Проклятая благодать - Тилли Коул

испытывала... блаженный покой. Такой покой и любовь, что у меня перехватило дыхание.

Сестра Лия положила ребенка мне на грудь. Я моргнула, ошеломленная интенсивностью момента, затем, в конце концов, посмотрела вниз. На меня уставились два темно-серых глаза. Сбоку от левого глаза виднелась большая темная веснушка. Я уставилась на эту веснушку, загипнотизированная такой красотой.

Она пришла в этот мир благодаря мне.

Она... она была моей . . .

Слезы заливали мое лицо, пока я держала ее в своих дрожащих руках.

— Сапфира.

Я услышала, как Марта шмыгнула носом.

— Я назову ее Сапфирой.

— Прекрасно, сестра.

Марта поцеловала меня в макушку. Ей было четырнадцать, она была на два года старше меня, но я знала, что в этот момент она понимала меня лучше, чем кто-либо другой.

— Сапфира, — сказала сестра Лия и склонилась надо мной.

Паника наполнила мои легкие, когда я увидела ее протянутые руки.

— Нет! — громко сказала я.

Сапфира подскочила в моих объятиях и заплакала.

— Отдай ее мне, дитя мое. Ты же знаешь, что она — Ребенок Давида. Ты знаешь, что она не останется с тобой. У тебя есть более великая цель, которой ты должна служить.

Ребенок Давида. Младенцы, рожденные Священными Сестрами. Младенцы, которые «принадлежат» пророку Давиду, а не их матерям. Воспитываются не родителями, а общинами опекунов.

Рыдание вырвалось из моего горла. Я попыталась отвернуться, встать с кровати.

Сапфира была моей. Она была моим ребенком!

— Нет, пожалуйста...

Я взглянула в ее карие глаза.

— Она моя. Пожалуйста, не забирайте ее у меня. Я буду заботиться о ней и справлюсь с обоими обязанностями.

— Фиби! — огрызнулась сестра Лия. — Делай так, как я говорю, или сюда приведут брата Джона. С тех пор как ты обнаружила, что беременна, ты знала, что она не будет тебе принадлежать.

— Нет!

Я сползла с кровати, прижала Сапфиру к груди, пытаясь спрятаться в углу комнаты. Сестра Лия ушла, и я увидела, что Марта смотрит на нас и плачет, сидя на краю кровати, совершенно потерянная.

Они сделали это и с Мартой. Забрали у нее мальчика, когда она хотела оставить его себе.

Я посмотрела на Сапфиру и покачала головой. Мое лицо было залито слезами, когда я прижала ее к груди.

— Ты моя.

Я улыбнулась сквозь слезы, когда Сапфира перестала плакать и посмотрела на меня. Я поцеловала ее голову, чувствуя под губами теплую кожу.

— Я люблю тебя, — сказала я, мой голос застрял в горле. — Я люблю тебя, Сапфира.

Дверь распахнулась, и в комнату вошел брат Джон в сопровождении сестры Лии. Мне хотелось бежать, бежать вместе с дочерью, но я была в ловушке. Идти было некуда.

Брат Джон неодобрительно посмотрел на меня.

— Фиби, отдай ребенка сестре Лии. Прекрати эту глупость.

— Она моя, — с вызовом сказала я себе под нос.

Должно быть, он услышал меня, потому что покачал головой.

— Она — Ребенок Давида. Она принадлежит вере. Ты — Священная Сестра. И у тебя другой путь, чем быть матерью. Гораздо более достойное дело.

Он подходил все ближе и ближе, пока не положил руки на Сапфиру.

— Нет!

Я снова заплакала, когда он забрал ее из моих рук.

— Пожалуйста... Я люблю ее!

Моя грудь разрывалась от рыданий, а тело сотрясалось, когда брат Джон отдал мою малышку сестре Лии, и она вынесла ее из комнаты.

Я закричала.

Кричала и кричала, пока в горле не пересохло. Не помню, что произошло дальше, все было как в тумане, но, когда я подняла голову, брата Джона уже не было в комнате. Остались только мы с Мартой. Мои глаза опухли от слез, а все тело болело от родов. Но ничто не было сильнее пустоты, которую я чувствовала в своих объятиях. Пустое место, где должна была быть Сапфира.

Боль накатывала волнами, снова и снова.

— Сапфира, — прошептала я. — Сапфира...

Ее имя звучало на моих губах как жестокая молитва.

Рука легла мне на спину, поглаживая вверх и вниз.

— Марта. — Я упала к ней на колени. — Что же мне теперь делать?

Я почувствовала, как слезы Марты коснулись моей щеки — это была общая боль. Она погладила меня по волосам.

— Брат Джон сказал, что мы можем заслужить право иногда видеться с ними. Нам запрещено говорить им, кто мы такие, но мы можем утверждать, что мы их сестры. По крайней мере, мы сможем их навещать.

Ее голос звучал так же отчаянно, как и мой.

Я быстро заморгала, пытаясь прогнать влагу из глаз.

— Они позволят нам это? — спросила я, проблеск надежды зародился в моем разбитом сердце.

— Да, — ответила Марта. — И я собираюсь этим воспользоваться, — фыркнула она. — Если мы наберем больше людей, чем положено по квоте, наша награда — время, проведенное с ними. И я должна увидеть его, Фиби. Я не могу... не могу…

— Дышать, — закончила я за нее, когда она не смогла выразить то, что было в ее разбитом сердце.

— Да, — сказала она после нескольких секунд молчания.

Прижав руку к груди, я мысленно представила Сапфиру.

Мое сердце так и не зажило после того дня, непоправимо разбитое. Но я верила в нашего пророка. В конце концов, я поверила, что он сделает все, что будет лучше для его народа — включая меня.

Я просто должна была повиноваться и верить…

Грудь АК была мокрой, пока я боролась за дыхание из-за воспоминаний о том дне. Его рука крепко вцепилась в мои волосы, и я держалась за него так, словно могла развалиться на части, если бы не он.

— Черт, Фиби, — сказал он. — У меня нет слов что бы описать это гребаное дерьмо.

Он притянул меня еще ближе к своему телу.

— Ты когда-нибудь видела ее снова?

Я кивнула, вспоминая те драгоценные дни.

— Мне потребовалось два года, чтобы увидеть ее снова. Они сказали, что мне нужно время, чтобы освободить свое сердце от нее. Конечно, это не сработало. Я знала, что моя связь с ней никогда не исчезнет. В тот день, когда я встретила ее снова, она играла на улице с другими