Нюрнбергский процесс, сборник материалов - Константин Горшенин

Долг, заключавшийся в «обеспечении защиты германских меньшинств за границей», был излюбленным козырем германской дипломатии с 1937 по 1939 год. Он явно не мог служить оправданием уничтожения Чехословацкого государства и установления «германского-протектората Богемии и Моравии». Но судьба «судетских» и «данцигских» немцев была лейтмотивом германской печати, выступлений фюрера и пропагандистских изданий Риббентропа. Однако следует ли напоминать о том, что на тайном совещании 5 ноября 1937 г., на котором Гитлер указал своим сообщникам план действий против Чехословацкого государства, он не произнес ни одного слова о «судетских немцах» и что на совещании 23 мая 1939 г. он заявил, что Данциг не является «главным моментом» германо―польского конфликта? Итак, «право национальностей» было в его представлении лишь средством пропаганды, предназначенным для того, чтобы замаскировать действительную цель — завоевание «жизненного пространства».

Окружение, созданное вокруг Германии западными державами, было аргументом, который Гитлер использовал при нарушении 28 апреля 1939 г. морского соглашения, заключенного с Великобританией в 1935 году. Этому вопросу посвящена значительная часть германской «Белой книги» 1939 года, в которой рассматриваются причины возникновения войны. Но можно ли говорить об окружении, принимая во внимание то, что Германия в мае 1939 года заключила союз с Италией, а 23 августа 1939 г. подписала германо―русский пакт? И можно ли забыть, что даже после уничтожения Чехословацкого государства и начала германо―польского дипломатического конфликта Франция и Великобритания предпринимали дипломатические шаги в отношении Греции, Румынии, Турции и Польши?

Разве английский премьер-министр не заявил 23 марта 1939 г. в палате общин, что английская политика преследует только две цели: «помешать Германии установить господство в Европе» и «воспрепятствовать тому, чтобы после применения угроз слабые государства были вынуждены отказаться от своей независимости»? То, что гитлеровская Германия называла «окружением», в действительности было запоздалой попыткой выдвинуть барьер с тем, чтобы ограничить ее чрезмерные притязания.

Однако немецкая пропаганда на этом не останавливалась. Разве мы не помним выступление одного из глашатаев этой пропаганды, который сравнил пассивность Франции и Великобритании в сентябре 1938 года с тем сопротивлением, которое они оказали гитлеровской политике в 1939 году? Из этого был сделан следующий вывод: мир был бы сохранен, если бы западные державы оказали давление на Польшу, как это было сделано в прошлом году в отношении Чехословакии, чтобы заставить Польшу согласиться на требования Германии.

Странным кажется довод, с помощью которого доказывалось, что Германия согласилась бы не начинать войну, если бы все державы склонились перед ее волей. То обстоятельство, что Франция и Великобритания выступали в течение длительного времени против нарушения Германией международного права лишь в форме платонических протестов, может ли это обстоятельство служить оправданием виновников нарушений? Общественное мнение Франции или Великобритании, обманутое заявлениями Гитлера, поверило тому, что замыслы нацистов направлены только на обеспечение судьбы немецких меньшинств; оно надеялось, что существует предел германским притязаниям, не зная о тайных планах Германии, существование которых теперь доказано. Франция и Великобритания позволили ей вооружиться и реоккупировать Рейнскую зону, в то время как, по свидетельству самого Риббентропа, военное вмешательство с их стороны в марте 1936 года поставило бы Германию в критическое положение; Франция и Великобритания не препятствовали актам агрессии в марте и сентябре 1938 года.

Лишь после уничтожения Чехословацкого государства стала совершенно очевидной действительная сущность германских планов. Можно ли удивляться тому, что позиция Франции и Великобритании изменилась и что они решили препятствовать осуществлению германских планов? Как же можно было утверждать, что мир мог быть «куплен» ценой уступок в августе 1939 года, если в секретных немецких документах имеются подтверждения того, что еще в мае 1939 года Гитлер принял решение напасть на Польшу, что он был бы «глубоко разочарован», если бы Польша пошла на уступки, и что он был бы сторонником тотальной войны?

