Библиотекарь - Гектор Шульц

— Купился, — хохотнул толстяк, пиная шлем в сторону. – От ведь ебанат.

— Ты какого хрена поперся один в крепость? – прошипел я, подлетая к нему и хватая Ника за грудки.

— Тактическая хитрость. Подумал, что безликий хуесос наверняка знает о нас и подготовит ловушку. Так оно и вышло. Только я заблудился немного, пока не наткнулся на какой-то склеп. Там паутина в углах, гондоны штопанные валяются и доспех лежит на камне. Ну я и оделся. Прикинь, бро. У меня ее размерчик. Я – Эовин, сисястая и ебабльная! Говношар, кстати, куда-то пропал. Я его звал, но тишина.

— Какой же ты балбес, Ник, — покачал я головой. – Мы тут чуть с ума не сошли.

— Не сошли же, — жизнерадостно фыркнул толстяк и ойкнул, схватившись за живот, откуда медленно появлялся кончик черного ржавого лезвия. Назгул, стоящий позади Ника, протяжно взвыл и мы с Изабеллой, ощутили лишь легкое дуновение ветра позади нас, а затем нам в спины уткнулись мечи других кольценосцев.

— Ник! – хрипло крикнул я, но холодная рука назгула, держащая меня за шиворот, не дала мне броситься к другу, который корчился на полу, держась бледными руками за кровоточащую рану. К нему медленно приближался сам чародей, и от голоса его веяло яростью.

— Глупец! – пролаял он. – Никто не смеет издеваться над верховным чародеем Ангмара. Ты примерил на себя роль белобрысой дрянной дочери Теодена и получил смерть. Мерзкий фигляр, недостойный быть темным.

— Ник, — прошептал я, смотря с обливающимся кровью сердцем за тем, как толстяк буквально истончается и исчезает.

— Бля, мужик. Эт же приколюшка была. Хули ты такой унылый? – удивился он, перед тем как окончательно исчезнуть. Частица зеркала, висящая на моей шее, тихо треснула, обдав меня напоследок жаркой волной.

— Теперь ваш черед, — спокойно продолжил ангмарец, даже не посмотрев на то место, где только что лежал наш друг. – Я дам вам выбор, который был и у вашего шута. Отбросьте свет и примкните к тьме. Я чувствую вашу силу. Она бурлит внутри, но только я и мой владыка можем заставить ее служить вам. С моей помощью вы достигните величия. Такого, какого никогда не будет у Великого Колдуна, Светлой триады и самого Императора. По взмаху вашей руки будут падать на колени целые города, а земля покроется пеплом, стоит лишь захотеть. Впустите тьму в ваши души и получите свободу.

— Твои речи сладки, но это сладость яда, — возмущенно крикнула Изабелла. – Ни один здравомыслящий светлый не встанет на сторону тьмы, Владыка Лжи.

— Я ожидал этого, — ответил назгул безжизненным голосом и, коротко кивнув капюшоном, подал знак своему слуге, который держал девушку. Меня прошиб холодный пот, когда Изабелла вскрикнула. Тонко и жалобно. В районе груди медленно расплывалось кровавое пятно, оставленное зловещим клинком кольценосца.

Небывалый гнев наполнил мою душу такой силой, что я одним ударом отбросил троих назгулов и, выхватив меч, разрубил еще двоих. Меч Нуаду потемнел, но не подался темной силе, а тяжкий вой исчезающих духов, стал музыкой для моих ушей. Но приступ гнева закончился также быстро, как и начался, буквально выпив из меня все силы и заставив упасть на колени рядом с Изабеллой.

— Держись, — криво улыбнулся я, зажимая рану своими руками. – Мы выберемся.

— Тима, — закашлялась девушка. – Я так много хотела тебе сказать и не успела.

— Тише. Побереги силы. Еще скажешь, — заверил ее я. – Какие порошки в твоем мешке останавливают кровотечение?

— Никакие, — грустно ответила она. – Рану, нанесенную моргульским клинком, нельзя исцелить.

— Блядь! – рявкнул я, в отчаянии ударив кулаком по ледяному полу. – Это же сказки. Тут должен быть хэппи-энд. Зачем я ввязался в эту авантюру? Ёбаный рот!

— Сказки стали такими, какими их сделали вы, — тихо произнесла Изабелла, заставив мою душу кровоточить еще сильнее. – Вернись домой и живи дальше, Тима. Ты хороший человек и обязательно найдешь свою даму сердца, которая… которая…

— Нет, Белла, — прошипел я, глотая горькие слезы.

— Белла. Мне понравилось, когда ты меня так назвал, — робко улыбнулась девушка. – Я так много тебе не сказала, Тима…

Я бережно уложил Изабеллу на расстеленную мантию и, взяв в руки клинок, обратил взгляд на ангмарца, который стоял рядом. Назгул желчно рассмеялся, а затем протянул мне правую руку. Иссохшая длань, ставшая абсолютно ненужной.

— Прими мою руку, мальчик, — произнес чародей. – Впусти тьму. Она уже рядом. Достаточно лишь открыть дверь.

— Тьма всегда будет внутри меня, как и добро. Таков Порядок, — ответил я, скрежетнув зубами, а затем, коротко размахнувшись, обрушил меч на протянутую конечность. Одна секунда, казавшаяся мне вечностью. Крик ангмарца, раздирающий перепонки, бледная Изабелла с улыбкой на прекрасном лице, падающая на пол перчатка. Все смешалось, а в меня ударила волна зла такой силы, что даже Клив-Солаш почернел и ощутимо нагрелся. Назгул яростно выл, держась свободной рукой за покалеченную руку, на месте которой была пустота. Темная и безжизненная.

— Меня не убить смертному мужу! – прошипел чародей, возвышаясь надо мной, как скала. Я лишь недобро усмехнулся.

— Ты правда так думаешь? Давно уже найдено полное пророчество Глорфиндела, от которого ты позорно сбежал. «И падет он не от руки смертного мужа. Лишь рожденный извне нанесет решающий удар». Фанфик четырнадцатилетней девочки, мудила. Кто же знал, что рожденным извне будет попаданец из другого мира, — вскочив на ноги, я резко вонзил меч в то место, где у любого человека находится сердце. Если у предводителя назгулов оно было, то я его проткнул. – Жри пингвинье говно, как любит говорить мой брат.

Ангмарец потрясенно уставился на меч, торчащий из его груди и в который раз протяжно взвыл. Но сейчас выл не только он, но и его слуги и, казалось, даже Минас-Моргул ревет от ярости и боли. Я выдернул меч Нуаду из бесплотного тела назгула и, увидев, что на черной от копоти стали появились трещины, осторожно вложил его в ножны. Среброрукий мог бы гордиться своим оружием, отправившим Короля-чародея в Хаос. Я знал, что он больше не вернется. Пророчество сбылось и пусть оно не было написано по канонам, но этот мир зависит от нашего.

С тяжелым сердцем возвращался я обратно к лодке, в которой меня ждал Эллиот. Домовик,