Джентльмены-мошенники (сборник) - Эрнест Хорнунг

– Теперь это уже не важно, – отмахнулся Магвайр. – Давайте все выпьем, а потом приведем этого дьявола в чувство.

Но я уже места себе не находил от страха. Мне стало совершенно ясно, чем все это может кончиться. Даже если сейчас мне каким-то чудом удастся спасти Раффлса, полиция очень быстро установит, что грабитель звонил именно мне, а то, что я об этом промолчал, тут же приведет к моему разоблачению, если не станет основанием обвинить нас обоих. Я чуть не потерял сознание, когда вдруг увидел путь, который мог бы провести нас между Сциллой нынешнего положения и Харибдой косвенных улик. Но если я немедленно не прерву молчание, то и этот относительно безопасный путь будет закрыт. Словом, я заговорил с отчаянной и торопливой решимостью, совсем для меня не характерной. Но любая овечка осмелеет после ужина со Свигги Моррисоном в его клубе.

– А что, если он звонил мне? – воскликнул я, будто меня вдруг осенило.

– Тебе, сынок? – повторил Магвайр, держа в руке графин. – Что, черт побери, он может о тебе знать?

– И что вы можете знать о нем? – добавил секретарь, сверля меня глазами.

– Ничего, – согласился я, всем сердцем сожалея о своем безрассудстве. – Но около часа назад кто-то разбудил меня звонком. Я думал, это Раффлс. Если помните, я уже говорил вам, что ожидал его здесь увидеть.

– Но я не понимаю, какое отношение это имеет к вору, – настаивал секретарь, вглядываясь в меня все пристальнее.

– Я сам понимаю не больше вашего, – был мой жалкий ответ.

Но его слова меня чуть-чуть успокоили, равно как и то количество спиртного, которое в этот момент Магвайр плеснул в свой бокал.

– Вас что, внезапно разъединили? – спросил секретарь, потянувшись за графином. Мы втроем уже сидели вокруг восьмиугольного стола.

– Настолько внезапно, – ответил я, – что я так и не понял, кто звонил. Нет, спасибо, не нужно.

– Что! – вскричал Магвайр, резко поднимая голову. – Ты отказываешься выпить в моем доме? Поосторожнее, юноша! Хорошие парни так себя не ведут!

– Но я ужинал в клубе, – возразил я, – и выпил вполне достаточно. Более чем достаточно.

Барни Магвайр с силой стукнул по столу.

– Послушай, сынок, ты мне нравишься, – сказал он. – Но очень быстро разонравишься, если не будешь вести себя как полагается!

– Хорошо-хорошо, – торопливо сказал я. – Но только на один палец, не больше.

И секретарь налил мне не больше чем на два.

– С чего вы взяли, что это был ваш друг Раффлс? – поинтересовался он, неуклонно возвращаясь к допросу, в то время как Магвайр прорычал “Пейте до дна!” и снова уронил голову на грудь.

– Я уже почти спал, – ответил я, – и он был первым, о ком я подумал. Видите ли, у нас обоих телефоны. И мы заключили пари…

Я поднес бокал к губам, но ухитрился оставить виски нетронутым. Тяжелый подбородок Магвайра упирался в накрахмаленную манишку. Я заметил, что особа в блестках крепко спит в высокохудожественном кресле.

– Что за пари? – раздался странно прерывающийся голос. Секретарь зажмурился, осушив свой бокал.

– По поводу той самой штуки, про которую нам только что рассказали, – внимательно наблюдая за собеседником, ответил я. – Я был уверен, что это какой-то капкан на человека. Раффлс считал, что это нечто иное. Мы страшно повздорили. Раффлс говорил, что это не капкан. Я утверждал обратное. В конце концов мы заключили пари. Я ставил на капкан. Раффлс стоял на своем. И Раффлс оказался прав – это не обычная ловушка. Но она ничуть не хуже – совсем ничуть, – и все вы попались в нее, кроме меня!

На последнем предложении я понизил голос, но мог бы с таким же успехом кричать. Я повторил одно и то же несколько раз, чтобы проверить, не разбудит ли секретаря моя намеренная тавтология. Но эффект оказался противоположным. Его голова упала на стол, а он и не вздрогнул. Он не пошевелился, даже когда я подложил ему под голову его собственную руку. Рядом сидел Магвайр – ровно, но все так же уткнув подбородок в грудь. Блестки на теле дамы, возлежащей в причудливом кресле, размеренно поднимались и опускались, вспыхивая в такт ее дыханию. Все трое крепко спали – мне некогда было гадать, благодаря чуду или согласно чьему-то замыслу, достаточно было установить факт, исключив вероятность ошибки.

Наконец-то я мог заняться Раффлсом. Это была оборотная сторона медали: Раффлс все еще спал так же крепко, как его враги, – по крайней мере, так мне показалось, когда я в первый раз слегка пошевелил его и он никак не откликнулся. Я стал действовать более решительно: он что-то неразборчиво пробормотал. Тогда я схватил и вывернул его безвольное запястье – и он резко вскрикнул. Но прошло еще много томительных минут, прежде чем его затуманенные глаза встретились с моими.

