Рыцарь Шато д’Ор - Леонид Влодавец

— Ну и что дальше?

— А дальше, ваша милость, Гильом повернул обратно, вот и все.

— Ну и что ты думаешь по этому поводу?

— А ничего, ваша милость, мое дело не думать, а выполнять.

— И все же?

— Я так полагаю, они через Тойфельсберг подались… — сказал Корнуайе.

— Ну и?!

— А уж это как Бог даст, может, и доехали. Могли, конечно, и не того…

— Тут не может быть «того» или «не того», — рявкнула Клеменция. — После обеда вышлешь Гильома с людьми через Тойфельсберг, пусть всю дорогу прочешут, но найдут!

— Воля ваша, — хмыкнул Корнуайе. — Только глупость это…

— Что-о?

— Глупость, говорю, ваша милость! — твердо сказал Корнуайе. — Не найдут они их, даже если всех их там уложили. Там в лесах можно целое войско спрятать, не найдешь! А если проехали они, то уж небось у маркграфа давно. А там тоже как Бог даст!…

— Заладил! — проворчала Клеменция, постепенно успокаиваясь. — Значит, может, и живы?

— Может, и живы… — пожал плечами Корнуайе.

В дверь осторожно постучали.

— Кого еще черт несет?

— Это я, ваша милость, служанка Анна… Повар докладывает, что завтрак готов.

— Передай, что я велела накрывать. Пшла, живо!

— Я вот еще чего… — замялся Корнуайе. — Гильом говорил, что, когда они до перекрестка доехали, туда, где поворот на Тойфельсберг, от этого поворота до Визенфурта дорогу словно черти истоптали, коней не меньше тысячи прошло… А повернули к реке.

— Тысяча коней? — заволновалась Клеменция. — Да это же целое войско!

— Да, и навоз свежий еще, за полчаса до них проехали.

— Куда именно? Ведь вдоль реки от Шато д’Ор до Визенфурта нет ни одного замка. Уж не к нам ли пожалуют? Не маркграф ли?

— Зачем же маркграфу своих вассалов воевать? — усмехнулся Корнуайе.

— Но кто же тогда?

— Епископ, больше некому… — заметил Корнуайе.

— Почему епископ? — со страхом в голосе произнесла Клеменция.

— А потому, что только он может в Визенфурте набрать тысячу копий враз, без шума и проволочки… Уж я-то знаю.

— Ты думаешь, он на нас идет, на Шато-д’Ор?

— А на кого еще, если только не за реку. Больше некуда. Да вот загвоздка: с тысячей на нас идти — безнадежное дело, не взять им замка. А уж с реки — тем более…

— Значит, нам ничто не грозит.

— Это уж как понимать, ваша милость. С одной стороны, вроде бы дурак епископ, вместо пяти тысячу людей повел. А с другой — не дурак он, ведь его монахи нашу крепость знают. Значит, надеются на что-то. Может, измена у нас или что еще…

— Измена?! — вскричала Клеменция. — Господи, не допусти!

— А я, ваша милость, знаю, кого пощупать… — осторожно сказал Корнуайе. — Убогого вашего, Вилли, значит… Поджарить пятки-то, он, гляди, разговорится, даром что глухой да немой…

— Да я скорей тебе велю пятки поджарить, чем ему! — гневно заявила Клеменция. — Ишь чего задумал! Божьего человека загубить…

— Монахи, ваша милость, тоже люди Божьи, а попадетесь им в лапы, сильничать будут, как самые простые мужики! — просто и грубо сказал Корнуайе.

— Ты что болтаешь, пес! — взвилась Клеменция.

— То-то и дело, что пес, — согласился Корнуайе. — Псу хозяев стеречь положено, иногда и на своих погавкать, чтоб чужой не прошел!

— Уж больно громко гавкаешь, даже и кусаешься, — с угрозой произнесла Клеменция, — смотри, догавкаешься!

