном составе.

Катрин, вся в черном, держа на руках одетого в черное малыша, принимала каждого приходящего, и, надобно заметить, никто не испытал ничего, кроме уважения, к этой матери и к ее ребенку, одетым в траур.

К одиннадцати часам на ферме собралось более трехсот человек.

Не было лишь священника, причта, носильщиков.

Их подождали еще четверть часа.

Они не шли.

Питу взобрался на самый высокий чердак фермы.

Из окна была видна на две мили вокруг равнина, раскинувшаяся между Виллер-Котре и деревушкой Писле.

Несмотря на хорошее зрение, Питу никого не увидел.

Он спустился и поделился с г-ном де Лонпре не только своими наблюдениями, но и соображениями.

Его «наблюдения» заключались в том, что никто не шел; его «соображения» были следующими: никто, вероятно, и не придет.

Он уже знал о визите аббата Фортье и о его отказе соборовать матушку Бийо.

Питу знал аббата Фортье; он догадался: аббат на хочет предоставлять свой причт для погребения г-жи Бийо под предлогом, а не по причине того, что она не исповедалась.

Эти соображения, переданные Анжем Питу г-ну де Лонпре, а г-ном де Лонпре

— всем присутствовавшим, произвели тягостное впечатление.

Все молча переглянулись, потом кто-то сказал:

— Ну что ж! Если аббат Фортье не хочет служить, обойдемся и без него!

Это сказал Дезире Манике.

Дезире Манике был известен своими антирелигиозными взглядами.

На мгновение воцарилась тишина.

Очевидно, собравшимся казалось, что обойтись без отпевания — чересчур смелое решение. Однако все тогда находились под влиянием учений Вольтера и Руссо.

— Господа, пойдемте в Виллер-Котре! — предложил мэр. — В Виллер-Котре все объяснится.

— В Виллер-Котре! — дружно подхватили собравшиеся.

Питу подал знак четверым своим солдатам; они подвели под гроб стволы двух ружей и подняли покойницу.

Катрин провожала гроб, стоя на коленях на пороге дома; рядом с ней стоял на коленях маленький Изидор.

Когда гроб пронесли мимо них, Катрин поцеловала порог дома, на который, как она полагала, никогда уже больше не ступит ее нога, и, поднявшись, сказала Питу:

— Вы найдете меня в хижине папаши Клуи. С этими словами она торопливо пошла прочь через двор и сады по направлению к Ну.

Глава 29. АББАТ ФОРТЬЕ УБЕЖДАЕТСЯ В ТОМ, ЧТО НЕ ВСЕГДА БЫВАЕТ ПРОСТО СДЕРЖАТЬ СЛОВО

Похоронная процессия медленно двигалась вперед, растянувшись вдоль дороги, как вдруг замыкавшие шествие услыхали позади крики.

Они обернулись.

Со стороны Ивора, то есть по парижской дороге, крупной рысью скакал всадник.

Через левую его щеку проходили заметные издали две черные скрепки; зажав шляпу в руке, он размахивал ею, прося его подождать.

Питу тоже обернулся.

— Глядите-ка! — воскликнул он. — Господин Бийо… Ну, не хотел бы я оказаться на месте аббата Фортье!

При имени Бийо все остановились.

Всадник стремительно приближался, и по мере того, как он становился все ближе, присутствовавшие вслед за Питу узнавали в нем фермера.

Подъехав к голове процессии, Бийо спрыгнул с коня, забросив повод ему на спину, и громко и отчетливо, так чтобы его все слышали, проговорил: «Здравствуйте и спасибо, граждане!», после чего занял за гробом место Питу, исполнявшего в отсутствие фермера его обязанности.

Конюх позаботился о лошади Бийо, отведя ее на конюшню.

Все с любопытством разглядывали Бийо.

Он немного осунулся и заметно побледнел.

Кожа его на лбу и вокруг глаз еще отливала синевой после полученного удара.

Сцепив зубы, нахмурившись, он будто только и ждал подходящей минуты, чтобы излить на кого-нибудь свою злость.

— Вы знаете, что произошло? — спросил Питу.

— Я все знаю, — отвечал Бийо.

Как только Жильбер сообщил фермеру, в каком состоянии находится его жена, тот сел в кабриолет и доехал до Нантея.

Дальше, несмотря на слабость, Бийо пришлось взять почтовую лошадку; в Левиньяне он переменил коня и прибыл на ферму как раз в ту минуту, как похоронная процессия только что двинулась в путь.

Госпожа Клеман в двух словах рассказала ему обо всем. Бийо снова вскочил в седло; проскакав вдоль забора и свернув за угол, Бийо увидал растянувшуюся вдоль дороги процессию и крикнул, чтобы его подождали.