– Банни! – зевнул он и ничего больше не сказал, пока сознание полностью не вернулось к нему. – Итак, вы пришли ко мне на выручку, – продолжал он с искренней теплотой и признательностью, вызвавшими во мне ответный восторг, – как я и предполагал! Они еще не вернулись? Слушайте, они вот-вот придут сюда, нельзя терять ни минуты.

– Не придут, старина! – прошептал я.

И тут он сел и своими глазами увидел коматозное трио.

Раффлса, казалось, не так сильно, как меня, поразил результат процесса, заинтригованным свидетелем которого я был. В то же время я никогда еще не видел у него более ликующей улыбки, чем та, что пробилась сквозь черноту и осветила его лицо. Похоже, для Раффлса все это не было ни особым сюрпризом, ни загадкой.

– Сколько они выпили, Банни? – было первое, что он прошептал.

– Магвайр – на добрых три пальца, остальные – по крайней мере на два.

– Тогда мы можем не понижать голос и не ходить на цыпочках. Ох! Мне снилось, что кто-то пинает меня по ребрам, и теперь я начинаю верить, что это был не сон.

Он поднялся на ноги, прижимая ладонь к боку, но хитро улыбаясь.

– Можете угадать, кто из них постарался, – заметил я. – Мерзавец получил по заслугам!

И я погрозил кулаком неподвижной физиономии самого жестокого боксера нашего времени.

– Он не придет в себя до утра, если только к нему не привезут доктора, – сказал Раффлс. – Не думаю, что мы смогли бы разбудить его, даже если бы постарались. Как по-вашему, сколько этой гадости я выпил? Не больше столовой ложки! Я догадывался, что может быть в графине, и не смог устоять – решил удостовериться. Удовлетворив свое любопытство, я в ту же минуту перенес ярлык и поменял графины местами, подумывая о том, что должен остаться, чтобы не пропустить самое забавное, но уже в следующую минуту у меня начали слипаться глаза. Я понял, что отравился каким-то очень хитрым веществом. Если бы я в таком состоянии попытался сбежать, мне пришлось бы бросить всю добычу, или меня нашли бы спящим в какой-нибудь канаве с трофеями под головой. Так или иначе, меня бы задержали, арестовали, и бог знает к чему это могло бы привести.

– Банни! – зевнул он…

– И тогда вы позвонили мне!

– Это было мое последнее озарение – своего рода вспышка в голове перед тем, как все погасло, – и я мало что об этом помню. В тот момент я уже скорее спал, чем бодрствовал.

– Да, именно так и звучал ваш голос – теперь понятно почему.

– Не могу припомнить ни слова из нашего разговора, Банни, ни того, чем он кончился.

– Вы на полуслове свалились как подкошенный.

– Вы что, услышали это по телефону?

– Так ясно, как будто мы были в одной комнате: только я думал, что это Магвайр застал вас врасплох и отправил в нокаут.

Никогда мне не приходилось видеть Раффлса настолько заинтересованным и потрясенным; его улыбка изменилась, взгляд смягчился, и его рука обхватила мою.

– Вы так считали и тем не менее тут же, не раздумывая, примчались отбивать мое тело у Барни Магвайра! А ведь при вас не было Джека Победителя Великанов![71]

– Это не моя заслуга, тут совсем другое, – сказал я и, вспомнив свою поспешность и удачу, на одном дыхании признался во всем Раффлсу. – Вы же помните старину Свигги Моррисона? – добавил я под конец. – Я ужинал с ним в его клубе!

Раффлс задумчиво покачал головой. И добрый свет в его глазах по-прежнему был моей бесценной наградой.

– Меня не волнует, – сказал он, – насколько увлеченно вы ужинали: in vino veritas, Банни, и отвага вам не изменит! Я никогда в ней не сомневался и никогда не усомнюсь. Собственно говоря, я полагаюсь только на нее, чтобы вытащить нас из этой переделки.

Должно быть, я изменился в лице, потому что при этих словах у меня упало сердце. Я-то полагал, что мы уже выбрались из переделки – что нам осталось только потихоньку сбежать из этого дома, вот и все!

В то время как мы с Раффлсом молча смотрели друг на друга, стоя на пороге комнаты, где крепко, как убитые спали три человека, я осознал подстерегающую нас опасность. Она была обоюдоострой, и самое смешное, что, пока Раффлс был без сознания, я прекрасно видел обе ее стороны. Но стоило ему прийти в себя, как я оставил любые рассуждения, в том числе и о наших общих злоключениях. С моей стороны это был бессознательный жест, таким образом я инстинктивно отдавал дань уважения своему командиру; но сейчас, когда мы стояли лицом к лицу, читая вопрос в глазах друг друга, мне стало невыносимо стыдно.