В действительности, война была предопределена приходом национал-социалистов к власти, а к этому неизбежно вело проведение в жизнь их доктрин.

Сэр Хартли Шоукросс с большой убедительностью показал вашему Высокому Суду, что агрессивная война, бесспорно, является нарушением международного права и, в частности, общего договора об отказе от войны от 27 августа 1928 г., известного под названием «Парижский пакт» или пакт Бриана―Келлога. В числе других стран он был подписан Германией. Этот пакт продолжает оставаться составной частью международного права.

Я позволю себе еще раз огласить его первую статью:

«Высокие Договаривающиеся Стороны торжественно заявляют от имени своих народов, что они осуждают использование войны как орудия разрешения международных разногласий и отказываются от нее как от орудия национальной политики в своих взаимоотношениях».

Таким образом, с 1928 года агрессивная война перестала быть законной.

Сэр Хартли Шоукросс красноречиво показал вам, что Парижский пакт, этот новый закон цивилизованных наций, должен явиться фундаментом более совершенного европейского порядка. Парижский пакт, остающийся основным законом о праве ведения войны, — значительный этап в развитии отношений между государствами.

Гаагские конвенции регламентировали правила ведения войны. Они установили разграничение, существующее между военными действиями, к которым международные законы и международные обычаи разрешают прибегать, и военными действиями, которые отныне были запрещены. В Гаагских конвенциях не был затронут в принципе вопрос о самой войне, оставшейся за пределами права. В отличие от этих конвенций, Парижский пакт освещает этот вопрос, регламентируя «право объявления войны».

С 1928 года международное право вышло в вопросах войны за существовавшие в нем доселе пределы; оно преодолело эмпиризм Гаагской конвенции и определило, в каких случаях применение силы законно и обоснованно. Всякая агрессивная война незаконна, и люди, ответственные за ее развязывание, ставят себя вне закона, сознавая это.

Отсюда следует, что все действия, осуществленные в ходе агрессии для продолжения борьбы, начатой в результате агрессии, утрачивают юридический характер военных действий.

Действия, совершенные в интересах ведения войны, наносят ущерб отдельным лицам и собственности, которые находятся под защитой закона, и посягательство на них карается согласно любому законодательству. Состояние войны могло бы сделать подобные действия законными лишь в том случае, если бы сама война являлась законной. Поскольку после заключения пакта Бриана―Келлога война более не считается законной, такие действия становятся, с правовой точки зрения, обычными преступлениями. Поэтому, как показал вам с неопровержимой логикой господин судья Джексон, всякое обращение к войне является применением средств, которые сами по своему характеру преступны.

Такова сущность пакта Бриана―Келлога. Создание его вызвано стремлением лишить подписавшие его государства права совершать в национальных интересах ряд действий, направленных против других держав и касающихся физических лиц или собственности граждан иностранных государств. Поскольку были взяты твердые обязательства, тот, кто игнорировал эти обязательства и отдал приказ совершать действия, запрещаемые правом цивилизованных наций, не находится под защитой каких бы то ни было специальных норм международного права, которые лишили бы указанные ранее действия, именуемые военными, их характера уголовных преступлений.

Война, начатая в нарушение международного права, теряет подлинное юридическое значение войны. Война становится разбойничьим актом, планомерным преступлением.

Эта война, или это подобие войны, является не только нарушением международного права, но и в полной мере преступлением, поскольку она кладет начало систематическому совершению преступлений.

Так как лица, отдавшие приказ начать войну, не могли прибегнуть к силе законным путем и так как они непосредственно входили в состав органов государства, связанного взятыми обязательствами, они должны рассматриваться как главные зачинщики многочисленных посягательств на жизнь и собственность, посягательств, сурово караемых в соответствии со всеми существующими нормами уголовного права.

Однако из предшествующего нельзя сделать заключения о том, что все исполнители насильственных действий несут индивидуальную ответственность. Совершенно очевидно, что в современном организованном государстве ответственность распространяется только на тех, кто действует непосредственно в интересах государства, так как только эту лица могут отдавать себе отчет в законности приказаний, которые были даны. Только они могут и должны подвергаться судебному преследованию.