Принцесса для психолога (СИ) - Матуш Татьяна

И протянул руку к красному камню.

Змей словно выстрелил в потолок и на мгновение рассыпался искрами — щепки затрещали, дым стал чернее.

— Это же всего лишшшь пословица… Ее знают все…

"Не бери камень, пока не поймешь, к какому решению тебя подталкивает это существо…" — негромкий и спокойный голос Марка прозвучал так близко, что Рами чуть не обернулся, посмотреть, не стоит ли поручитель рядом.

Хотя и знал совершенно точно, что, пока он не возьмет в руку один из камней, двери не откроются.

…Да Змею без разницы, вообще, останется ли Рами магом, — понял вдруг принц, — но для него почему-то очень важен Марк. И дурацкая пословица, которую стратег должен услышать не когда-нибудь, а "в момент чернейшего отчаяния".

Фантазия у принца была богатая, но представить Марка в отчаянии, да еще чернейшем… Перед этим она пасовала.

— Ты предвидишь будущее?

— Да, отрок, — просто ответил Змей. Без своего характерного шипения, к которому Рами уже привык и даже стал находить обаятельным. — Что ты хочешь узнать? Один вопрос — один ответ.

— Лимиты? — фыркнул принц.

— О будущем нельзя знать тому, кто его творит. Но если совсем чуть-чуть — то можно.

— Что будет, если я возьму красный камень?

— Мир изменится.

Взгляд кобальтовых глаз был выматывающим настолько, что Рами почувствовал — еще минута и он позорно упадет в обморок. Он торопливо развернул подарок Марка и сунул за щеку. Легче стало сразу, просто от одного вкуса — горько сладкого, маслянистого. А еще — от воспоминаний о кайорских пещерах. Тогда юному принцу все это казалось отличным приключением. И только месяцы спустя дошло — опасность была смертельной и спаслись они то ли благословением Гуадлаахе, то ли гением стратега, то ли просто — чудом.

Иногда чудеса случаются.

— Показать можешь? Как изменится мир? — мягко попросил он, неосознанно копируя интонации маршала Монтреза. Это была та самая мягкость, которая никогда… или почти никогда не встречала отказа. Потому что все знали — за ней стоит сокрушающая сила. И только хорошее воспитание удерживает Эшери от того, чтобы спустить ее с цепи.

— Ссс-сс… — просвистел Змей, — вот голос, которому я никогда не мог противиться… Он из меня веревки крутит…

— Не переживай, — весело подмигнул принц, подкрепившийся шоколадом, — Ты в хорошей, а, главное — большой компании. Он их из всех крутит. Право, не представляю, зачем ему столько веревок? Ты не в курсе?

— Это второй вопрос, — мгновенно среагировал Змей.

— Пошутил, — отмотался Рами, — дурацкая шутка, извини.

— Смотри… принц… наследник. Но, лучше бы тебе поверить мне на слово. Это не самое приятное зрелищшше…

Рами не было долго. Очень долго. Марк был терпелив, но когда почти вытекла вода во второй клепсидре, он встал и сделал несколько шагов по коридору.

Ему в свое время понадобилось мгновение, чтобы взять белый камень и шагнуть к дверям с осознанием того, что свершилось все, чего он страстно желал.

Это был выбор, сделанный не умом. Сердцем. Не взвешенный, не просчитанный. Как кольцо для Маргариты. Как решение выйти на магическую дуэль с князем Гевором, вместо Эшери. Как та ночь у костра в лесу, единственная ночь с Алетой, первая и последняя.

Когда грохот сердца, слетевшего с тормоза, полностью забивает голос разума — это плохо. Но иногда с этим просто ничего не поделаешь — остается только матерно ругаться и разгребать последствия.

А то, что мальчик там так долго это, пожалуй, хороший признак. Значит, он все же включил мозги. Помоги ему Небо и, как говорила Маргарита — гены?

Ток горячего воздуха и запах дыма коснулся его ноздрей. Марк стремительно развернулся. Принц стоял в дверях бледный, даже сероватый — как кусок льна. Под глазами темнели круги. Черты лица заострились и сделали его до ужаса похожим не на Марка, а на Рамера Девятого. Волосы слиплись от пота и… Бездна! Марк сначала даже не поверил себе, решил — пыль или паутина. Но, присмотревшись, убедился: все так и есть. У левого виска двенадцатилетнего мальчика жестоко и неправильно серебрились несколько совершенно седых волос.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

…Кому много дано, с того много и спросится!