— Гавкать буду, пока силы есть, — заявил Корнуайе. — А убогого я бы тряхнул пару раз на дыбе. Голос у него прорежется, как пить дать!

— Что ты знаешь о нем? Говори!

— Нет уж, ваша милость, покамест мы его на дыбу не вздернем, я свое при себе подержу, а то неровен час сам на дыбу угожу. Сказать не успею.

— Боюсь, что ты и впрямь опередишь его на дыбе!

— Да уж раньше или позже, лишь бы угодил. Наушник он, от епископа. Это точно. Вчера на нашем дворе был де Перрье, переодетый мужиком-бортником, медом торговал, а следил за Ульрихом вашим…

— Кто тебе сказал? Ты что, сам видел?

— Видел мужика, с юродивым вашим разговаривал… А что это де Перрье, узнал сегодня ночью… Молодцы-то наши маркграфского человека на дороге взяли, а девка моя с Ульриховым парнем его привели…

— Не называть ее девкой! Знаешь ведь!

— Знаю, ваша милость, только Бога не обманешь. Ночью-то мне еще одного удалось взять человечка. Хороший был человечек, а что, думаете, сказал?

— Что?!

— А то, ваша милость, что про обман они все знают!

— Господи! — Клеменция всплеснула руками. — Неужто все?! Неужто ВСЕ?

— Ну, не совсем… ВСЕ только вы знаете.

— Бог с тобой! — огорошенно произнесла Клеменция. — Да ведь он нас без штурма может взять, потребует показать — и все… Костер мне, костер!

— Успокойся, ваша милость, тот, кто знал, — уже во рву, без головы. И та, что сболтнула, тоже… А сболтнула-то она через юродивого, понятно?! Он остался, только он де Перрье этого не сказал, он не за маркграфа, за епископа стоит!

Клеменция опустилась на колени и молилась долго и истово.

— На Бога надейся, а сам не плошай! — жестко сказал Корнуайе. — Брать убогого?!

— Бери! — охнула Клеменция. — Вытряси все, а как начнет говорить, я сама пойду его слушать!

— Палачи у нас добрые, — сказал Корнуайе, — до обеда доживет!

Корнуайе кликнул стоявших за дверью двух молодцов, и они двинулись на поиски Вилли. Клеменция же отправилась завтракать.

Завтракавших на сей раз было немного — Клеменция, Альберт, Альбертина, Агнес фон Майендорф и еще человек пять гостей. Корнуайе пришел чуть позже, сообщив, что без завтрака ему плохо работается. Тянулся завтрак долго и закончился только к полудню. В это время прибежал посыльный с воротной башни с известием, что прибыл Иоганн фон Вальдбург.

— Что это значит? — спросила Клеменция, обращаясь к Альберту.

— Если человек, которого вышвырнули за дверь, вновь стучится в ту же дверь, это значит, что либо ему хочется, чтобы его вышвырнули снова, либо он пришел извиниться, — отвечал молодой Шато-д’Ор.

— А не привез ли он новый вызов? — спросила Альбертина.

— Вряд ли, — усмехнулся Альберт. — Отойдем-ка на минутку, сестричка!

— Какие могут быть секреты? — вскинулась было мать, но, скосив глаза на Агнес фон Майендорф, умолкла. Брат с сестрой, пошушукавшись, вернулись за стол.

— Чего стал как столб?! — рявкнула Клеменция, обращаясь к посыльному с воротной башни. — Пропустить фон Вальдбурга!

Посыльный убежал, и через несколько минут на пороге появился Иоганн фон Вальдбург. Вид у него был взволнованный и жалкий. Лицо мертвенно-бледно, на голове повязка, походка неуверенная. Однако он был трезв как стеклышко и, собравшись с духом, довольно ловко отсалютовал мечом. Альберт встал, пошел навстречу Вальдбургу и сделал ответный салют. Оба вчерашних противника стояли в трех шагах один против другого.