Марк шагнул вперед и сгреб принца в охапку.

— Ты как? — шепнул он.

— Мрак! — принц содрогнулся. — Как Эшери мог с ним торговаться, вообще?

— Демоны знают. Эшери все может. С этим нужно просто смириться. И постараться не завидовать.

Рами поднял руку, сжатую в кулак. Пальцы тоже были белыми и тихонько дрожали. Винкер осторожно взял его кулак в ладони и понял, что тот еле-еле помещается. Не говоря ни слова он начал растирать пальцы, запястье, предплечье.

Принц несколько раз крупно вздрогнул. И, наконец, смог разжать кулак.

На ладони… лежали оба камня. Красный. И белый.

— И что это, к демонам, значит? — тихо спросил Винкер.

— Он сказал, что мне придется нести оба мешка. И однажды я буду готов заплатить любую цену, только чтобы избавиться от дара. В том числе и ту, которую я… почти решил не платить.

— Вот ведь, интриган чешуйчатый. Ничего в простоте не сделает, все через… хвост!

— А у него нет чешуек, — оживился Рами, — зато, представляешь, есть рога! Я еще подумал — Боги претемные, неужели Змей бодается?

— Как? Бодается?

Такого хохота эти стены еще не слышали!

Глава 34. О тех, кто готов умереть за улыбку

Верна показала немолодой женщине — служительнице тяжелый бронзовый ключ и аккуратно отсчитала десять монет серебром. Та кивнула, так же деловито пересчитала плату и вышла, плотно прикрыв за собой двери.

Разницу во времени Верна вычислила правильно — зеркало потемнело сразу, и, спустя мгновение, по ту сторону обозначилась заклятая подружка, закутанная в белоснежную шелковую шамайту так, что снаружи остались одни глаза.

Что-то не то было в этих глазах… Но сначала — дело!

— Наш караван сейчас в Джистаре, — Лесс была деловита и собрана, — это последний город, дальше только поселения хичинов. Мы двигаемся в земли хассери, зеркал там нет. Если что-то очень серьезное, я, конечно, пошлю гонца, но с моей силой… нет никакой гарантии, что он пересечет море.

— Ты что-нибудь уже можешь сказать? Из того, что интересует Имперскую разведку?

— Немного, — заносчивая Росомаха заметно смутилась, — у меня нет эталона. Очень трудно понять, изменилось что-то или нет, если не представляешь, как это выглядело раньше. Город явно готов к обороне: стены патрулируют, у баллист дежурят полные расчеты, а не урезанные. Стражники на воротах досматривают тщательно… Нам кланялись, как Святому Касперу, Осиявшему Благодатью — но заглянули во все тюки, и не формально, а очень тщательно. Насколько это нормально? Я, вот, не знаю. Может, здесь просто градоправитель строгий.

— А по пути следования?

— По-разному. Где кроме денег ничего не спрашивали, но там, по-хорошему, и взять-то нечего, даже верблюдов толком не напоишь, колодцы тощие. Ограды нет, людей мало. А в поселениях побогаче — как в Джистаре. Рады до смерти, но даже под копыта заглянут.

— Встречали мужчины?

Росомаха покачала головой:

— Это ничего не значит. Здесь, в Хаммгане, женщин и в мирное время прячут. Хичины воруют их друг у друга, особенно молодых. И на красоту не смотрят, только чтобы здорова была.

Верна хмуро свела брови:

— Значит, пока никаких следов того, что племена ссорят нарочно?

— Между хассэри и ниомами война. Может быть, там удастся ухватить ниточку. Или уже в Шариере. Там сейчас тоже горячо будет.

Лекарка немного помолчала, но все же решилась спросить:

— Что-то не так?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Все идет как задумывалось, — твердо отозвалась Росомаха. — И эта девочка… Шекер… Она в самом деле хороша. Если меня все же достанут… Передай милорду, чтобы присмотрелся к ней. Она может заменить меня. Во всем.

— И в постели Священного Кесара? — прямо спросила Верна. Что поделать, особой деликатностью лекарка не страдала.